Читать книгу "Мегрэ и осведомитель - Жорж Сименон"

Мегрэ подошел к открытому окну. Собиралась гроза, но, по всей видимости, разразится она только к вечеру.

— Он вас ждет.

— Поедешь со мной? Тогда мы сможем по дороге поговорить.

Действительно, по пути он рассказал Жанвье о том, что происходило в Бандоле. Они ненадолго остановились у полицейского отделения на площади Сен-Жорж, и месье Луи, как некоторые официально называли его, чтобы подразнить, тут же подсел к ним в машину.

— Хотите посмотреть последнее место, где он прятался?

— Да…

— В таком случае остановитесь на самом верху Монмартра, на площади Тертр…

Вдоль тротуаров расположились художники, а неподалеку в ожидании туристов стояли покрытые красными клетчатыми скатертями столики.

— Поверните за угол на улице Мон-Сени и остановитесь.

Чуть ниже стояли здания сравнительно новые, наверху же большинство домов выглядели обветшалыми.

Инспектор Луи провел коллег по аллее между двумя домами, и там они увидели в глубине застекленную мастерскую художника.

Луи постучал. Отозвался громкий голос:

— Войдите!

Они оказались в мастерской скульптора, и хозяин посмотрел на комиссара, прищурив глаза. Так художники обычно смотрят на модель.

— Вы комиссар Мегрэ, я не ошибся?

— Нет, не ошиблись…

— А это…

— Инспектор Жанвье.

— Уже много лет в моем ателье не было столько посетителей…

У него были седые волосы, седые усы и бородка, а щеки розовые, как у младенца.

— Месье Сорель — самый старый художник на Монмартре, — пояснил инспектор Луи. — Сколько лет, вы сказали, вы занимаете это ателье?

— Пятьдесят три года… Я видел, как сменяли друг друга художники, начиная с Пикассо, мы с ним часто вместе перекусывали в каком-нибудь бистро.

В его взгляде сквозило что-то наивное, ребяческое.

После осмотра мастерской иллюзии относительно его таланта тотчас же рассеялись.

Он лепил только детские головки, вернее, одного и того же ребенка, но разные выражения его лица, и, наверное, эти скульптуры продавались у торговца картинами на площади Тертр.

— Кажется, у вас жил Блоха?

— Два дня и две ночи. Он ушел вчера вечером, когда совсем стемнело. Он боится долго оставаться в одном месте, иначе его могут выследить.

— Почему он выбрал ваше ателье?

— Да ведь я знаю его с тех пор, когда ему еще не было и пятнадцати. Уличный мальчишка, пробавлялся как мог, чтобы выжить, не всегда ел досыта. Я встретил его однажды на площади Тертр и спросил, не хочет ли он мне позировать. Он пришел. Бюст, который я тогда с него вылепил, — одна из моих лучших работ и находится сейчас Бог весть в какой коллекции. Скопировав его гримасы и огромный рот, я смог сделать настоящего клоуна. Вылепи я с натуры профессионального циркача, едва ли сумел бы добиться большего правдоподобия. Это был славный парень. Время от времени он стучал ко мне в дверь, обычно зимой, и спрашивал, нельзя ли ему переночевать на циновке… На циновке моей собаки, у меня тогда была собака, огромный сенбернар… Но это уже другая история.

— Он рассказывал вам про своих врагов?

— Он спросил, смогу ли я его приютить на одну или две ночи… Я хотел знать, не от полиции ли он скрывается, он мне ответил, что, напротив, он в очень хороших отношениях с инспектором Луи и с комиссаром Мегрэ, и добавил, что именно из-за этого некоторые люди пытаются поймать его…

— Он вам не сказал, куда пойдет?

— Нет, но думаю, это где-то поблизости. Кажется, он не собирался уходить далеко отсюда…

— За эти два дня он ни о ком конкретно вам не рассказывал?

— Как же, рассказывал, об одном бывшем полицейском, который теперь на пенсии. Он хорошо относился к Блохе, когда тот был мальчишкой. Не знаю, как его зовут… Я вообще его не знаю… Я выбираюсь из ателье не дальше чем на сто метров — за покупками или чтобы отнести свои работы торговцу.

Казалось, он только заметил, что гости стоят.

— Извините, что я не предложил вам сесть, но у меня не хватит на всех стульев… А что касается аперитива, у меня есть только сухое красное вино, то самое, которое пил Утрилло, вам оно, наверное, покажется слишком терпким.

— За эти двое суток он от вас не выходил?

— Нет. Но он был удивлен и очень обрадовался, что у меня есть телефон. Он позвонил какой-то женщине, сообщил о себе, а я, чтобы не смущать его, вышел во двор покурить. Могу вам только сказать — он очень напуган… Он не мог усидеть на месте… Вздрагивал при малейшем шуме и, наверное, раз десять спрашивал у меня, не должен ли кто-нибудь ко мне прийти… Но кто ко мне может прийти? У меня даже нет прислуги…

Мегрэ смотрел на скульптора с большой симпатией.

Ведь в самом деле это был редчайший экземпляр, уцелевший на старом Монмартре.

— Знаете! Он ведь про вас говорил… Как будто вы должны кого-то арестовать, но он не понимает, почему вы так тянете… «Если комиссар не поторопится, у него не останется больше ни одного свидетеля, ведь они расправятся со мной…»

Пожав руку старику и выйдя из ателье, Мегрэ проворчал:

— Полицейский в отставке…

— Я уже начал отрабатывать эту версию, — сказал инспектор Луи с присущей ему невозмутимостью. — Есть основания предполагать, что это полицейский из XVIII округа или, может быть, из IX, так как Блоха далеко не уйдет… Вероятно, в молодости Блоха охотнее всего слонялся в этом квартале… Я начал просматривать списки полицейских, вышедших в отставку за последние десять лет, но пока не нашел ни одного, кто бы жил на Монмартре. Сегодня днем я продолжу работу.

Было бы, по-видимому, намного проще в квартале, где все друг друга знают, обратиться к первой попавшейся кумушке или к бакалейщику. Но это может навлечь опасность на Блоху…

— Куда вас отвезти?

— Спасибо. Не нужно. Я останусь здесь, в квартале.

У инспектора Луи были свои методы. Он напоминал охотничьего пса и явно чувствовал бы себя не на месте, доведись ему работать в бригаде. Сейчас он, вероятно, снова обойдет окрестные бары, поглощая все новые и новые порции минеральной воды и прислушиваясь к разговорам посетителей.

— Бланш Пигу на улицу Фромантен…

Мегрэ тоже начинала беспокоить судьба Блохи, но даже если бы он бросил на его поиски десяток или два полицейских, все равно толку бы не было.

— Кстати, за братьями Мори по-прежнему следят?

— Инспекторы сменяют друг друга. В отсутствие брата Джо довольно много времени провел на улице Дю-Кэр, потом уехал на грузовике и вернулся около восьми вечера без тары. Опустил железную штору и отправился домой, наверное, принять душ и переодеться. Знаете, где он ужинал?