Читать книгу "И приидет всадник… - Роберт Липаруло"

14

Когда Люко вновь появился в зале, бесплотные лики Смотрителей обратились к нему. Продолжая стоять на пороге, он обернулся. Из тьмы коридора возник отец Рендалл и вступил в неярко освещенное пространство. Когда, по-старчески шаркая, он проходил мимо Люко, тот указал на один из стульев на незанятой стороне стола:

— Вот сюда, пожалуйста, святой отец.

Сосредоточенный взгляд Рендалла был устремлен в каменный пол впереди под ногами, и Люко засомневался было, что тот заметил, куда ему предложили сесть. Но старик направился туда, куда следовало, и Люко снова переключил внимание на коридор.

«Стук… стук… стук», — гулко разносился в темноте звук шагов Пипа. «Стук… стук… стук», — раздавалось все ближе. Наконец, из тьмы сперва показалась большая картонная коробка с державшими ее снизу руками. Затем появился и сам обладатель странной походки. Люко улыбнулся. Они были ровесниками, но у Пипа лицо за десятки лет почти не изменилось, осталось детским, как и одна из его ног. Только самый бессердечный человек не испытывал симпатию с первого взгляда на его чистое лицо, маленький нос, тонкие брови и большие карие глаза.

Правая нога ступала бесшумно, но каждый раз, шагая левой, Пип издавал жутковатый звук, напоминавший цоканье конской подковы, и все его тело перекашивалось в сторону короткой ноги. Много раз Люко предлагал купить ему протез или ортопедическую обувь на высокой подошве, уговаривал сделать операцию… что угодно — лишь бы Пипу было удобнее. Но тот всякий раз отказывался, предпочитая пользоваться подручными средствами: привязывал, приклеивал или прикручивал скотчем к подошве короткой ноги деревяшки, пластмассовые коробки от видеокассет или книги в мягкой обложке.

На половине пути до стола Люко забрал у него коробку.

— Спасибо, Пип, — сказал он.

Пип кивнул и встретил взгляды наблюдавших за ним Смотрителей. Он откинул рукой волосы со лба, и Люко показалось было, будто он собирается что-то сказать, но Пип тут же снова опустил голову и заковылял обратно; странный звук его шагов тянулся за ним, как запах сильного одеколона.

Коробку, которая оказалась набитой газетными вырезками и ксерокопиями документов, Люко поставил на стул возле отца Рендалла и подвинул стул ближе к священнику. Сам он сел на свое прежнее место, по другую сторону от Рендалла.

— Вы все знакомы с отцом Рендаллом, — произнес Люко. — Он нашел нечто такое, что должно… — он сделал паузу, усиливая последнее слово, — развеять любые оставшиеся у вас сомнения.

Рендалл поднял голову.

— Господа… и дамы, — произнес он густым баритоном, удивительно звучным для иссохшего старика. Слово «дамы» прозвучало с особой любезностью; к тому же Рендалл слегка поклонился при этом и на секунду стал похож на школьника, впервые в жизни приглашающего девочку на танец. — Очень приятно еще раз всех вас видеть.

Не успели Смотрители ответить на приветствие — кто кивком, кто негромко вслух — как священник, отвернувшись, принялся рыться в коробке.

Отец Рендалл казался Люко древним, как те папирусы, в которых старик постоянно копался. Кожа на лице священника даже напоминала этот материал: она была иссохшая, тонкая и сморщенная, покрытая старческими пигментными пятнами. Узкие губы поблекли настолько, что линия рта стала почти невидимой. Нос был слишком большим, волос на голове, напротив, недоставало, щеки впали — однако сияющие глаза Рендалла заставляли собеседника разом забыть обо всех изъянах. Они были пронзительно-синими и казались всевидящими. И всеведущими. В этих глазах таились мудрость и лукавство, усмешка и сострадание. Каждый, на кого падал их взгляд, испытывал благодарность, словно они сообщали ему некое великое безмолвное знание.

Даже Люко, не восприимчивый к мужскому обаянию, которого у него самого имелось в избытке, с некоторым усилием отводил глаза от взора отца Рендалла. В глубине души он завидовал такому умению очаровывать. Его собственное обаяние складывалось из умения эффектно себя подать, остроумия и природного магнетизма. Рендалл мог пленить человека и повелевать им с помощью одного только взгляда. «Старикан, небось, в свое время потрахался на славу, не гляди что священник», — думал про него Люко.

В неверном свете лампочки жиденькие серебристые волосы Рендалла казались дымным шлейфом над его блестящей головой, отчего священник выглядел совсем бесплотным. Одежда — темно-серая рубашка и черные брюки — была на размер больше, чем нужно, и болталась на нем, усиливая это впечатление. Ткань свисала с костлявых плеч крупными складками, как драпировка. Из рукавов торчали тощие безволосые, покрытые пятнышками руки, по-своему очень примечательные. Кисти были крупными, но костлявыми, а пальцы длинными — как у пианиста, сказала бы тетушка Люко — и прокуренными: с коричневыми никотиновыми пятнами и желтыми ногтями. Когда отец Рендалл говорил, руки его порхали, двигались в такт словам, словно голуби размахивали крыльями. Но сейчас священник молчал, и руки его деловито рылись в бумагах.

— А-а-а! — сказал он наконец с таким удовольствием, будто на него плеснули холодной водой в жаркий день, и достал из коробки пачку документов.

Люко успел заметить, что страницы сплошь исписаны мелким почерком. Он подивился, как Рендалл вообще умудряется находить нужную бумагу среди тысяч неотличимых листов, покрытых его писаниной.

Рендалл веером разложил бумаги на столе перед собой и стал их просматривать, сосредоточенно двигая туда-сюда головой. Потом вдруг расхохотался и обвел веселым взглядом собравшихся, словно приглашая Смотрителей и Люко разделить его радость. Ответом ему было сдержанное молчание, но оно не омрачило этой радости, которой сияли его глаза и широкая улыбка.

«Какой же он чудаковатый», — подумал Люко. Эмоциональный, впечатлительный — и в то же время упорный и педантичный. На самом деле не такой уж он и чудак. Просто очень сосредоточен. Загорается, когда речь идет о важных для него вопросах, и равнодушен ко всему прочему. Это Люко мог понять: он и сам был таким. Только его страсти были сосредоточены на мирских радостях, а интересы отца Рендалла ограничивались изучением нескольких специфических вопросов истории — и в этом качестве он был весьма полезен Люко.

«Весьма полезен» — это еще мягко сказано. Страшно представить, где бы сейчас был Люко без кропотливых трудов Рендалла. В лучшем случае там, в Риме. В Центре когнитивной психотерапии, в психушке, играл бы себе в картишки с Богом и Наполеоном.

— Вот! — объявил Рендалл. — Григорий Великий в своей «Морали»…

— Секундочку, святой отец, — Люко остановил Рендалла, коснувшись его руки, и обратился к остальным. — Ваши ученые уже дали экспертную оценку этому пророчеству.

— Джон Стейплтон про него знает? — недоверчиво спросил Хюбер.

— Да, конечно, — ответил отец Рендалл. — У меня есть… — Он снова запустил руку в коробку и на сей раз мгновенно извлек из нее несколько листков. — У меня с собой его заключение, которое совпадает с моими выводами. А вот — от доктора Нойса. И профессора Инглхука. — Называя фамилии, он поочередно выкладывал на стол одиночные листки.