Читать книгу "Ниндзя - Гейл Линдс"

Николас не уставал восхищаться красотой своего участка. Его снова и снова тянуло в дзэнский сад, и Цзон часто видела, как он сидит там, обхватив голову руками, и всматривается в неподвижность камней посреди идеально ровной гальки.

Николас никак не мог для себя решить, что ему нравится больше — когда он в саду совершенно один или когда туда, с лейкой и граблями, приходит Атаки, чтобы увлажнить землю и придирчиво проверить ровность гальки. Николас любил щемящую уединенность сада (“Кажется, — сказал он однажды полковнику, — слышно, как дышит твоя душа”); в то же время ему нравилось смотреть, как ловко, без лишних движений старик-садовник управляется с галькой. Камешки были настолько гладкими, что Николас не сомневался: их привезли сюда с побережья, потому что так обработать их поверхность могли только неутомимые волны.

Движения садовника были легкими, плавными, и Николасу казалось, будто старик вообще не затрачивает никаких усилий. Когда ему было шесть лет, он спросил Атаки, как это ему удается. В ответ услышал только одно слово — будзюцу— и сразу же побежал к отцу за объяснением, зная, что приставать с расспросами к Атаки было бесполезно: он говорил только то, что считал нужным.

— Будзюцу, — полковник, опустил на стол чашку чая и отложил газету, — называют все воинские искусства Японии.

— Тогда, — решительно заявил Николас, — я хочу изучать будзюцу.

Полковник внимательно посмотрел на сына. Он знал, что Николас ничего не говорит попусту, и если он сказал, что хочет изучать будзюцу, значит, действительно к этому готов; не стоило объяснять ему, как это трудно.

Полковник поднялся из-за стола и, обняв сына за плечи, открыл седзи — раздвижные стенки из деревянных планок, обтянутых бумагой, открыл так, чтобы можно было вместе выйти из дома.

Они стояли перед дзэнским садом, но Николас заметил, что взгляд полковника устремлен вдаль, туда, где поднимались зеленые громады криптомерий.

— Ты знаешь, Николас, — рассеянно спросил полковник, — что посреди этого леса стоит синтоистский храм, а на его территории есть небольшой парк, в котором, как говорят, собрано сорок разных видов мха?

— Я никогда там не был, — ответил Николас. — Ты сводишь меня туда?

— Когда-нибудь, — пообещал полковник, с горечью подумав о том, что у него вечно не хватает времени и что он занят здесь тяжелой и неприятной работой, которую тем не менее нужно сделать, и сделать надлежащим образом.

Годы, проведенные полковником в Токио, давно сломили бы человека меньшего мужества и упорства. Всякий раз, когда ему становилось невмоготу, он вспоминал Со Пэна и своего сына и продолжал работать — еще одна долгая ночь, и еще один долгий день; наступала новая неделя, и все начиналось сначала.

— Я тоже никогда не был в этом парке, Николас. Там мало кто бывал, кроме священников из храма. — Полковник помол-чад. — Ты хочешь заняться тем, чем сегодня занимаются единицы. Кроме того, есть разные школы и направления.

— Я хочу начать с самого начала, отец. Ведь я прошу не так уж много?

Полковник крепче сжал плечи сына.

— Нет, не много. — Над его бровями обозначились морщины — Вот, что, — сказал он наконец. — Я поговорю с твоей тетей, хорошо?

Николас кивнул и перевел взгляд на горы, смутно вырисовывавшиеся среди облаков.

* * *

Тетя, о которой говорил полковник, была Итами. Николас знал, кто она, но никогда не считал ее своей тетей. Сколько Николас себя помнил, он ее не любил; Итами сразу не понравилась Нику, и потом он так и не смог изменить свое отношение к ней.

Легко предположить, что его инстинктивная неприязнь к тете была лишь отблеском тех чувств, которые он испытывал к ее мужу Сацугаи. Мальчику, с рождения приученному во всех случаях сохранять спокойствие духа, в присутствии Сацугаи становилось не по себе. Словно налетали на него мощные вихри, и ему никак не удавалось обрести покой до тех пор, пока Сацугаи не уходил.

С другой стороны, он отнюдь не чувствовал беспокойства, когда приходила тетя. Она была очень хрупкая и очень красивая женщина, хотя Николас полагал, что совершенная симметрия ее лица не идет ни в какое сравнение с очарованием матери.

Итами всегда носила традиционный японский костюм и окружала себя слугами. Ее необычное обаяние только усиливалось хрупким телосложением. Полковник рассказал Николасу, что тетя принадлежала к одной из старейших аристократических семей, входившей в самурайский круг буси. Уже одиннадцать лет Итами была замужем за Сацугаи, богатым и, влиятельным коммерсантом.

Их сын Сайго, крупный мальчик с темными упрямыми глазами, жестокий и расчетливый, был на год старше Николаса. Он всегда держался возле отца, но часто, когда собирались их семьи, Николас и Сайго оставались вдвоем.

Николасу казалось, что Сайго возненавидел его с первого взгляда, хотя объяснение этому нашел гораздо позже. Тогда же он вел себя так, как вел бы себя любой мальчик в любой части света, столкнувшись с неприкрытой враждебностью, — он платил тем же.

Ясно, что именно Сацугаи настроил Сайго против него. Когда Николас это понял, его ненависть к Сацугаи и страх перед ним стали еще сильнее. Но именно Сайго познакомил Николаса с Юкио — как говорится, все в мире имеет две стороны, и не бывает худа без добра.

Второе КольцоКнига Ветра

IНью-Йорк — Уэст-Бэй-Бридж. Нынешнее лето.

Вынырнув из глубины вокзала на Седьмой авеню, человек в зеркальных солнечных очках не стал оглядываться по сторонам и не направился к обочине, как это сделало большинство пассажиров, чтобы подозвать такси.

Вместо того он терпеливо дождался зеленого сигнала светофора и быстро пересек авеню, не обращая внимания на моросящий дождь. По легкой стремительной походке и по длинной черной спортивной сумке, переброшенной через плечо, его можно было принять за профессионального танцора.

На нем была темно-синяя шелковая рубаха с короткими рукавами, такого же цвета легкие брюки и серые замшевые туфли почти без каблуков, на тонкой, как бумага, подошве. На его широком лице, по обе стороны рта, пролегли глубокие морщины, будто человек не умел улыбаться; его черные волосы были подстрижены коротким ежиком.

Он прошел мимо оживленного фасада отеля “Статлер Хилтон”, пересек Тридцать вторую улицу и нырнул в кафе “Макдональдс”. В холле, отделанном пластиком кричащих желто-оранжевых тонов, вдоль стены тянулась череда телефонов-автоматов. Сбоку, словно спящие летучие мыши в пещере, висели телефонные справочники, защищенные от воровства и хулиганства металлическими переплетами. Человек в темных очках выбрал нужный том; его обложка была оторвана, а края страниц изжеваны, будто кто-то пытался их съесть. Пролистав справочник, человек нашел нужный раздел и стал двигать указательным пальцем вниз по странице; наконец, он удовлетворенно кивнул. Человек уже знал этот адрес, но имел давнее обыкновение перепроверять любые сведения.