Читать книгу "Прощай, мечта - Рэй Морган"

— Это — спидстер «оберн», — с гордостью пояснил Марк. — Я помогал Рики реставрировать его. Правда, красивый?

— Потрясающий. Словно сошел с экрана старого фильма.

Он кивнул:

— Вторая машина — «мерседес» старой модели. Обе машины принадлежали деду. Когда он понял, как Рики умело обращается с автомобилями, он отдал их ему, а также этот гараж. Рики все время торчал здесь. По-моему, он жил в гараже.

Марк открыл боковую дверь — там находилась комнатка с раскладной кроватью и постельными принадлежностями.

— Квартира Рики, — улыбнулся Марк. — У него даже была плита, а в шкафу посуда.

— И древняя микроволновка, — заметила Тори, указав в угол.

— Да. Могу представить, какие пиршества он здесь устраивал, — задумчиво произнес Марк. — Мы с Рики никогда не были особенно близки. Но он был моим братом, и мне его не хватает. — Голос у него дрогнул.

У Тори ком застрял в горле. Она все больше ощущала в своей душе похожие чувства. Наверное, надо это побороть, потому что сама того не сознавая, она может чрезмерно им увлечься.

Каким был Рики? Тори попыталась вспомнить. Он был старше Марка, выше его и худее. Он всегда выглядел сосредоточенным, погруженным в себя. Ей казалось, что он просто ее не видит. Он был помешан на автомобилях, а малыши не входили в круг его интересов. Так что Тори не обижалась на его безразличие.

А вот Марк… Безразличие Марка тяжело ей далось.

— Кажется, отец приходил сюда посмотреть, что же делает Рики, — сказала Тори. — Я помню, как он об этом говорил. По-моему, Рики ему очень нравился. Марк, а что случилось с Рики? Как он…

Лицо Марка исказилось.

— Как ты думаешь что? — Он указал на две другие машины — мощный «мустанг» и вторую, марку которой Тори не могла определить. — Гонщики, если они к тому же любители, часто кончают жизнь в аварии. С кем-то это случается раньше, с кем-то позже, — с горечью и болью произнес Марк и отвернулся, чтобы не встречаться глазами с Тори.

— По крайней мере, он занимался любимым делом, — неуверенно сказала она.

Он раздраженно на нее взглянул:

— Мне что, легче от этого? Люди всегда так говорят, но никому это не помогло.

Тори смутилась:

— Прости. Я всего лишь хотела…

Ему стало стыдно, он потянул ее к себе и уткнулся лицом ей в волосы.

— Это ты меня прости. Ни за что ни про что на тебя накричал.

Она подняла голову. Какое блаженство быть в его объятиях! Поцелует ли он ее на этот раз? Он мог это сделать и раньше, но не сделал. А она так отчаянно хотела этого поцелуя. Неужели он не догадывается по ее глазам?

Марк смотрел на нее сверху вниз. Чувственный взгляд, даже страстный — во всяком случае, ей так показалось. У Тори перехватило дыхание. Он наклонился, его губы почти у ее лица…

И вдруг лицо его окаменело. Он резко отстранился и убрал руки с ее плеч. Отвернувшись, он пошел к машинам.

Тори закрыла глаза и прерывисто выдохнула. Когда же она хоть чему-нибудь научится?

Они продолжили осматривать автомобили, и Марк рассказывал ей о них. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как Рики оставил их здесь, а машины почти не запылились.

— Кажется, он вот-вот войдет в ту дверь, — сказал Марк. — Все выглядит так, как было.

Тори кивнула.

— Я рада, что ты меня сюда привел, — сказала она. — Что узнала больше о твоем брате.

Марк шарил в шкафу.

— Смотри-ка. — Он вытащил бутылку вина. — Винзавод в Алегре. Разлив 1994 года из нашего винограда.

Тори засмеялась:

— Хорошо бы еще найти бокалы.

Марк торжественно вынул их из того же шкафа, нашел штопор и стал откупоривать бутылку.

— Некрасиво пить вино на полу гаража, — сказал он. — Необходимо придать этому действу немного элегантности.

«Мерседес» 1930 года восполнил этот пробел. Марк открыл дверцу, потянул вперед спинку пассажирского сиденья и пригласил Тори сесть на заднее сиденье. Сам обошел автомобиль вокруг и сел рядом с ней, держа в руках бутылку и бокалы.

Темно-красное вино было разлито по хрустальным бокалам, переливаясь и искрясь. Тори подняла свой бокал, Марк — свой. Они чокнулись, глядя друг другу в глаза.

— Да здравствует Шангри-Ла, — произнесла Тори.

— Да здравствует правда, — провозгласил Марк. — И за то, чтобы мы поскорее ее нашли.

Тори ничего на это не ответила. Ей не хотелось думать об этом прямо сейчас. Она находилась в прекрасном, роскошном автомобиле. В таких машинах в прежние времена разъезжали богачи, а кинозвезды выходили из таких машин, чтобы пройти по красной ковровой дорожке перед премьерами фильмов. Тори сидела на мягком сиденье с бокалом восхитительного вина, вдыхала запах кожи и любовалась блестящим полированным деревом.

Но самое замечательное — это то, что стоит ей протянуть руку и она коснется мужчины, в которого всегда была влюблена. Это — момент волшебства, и она не хотела тратить время на мучительные мысли.

Потягивая вино, она улыбалась Марку. Она не привыкла к спиртному, и вино наверняка ударит ей в голову. Надо быть осторожной.

— Еще? — спросил Марк, подняв бутылку.

— Чудесное вино. — Тори протянула ему пустой бокал.

Они пили вино, вспоминая прошедший день, деревню, поляны диких цветов. Тори рассказала Марку о своем приятеле, который увлекался марафонским бегом, а он рассказал о своей знакомой, которая разводила сиамских кошек. Бутылку они опустошили, и Марк достал другую.

А потом заглянул ей в глаза и спросил:

— Знаешь, какая у тебя самая большая проблема?

«То, что ты не целуешь меня».

Но она не может произнести это вслух, пусть и захмелела от вина.

— Нет. — Тори млела от его взгляда. — Скажи мне.

— Ты слишком доверчива, — серьезно произнес он.

— С чего ты это взял?

Марк смотрел на нее так, словно решал, сказать или нет. Наконец взял ее своей большой ладонью за подбородок. Тори не возражала. Сердце трепетало в груди, подобно пойманной птичке.

— Ты поверила Карлу, и он привез тебя сюда, хотя он явный мошенник. Ты веришь тому, что говорят тебе люди, поскольку они с тобой мило разговаривают. — И, улыбнувшись, закончил: — И что самое худшее, ты веришь мне.

— Это неправда, — решительно возразила она.

— Да нет, веришь, — улыбнулся он.

Тори смущенно заморгала:

— Ну, я хотя бы даю людям шанс быть правдивыми. А ты и этого не делаешь. Ты ведь никому не веришь, да?

Он прищурился:

— Доверие — удел простаков.