Читать книгу "Восточное наследство - Андрей Анисимов"

Занавесили настольную лампу своими блузками. Придвинули столик к постели и удалились в ванную. Из ванной будущие учительницы явились в чем мать родила. Марина порылась в видеотеке Ерожина, отыскала приглянувшуюся кассету и включила видик. На экране возникло эротическое шоу из жизни юго-восточной Азии. Смуглые раскосые красавицы своими телами делали европейцу массаж. Девушки разлили шампанское. Тоня сама ловко открыла бутылку. Затем вместе с Мариной нырнула в постель к Ерожину. Пили по очереди из одного бокала. Марина и Тоня стали целовать друг друга и Ерожина, обмениваясь заодно напитком. Ерожин перестал чувствовать реальность.

Действие в его постели становилось гораздо увлекательнее видеофильма. Девушки продемонстрировали хозяину тайны лесбийской любви, по очереди отдаваясь ему и друг другу.

Наутро Ерожин на работу пойти не смог. Он отзвонил и, сославшись на похмелье, выпросил у шефа выходной.

— Что это с тобой? — поворчал Грыжин по телефону. — Раньше на похмелье не жаловался… Стареешь, что ли? Бери с меня пример.

Сколько бы вечером ни выпил — в девять, как штык, в кабинете…

Девушки прожили у Ерожина почти месяц.

Ерожин сильно осунулся и чуть не завалил одно дело, связанное с проверкой в области.

Девушки из дома почти не выходили. Днем отсыпались и готовились к зачетам, а Ерожин каждый день уезжал на службу. Поняв, что так он загнется, Петр Григорьевич гарем разогнал.

— Все, девчонки, — однажды вернувшись домой, заявил подполковник Ерожин, — шах просит пощады.

Тоня и Марина быстро оделись и исчезли.

Вещей своих в доме Ерожина наложницы не завели. Сборы прошли быстро. Ерожин два дня отсыпался, благо исход гарема произошел под выходные, и две недели в сторону «женскаго полу» смотреть не мог.

В окне окончательно посветлело. Больница стала наполняться утренними звуками. Захлопали двери. Чаще заелозил лифт. Из коридора донеслись голоса. Вдруг Ерожин вспомнил искаженное лицо инспектора ГАИ. Впереди темный «Форд», чуть не сбивший дежурного.

Свистки и скорость. Бешеную скорость «Мерседеса», преследовавшего бандитов. Красные огоньки габаритов «Форда» медленно приближались. На спидометре машины Ерожина около двухсот. Водитель Конягин утопил педаль газа в пол. Так быстро Ерожину до этого по городу гонять не приходилось. Обе машины мчатся по Киевскому шоссе. Впереди пост «Внуково». Ерожин пытается связаться с постом, но в телефоне одни помехи, на такой скорости трудно спокойно разобраться со связью. Что же дальше? Дальше — провал. Ерожин, опасаясь перегруза, напрягать голову не стал. И так неплохо. Потихоньку он все вспомнит. Время есть, из реанимации домой не выписывают…

В палату заглянула сестра, называвшая Ерожина сынком. Женщина повозилась со сложной системой, позволявшей больному, не вставая, выводить из организма лишнее. Ерожин покраснел. Сильного мужика, привыкшего к спортивной податливости мышц, беспомощность злила и смущала.

— Не стесняйся, сынок. Наше дело такое…

Работа. И ничего стыдного у больного человека нет, — сказала сестра, меняя утку. — Ерожин промолчал. Что тут скажешь? — У нас сейчас пересменок. Сима заступит. Она девушка молодая, красивая, да и ручки у нее легкие.

В ее смену больные никогда не отходили, — добавила сестра перед тем, как покинуть палату.

— Что значит, «не отходили»? — спросил Ерожин. Но сестра вопроса не услышала. Голос Ерожина звучал, как шепот.

Ерожин закрыл глаза, перед ним снова возникла девушка-блондинка на свадебном вечере. Этот образ приносил тепло и облегчение.

Хотелось задержать его подольше. Думая о случайной встрече, Ерожину даже в голову не приходило завалить блондиночку в койку.

Мечталось, что они бродят по Москве. Почему-то вспомнились Воробьевы горы. Хорошо бы с ней там оказаться. Внизу вся столица в куполах и лента реки. В дымке город обретал сказочную красоту. Ерожин уже познакомился с изнанкой мегаполиса. С грязными дворами. С подвалами, где ширялись наркоманы. Не часто, но случалось, шеф подключал его к запутанным делам ведомства. И тогда Ерожин, как гончая, шел по следу. Он любил оперативную работу. Положение помощника замминистра давало много преимуществ, но без постоянной оперативной работы Ерожин скучал. В том деле с наркотой он опередил эфэсбешников.

Ревнивое соперничество двух ведомств Ерожин сразу почувствовал. Дома, в области, такого не водилось. Там, в родном городе, с начальником отдела ФСБ Пантюхиным они часто дулись на бильярде, выезжали общей командой на рыбалку. И, хоть близкими друзьями не стали, жили по-приятельски.

После задержания с поличным крупного карася в цепи с травкой, Ерожин получил очередную звездочку. За три года он вырос в подполковника. Такую карьеру мало кто из москвичей сумел сделать… Да и с городской изнанкой подполковник Ерожин познакомиться успел. Поэтому любил глядеть на столицу со смотровой площадки Воробьевки. Оттуда она казалась чистенькой и ладной.

В палату зашла Сима, молоденькая медсестра, сменившая прежнюю. Сима была свежа, но никаких эмоций у Петра Григорьевича не вызвала. В девушке не было призыва. Это была обстоятельная молодая женщина, исправно и без особых эмоций идущая по жизни. Работа, муж, дети. Если у Симы этого еще нет, то обязательно будет.

Ерожин вспомнил свой последний роман.

Маша Цыплович появилась в Чертанове как бы между делом и застряла там на несколько месяцев. С первых минут Маша работала женой,.

Она аккуратно убрала квартиру. Разложила по ящикам белье и квитанции. Все постирала.

Везде стерла пыль и принялась за обеды. Придя с работы, Ерожин получал закуску, суп, второе и десерт. Подполковник, привыкший перехватывать между делом, столько пищи за раз принять не мог. Засыпал с тяжелым животом и безо всяких желаний. Маша раздевалась с тем же выражением, что пылесосила квартиру. Раздевшись, укладывалась и ждала любви, как продолжения своей женской деятельности. Маша имела добротную фигуру. Нормальный, не вялый бюст и подтянутый живот.

Хорошей формы ноги с безупречным педикюром. Но сильных желаний у Ерожина не вызывала. Любовный акт, происходящий между ними, скорее напоминал часть семейной службы. Маша закрывала глаза, потом начинала дышать, изображая страсть, затем вставала и шла в душ. Ерожин даже приспособился совмещать любовные утехи с просмотром новых боевиков. Такая жизнь могла лишить подполковника главного жизненного стимула. Существование без страсти делало все бессмысленным.

Ни верность Маши, а девушке и в голову не приходило изменять Ерожину, ни ее добротная хозяйственная умелость не могли заменить Петру Григорьевичу главного — остроты флирта. Ради этих неуловимых игр в мужчину и женщину он и жил.

Ерожин попробовал все. Не попробовал только большого и сильного чувства. Слово «любовь»

Ерожин никогда не произносил. Это слово не имело в наборе определений подполковника никакого смысла. Он употреблял выражение «запал». Я на нее запал, говорил он приятелям, если появлялась девушка, возбуждавшая его желания больше, чем на одну встречу.