Читать книгу "Князь механический - Владимир Ропшинов"

И, когда смотрели немцы в бинокли на пылающую крепость, не могли они поверить, что останется там хоть кто-то живой. Но все железобетонные казематы были целы, и цел гарнизон, укрывшийся в них. Лишь несколько десятков опасных для осовецких укреплений 900-килограммовых снарядов успели выпустить «Большие Берты»[24], прежде чем накрыли их, плохо замаскированных, 6-дюймовые пушки Кане русской крепостной артиллерии. Сняв с позиций две еще остававшиеся целыми «Берты», остатки своей артиллерийской гордости, немцы через несколько дней прекратили бесполезную стрельбу.

С марта, уже почти полгода, все было спокойно.

Комендант Осовецкой крепости генерал-майор Бржозовский смотрел в бинокль на выдвинутые вперед, за реку, к деревне Сосне русские передовые позиции. Еще спали в блиндажах солдаты, и только головы караульных с иголками штыков висящих на плечах винтовок то тут, то там торчали из окопов. Эти выдвинутые вперед линии и спасали Осовец, не давая врагу возможности выкатить орудия на дистанцию прицельной стрельбы.

Потом были ряды невидимых отсюда глазу проволочных заграждений, нейтральная полоса, а за ней — немцы.

Левой рукой генерал поглаживал свою остриженную клинышком бородку и недовольно сопел.

— Не спите, Николай Александрович? — спросил подошедший сзади старший адъютант штаба обороны крепости подполковник Свечников, будущий большевик, которого повесят в Петрограде солдаты генерала Крымова.

— Нет, Михаил Степанович, какое там! — обернувшись, ответил Бржозовский. — Вот, вышел посмотреть, что делается, пока еще немецкие артиллеристы спят…

— Ох, не может это затишье длиться долго, — вздохнул подполковник, — тем более что они по всему фронту на нас наступают.

— Не может, — кивнул генерал, — уже третий перебежчик от немцев сообщает, что они готовят газобаллонную атаку, как на Западном фронте.

— А когда прибудут противогазы? — спросил Свечников.

— Вчера справлялся в штабе фронта. Говорят, что в ближайшие дни.

— Ну, даст Бог, раньше немцы не начнут.

— Даст Бог, даст Бог, — задумчиво кивнул генерал, убирая бинокль и запахивая шинель.

В блиндаже 2-го взвода 9-й роты Землянского полка, занимавшей окопы на сосненской позиции, хотя уже сыграли отбой, никто не спал. Свесив босые, без портянок, ноги, стрелки сидели на устланных соломой наскоро сколоченных нарах. С наступлением темноты стало возможным затопить сложенную из кирпичей разрушенного сарая с Заречного форта печь, не выдавая немецким артиллерийским наблюдателям расположения блиндажа струйкой поднимавшегося дыма. На ней уютно, по-домашнему пыхтел чайник, а перед топкой без дверцы сушились солдатские сапоги и ботинки. Пахло дымом и сохнущей прелой одеждой. Солдатские чашки с насыпанными в них чаинками стояли на неструганом самодельном столе в ожидании кипятка. Кусочки сахара в них не клали — их ели вприкуску, как конфеты.

— А как немец стрелять начал, так мы все в казармы попрятались, — рассказывал о февральском обстреле крепости двум совсем молоденьким новичкам, только что прибывшим со свежим пополнением, местный старожил, старый солдат Федор Осипович. Он хитро улыбался, так что они не знали, верить ему или нет. На расстегнутой застиранной гимнастерке Федора Осиповича висел солдатский Георгий, еще за японскую войну.

— Сидим мы, значит, и слышим только, как вокруг все грохочет да земля трясется, — не торопясь рассказывал он, скручивая пальцами папиросу, — а когда и на нас чемоданы падают, а нам что?

— Какие ж это чемоданы, дядя? — недоверчиво спросил один из новоприбывших, Миша Долгоногов, в новой, только что выданной солдатской форме.

— Известно какие: германские, — продолжал, улыбаясь, Федор Осипович.

Весь блиндаж рассмеялся, и только два удивленных новобранца, по-детски надув губы и хлопая глазами, смотрели по сторонам.

— Эх, ты, лапоть, — потрепал по плечу Мишу сидевший рядом с ним на нарах средних лет солдат со шрамом на голове, — это ж немецкие снаряды чемоданами называют.

— Вот-вот, именно что чемоданами, — подхватил Федор Осипович, дружески подмигивая новичкам, — ничего, ребяты, с недельку послужите — все слова солдатские да приемы выучите, не хуже других будете. Верно я говорю?

— Верно-верно, — согласился блиндаж.

Миша и его товарищ, Ваня Давыдов, заулыбались, чувствуя, что окопное общество принимает их в свои ряды.

— Ну а дальше чего, Федор Осипович? — спросил Ваня.

— Ну вот сидим мы, значит, в каземате, а немец так и стреляет. А нам что? Нам ничего. И хорошо, что стреляет, — а так бы учение господа офицеры для нас придумали или еще что. Ну только что по ночам, когда немец не стрелял, на работы ходили — где насыпь земляную досыпать, где проволоку натянуть. В один день плотину сшибло, и вода изо рва вокруг форта ушла — так велели ее насыпать.

— И что ж, ни один снаряд не попал?

— Попадали, отчего же? Только пробить не могли. Ну конечно, если в блиндаж попадал навроде нашего — то поминай всех как звали. А там — две сажени бетона толщиной. Один только раз большой чемодан прилетел — офицеры говорили, что из главной немецкой пушки, «Берты», так такой кусок бетона сколол — считай, с корову размером. Той ночью саперы по воронке ползали, все чего-то мерили, говорят: еще один такой сюда же прилетит — и все. Но Бог миловал. А потом наши эти «Берты» расколошматили.

— Что за разговоры? Кому дана команда отбой? Почему свет горит и люди не спят?

В блиндаж спустился поручик, командир 9-й роты, Альбов. Миша видел его сегодня, он принимал пополнение и распределял его по взводам. Такой же молодой, может, на год или два старше его самого, безусый, но уже с трудом двигающий простреленной немцами левой рукой. В ладно сидящем, перетянутом ремнем с портупеей офицерском мундире.

Солдаты повскакивали со своих нар и вытянулись во фрунт.

— Виноваты, ваше благородие, — гаркнул Федор Осипович, который был за старшего, — сию секунду ляжем!

Но чайник шипел на печке, выдавая истинные намерения солдат, и никто не подумал загородить его от спустившегося офицера.

— Смотрите у меня! Федор! В случае чего — с тебя спрос! — строго погрозил поручик пальцем, но Миша, глядя на лица стрелков, не увидел ни на одном из них ни испуга, ни озабоченности и догадался, что офицер на самом деле ничего не имеет против солдатского чая и лишь формально выполняет требования устава. Да и что мог иметь он, в одном окопе с ними отбивающий немецкие атаки и пережидающий обстрелы?

Поручик повернулся выходить и тут встретился взглядом с Мишей.

— Все у вас тут в порядке? — спросил он, обращаясь к блиндажу, но глядя на новобранца.