Читать книгу "На корабле полдень - Александр Зорич"

Привозить лекарства. Книги. Проспекты экспериментальных целительских методик и клиник «для людей, готовых рискнуть».

Что только не предпринимала энергичная и уверенная в бесконечности ресурсов и целительском потенциале человеческого организма Афина! Чего она только не советовала! Каких только невозможных консультаций медицинских светил не добивалась!

Но все ее инновационные предложения касаемо лечения и поддержания в тонусе «папусика» наталкивались на глухую стену консервативного непонимания со стороны близких.

«Давай оставим его в покое… Умоляю тебя… Врачи говорят, так будет лучше… В конце концов, они знают, что делают!» — Просила деликатная и бесконечно пассивная Наталья Евгеньевна Браун, вытирая слезы.

«Папа не хочет ничего из того, что ты предлагаешь!» — Злобно шипела Александра, рослая, наглая, с прямым резким взглядом голубых глаз, а в соседней комнате громко трезвонил ее неутомимый телефон, его с утра и до ночи обрывали настырные кавалеры.

Тем временем отец уволился из школы.

Отец похудел на двадцать кило.

Отец потерял интерес к жизни. Его глаза погасли.

А еще через год, сумеречным январским утром, Дмитрий Железнов умер в санатории на озере Селигер.

На поездке в этот санаторий настояла Александра, хотя Афина и предупреждала ее, что климат на Селигере для раковых больных совсем неподходящий, тем паче зимой.

В общем, Афина как-то незаметно начала винить в ранней смерти отца мачеху и сестру. Ведь это они пренебрегали его здоровьем! Портили ему нервы! Потакали его слабостям! Кормили его всякой вредной для здоровья дрянью!

А мачеха и сестра в свою очередь обвиняли Афину в настырности, прожектёрстве, склонности скандалить и бесконечно всё драматизировать, в желании быть святее самого Папы Римского…

Теперь, когда Афина думала о семье, ей вспоминалось лишь самое неблаговидное.

«Ну и что, что папе нельзя беф строганов? Но он же хочет беф строганов! Он просит именно беф строганов с жареной картошечкой! И я ему готовлю то, что он просит!» — Оправдывала Наталья Евгеньевна свои каждодневные отступления от прописанной врачами диеты.

«Да, это я подарила ему наручный визор! — Признавала Александра, сверкая глазами. — Чтобы он мог смотреть свою любимую передачу даже в сквере возле фонтана! Что значит „он и так пялится в визор по десять часов ежедневно?“ Сколько хочет, столько и пялится! Не наше с тобой дело! Он взрослый человек и может сам решать за себя!»

И так далее и тому подобное…

«Два мира — два мозга!» — мрачно язвила по этому поводу Афина.

Нет, после смерти отца они с Александрой больше не ссорились. И, разумеется, больше не дрались.

Они просто не общались.

И каждый нес в душе ледяного ежа обиды…

Глава 14. Чудесное спасение

Май, 2622 г.

Остров Среда, архипелаг Буровского

Планета Грозный, система Секунда

Афина вздрогнула и вмиг вышла из дремотного оцепенения — ее потревожил звук, похожий на далекий раскат грома.

Она выскользнула из спального мешка, пахнущего одеколоном «Ветка сирени», и на четвереньках выползла из палатки. Стены палатки тревожно надувались на приморском ветру.

Небо было ясным, переполненным воздухом, многозвездным.

Она огляделась.

Над островом Воскресенье, ровно там, где прошедшим днем ягну завязали бой с «грифами» (которые были, конечно, никакими не «грифами», а джипсами), летел одинокий флуггер.

— Гриша, это за нами! Вставай! Они увидели костры! — Радостно заорала она.

Из палатки явился Григорий — подслеповатый и, как всегда со сна, туго соображающий.

— Кто? Кто увидел? — Спросил он, не прекращая попыток высморкаться в носовой платок.

— Наши, — уверенно ответила Афина.

В самом деле, спутать флуггер земного производства с паладином ягну или «грифом» было невозможно. В отличие от этих инопланетных летательных аппаратов, нормальный человеческий флуггер использовал классический реактивный принцип движения, и в корме у него всегда горели ослепительно яркие угольки маршевых дюз.

Спустя секунду огоньки дюз померкли.

Это означало, что флуггер завершил вираж и взял курс точно на Григория с Афиной.

— Я пойду пока умоюсь, наверное, — осипшим голосом сказал Григорий. — Ну и побреюсь… Неудобно как-то перед ребятами…

— Не время сейчас, Гриша. Давай лучше схватим по головне из костра и примемся ими размахивать. Чтобы пилот нас точно побыстрее заметил.

— Пожалуй, ты права, — Григорий поплелся за неожиданно бодрой супругой к ближайшему обреченно догорающему костру.

Но не успели они выбрать себе по подходящей головне, как северный край неба озарился короткой вспышкой.

— Черт! Его кто-то подбил! Надо же, а?! Не могу поверить! — Закричала Афина. — Но может, он еще вытянет?! Посмотри!

Григорий распрямился и тотчас вгрызся внимательным взглядом в район вспышки.

Увы, никаких подробностей разыгравшейся драмы с такого расстояния и без бинокля разглядеть было невозможно…

Обоим показалось, что спустя минуту они услышали отдаленный всплеск воды со стороны острова Пятница.

Но поручиться, что они не выдают ожидаемое за действительное ни Афина, ни Григорий не смогли бы…

Так или иначе, спасателей они не дождались.

— Из-за нас опять погибли люди… — всхлипнула доктор биологических наук Афина Железнова.

Ее красивый прямой нос был красным, как свекла, а припухшие глаза напоминали два разварившихся пельменя.

Отрешенный Григорий гладил ее по роскошным черным кудрям и старательно делал вид, будто не уверен, что люди действительно погибли.

— Пилоты обычно катапультируются, славная моя, — приговаривал он. — И у них есть все необходимое для того, чтобы выжить в океане… Их тоже будут искать… И найдут…

Однако в глубине души Григорий в такую возможность не верил.

Настало утро.

Афина, кое-как умывшись и причесавшись, принялась варить на газу чай (газовый баллон стоял посреди разгромленной кухни эдакой посеребренной тыквой, в которую час назад превратилась карета Золушки).

Правда, настоящего чая в лагере не сыскалось ни соринки, но Афина не была бы биологом широкого профиля, если бы не использовала для приготовления тонизирующего напитка молодые листики кустарника ройбос грозниензис, которые также содержали стимулирующие алкалоиды и даже имели похожий вкус.

— А где ты… чай взяла? — Спросил Григорий, потирая свежепобритую щеку.