Читать книгу "Змееед - Виктор Суворов"

Во времена его юности не было такого заведения, чтобы люди на арене друг другу морды били на потеху публике. В те славные времена на аренах цирков борцы в честном поединке мерились силушкой без мордобоя. Был Алексей Алексеевич в те годы борцом цирковым. Оттуда после переворота октябрьского его и забрали в охрану кремлевскую. Работал ладно, служил честно. Только после убийства товарища Свердлова решил он понемногу от того дела охранного отойти, больным сказавшись. Уж очень легко там, в банке паучьей, ни за что ни про что в виноватые попасть. Но через много лет судьба его и тут нашла. Где-то какое-то дело крутится, кто-то в чем-то виноват, а вертлявые за ним увязались.

Свои борцовские навыки начальник поезда «Москва — Владивосток» с годами не растерял. Если каких хулиганов из поезда выставить, так это он сам, милиции не дожидаясь. Драться не любил. Делу этому никогда не учился. Но если следовало в личико кому врезать, то как-то само собой получалось.

Тряхнул за грудки Алексей Алексеевич одного лежачего, потом второго. Вроде дышат, но в этот мир пока не возвращаются, слегка только ногами дрыгают. Вывернул карманы: два револьвера системы Нагана, два бумажника с документами. Выглянул за угол — далеко за поворотом еще человек пять сюда бегут. Эти двое лежащих — первая пара дозорных. Остальная бригада чуть дальше держалась.

Их Алексей Алексеевич дожидаться не стал. Он дворами и подворотнями, через заборы и крыши сараев, срывая белье с веревок, разваливая дров поленницы, по пожарным лестницам и водосточным трубам, знакомыми улицами и незнакомыми проулками рванул совсем на другой конец великого города.

Сбил срывающееся дыхание, по карманам себя ощупал, нашел бумажку с номером, опустил монетку нужную в телефонную дырочку и спокойно с достоинством, подобающим начальнику курьерского поезда «Москва — Владивосток», спросил товарища Холованова. Тот ответил немедленно, вроде бы у телефона сидел и звонка ждал:

— Холованов.

— Товарищ Холованов, это вас Сей Сеич беспокоит. Мы с вами сегодня встречались.

— Слушаю, товарищ Корнилов.

Начальник поезда безразличием голос наполнил:

— Вы что-то там про какую-то новую работу говорили. А я не дослушал.

— Да, Сей Сеич. Есть у меня предложение. Завтра объясню. Встретимся в то же время на том же месте. Идет?

— Идет! Вот и чудесно. Прямо завтра и встретимся. Прямо на том же месте. Очень даже здорово.

— Ну так до завтра.

— До завтра, товарищ Холованов! А не могли бы вы вот прям сейчас на своей мотоциклетке подкатить?

2

У каждого человека великолепная память. Только не все ею пользоваться умеют. Память — это как умная машина, которая каждому из нас подарена при рождении, да только не всякий знает, на какие педали давить, на какие кнопочки. И в школах наших почему-то не учат тому, как надо запоминать, как память развивать, как ею пользоваться. А ведь это должен быть самый главный предмет в школе. Научи запоминать, а уж потом учи всему остальному. То-то толк будет.

Генриха Григорьевича Ягоду природа одарила могущественной и цепкой памятью. Но он дарами природы не удовлетворился. Он не стал ждать милостей от природы. Он упорно развивал и тренировал память так, как боксеры, борцы и штангисты тренируют свое тело. Железный Генрих разработал для себя систему упражнений на развитие памяти по четырем основным направлениям: скорость запоминания, точность, объем хранимой информации и длительность ее сохранения. Для каждого из этих направлений у него были свои приемы. Кроме того — несколько приемов комплексных. Самый из них простой: засыпая вечером, старался вспомнить весь день, но не с утра до вечера, а, наоборот, — с вечера до утра, во всех мелочах и деталях: вот я лег в постель и укрылся, а до этого зубы чистил, а перед этим… И так до самого момента пробуждения. Оно и для засыпания хорошо. Не успел вспомнить, какую вечером книжку листал, а уж и уснул глубоким спокойным сном.

Получается беспроигрышный расклад: или спишь безмятежно, как пьяный цыган на белой скатерти, или память тренируешь, не проклиная бессонницу, а приветствуя ее. Если же весь день задом наперед во всех деталях вспомнил, но не заснул, вспоминай весь прошлый год. И опять же, наоборот, с 31 декабря начиная.

Не спится Генриху. С боку на бок развернулся, прошлый 1935-й год вспомнил. Ах, какой год был славный. Какой декабрь! А до того — какой ноябрь!

В ноябре пяти высшим командирам Красной Армии были присвоены персональные воинские звания Маршалов Советского Союза. Кроме того, одному чекисту, а именно ему — Несгибаемому Генриху, — было присвоено звание Генерального комиссара Государственной безопасности. Маршалам — большие звезды в красные петлицы, Генриху — в синие.

А начиналось все раньше. В сентябре Президиум Верховного Совета своим указом учредил воинские звания в Красной Армии и специальные звания НКВД, которых раньше не было. До того все воинские и чекистские начальники были просто товарищами командирами.

Указ же не сам собой появился. Ему предшествовала встреча Генриха с товарищами Ворошиловым, Буденным и Тухачевским 13 апреля того самого 35-го года, тут, на даче Наркома внутренних дел в Коммунарке.

Пригласил Генрих красных командиров для обсуждения вопроса чрезвычайной важности: укрепление дисциплины в войсках. У вас в Красной Армии вон сколько народу, и у меня в НКВД тоже немало: одних только пограничников армия целая, да связь правительственная, да охрана лагерей и тюрем, объекты государственной важности надо бдительно охранять и стойко оборонять. А их вон сколько, объектов, — от мостов, тоннелей и электростанций до иностранных посольств и самого Кремля. Проблемы и у меня, и у вас, товарищи, общие, так давайте и решать их сообща.

Угостил Железный Генрих армейских командиров, как в НКВД умеют. Обсудили вопросы, меры наметили, а уж к самому концу Генрих им так невзначай и бросил, что нет дисциплины, потому как нет субординации, а субординации нет, потому как нет воинских званий. И умолк.

Ух, в какую точку попал! Воинские звания революция отменила, сделав всех товарищами. А без званий какая к чертям дисциплина? Какое к дьяволу подчинение? Какое повиновение?

Если бы рядом с четырьмя мужиками сидела стенографистка, то она бы, вне сомнений, зафиксировала оживление в зале. Но стенографистки в тот исторический момент на даче НКВД не оказалось. Потому верьте на слово: оживление было, и было много вопросов.

Ворошилов: так что ж, к золотым погонам и генеральским званиям возвращаемся?

Тухачевский: а поймет ли народ?

Буденный: и товарищ Сталин?

И далее втроем наперебой: так что, унтеров вводим? Это возвращение к проклятому царизму, который мы успешно сокрушили. А вместе с унтерами — прапорщиков, подпоручиков и поручиков заведем? Штабс-капитанов, подполковников и полковников? И генералы у нас будут? Как проклятые Деникины и Юденичи! И адмиралы??? Как мерзкие Колчаки???!!!

Мудрый Генрих все ответы наперед заготовил: не будет у нас унтеров! Будут сержанты. Не будет прапорщиков и поручиков! Будут лейтенанты, младшие и старшие!