Читать книгу "Осколки под стеклом - Евгения Мелемина"

Зеркала показали Игорьку измученные и потерявшие блеск голубые глаза.

Внизу, в холле, вдоль стен выстроились камуфлированные тени. Дежурная на посту жевала зеленое, с тугой кожицей яблоко и листала глянцевый журнал.

На улице по-прежнему шумел дождь.

— Сюда, — пригласил Артур Игорька, указывая на раскрытые дверцы массивного джипа.

Игорек приостановился. За джипом горели неугасимым желтым огнем фары другого автомобиля. В салоне виднелась мохнатая шапка.

— В машину, — с неприятным холодком в голосе повторил Артур, натягивая на узкие руки тонкие кожаные перчатки.

Фары мигнули. Игорек помедлил еще секунду, потом, глубоко вздохнув, вложил пальцы в рот и свистнул. Свист получился пронзительным, словно вой заточенного в ущелье ветра.

Желтые фары дрогнули, лениво перевалились через махину мокрого джипа, а Игорек кинулся в сторону, пытаясь обогнуть препятствие. По его плечу скользнула затянутая в перчатку рука.

Позади дробной россыпью зазвучали частые шаги — тени в камуфляже обрели плоть и ринулись следом.

Вспыхнул страшный свет фонаря, лязгнул металл.

— По ногам! — выкрикнул Артур, распялив вежливый рот в зловещую черную пасть.

Игорек успел заметить, как медленно, неправдоподобно медленно падают в положение боевого прицела длинные дула в руках цвета хаки, и тут его подхватило сухим вихрем и обняло уютом салона старенького такси.

— Конфетку будешь? — спросил водитель и кивнул на приборную панель, на которой осталось всего две карамельки. — Долго ждать пришлось, — пояснил он и показал гору разноцветных фантиков, зажатых в широкой ладони.

Игорек откинулся на спинку сиденья и перевел дыхание. Город несся за окном непрерывной лентой спящих домов и походил на гигантскую ископаемую челюсть со сточенными квадратными зубами.

— И что теперь?.. — не удержавшись, выдохнул Игорек. — Куда мне?

Водитель покосился на него, но промолчал.

С заднего сиденья Игорек вытащил свою куртку и укрылся ею. Остановившимся взглядом долго смотрел в окно.

— У тебя имя есть? — спросил он.

— Есть, — невозмутимо ответил водитель.

— Понятно, — сказал Игорек.

Ему нестерпимо хотелось спать, но в центре грудины ныло и ворочалось чувство вины за все, что произошло — за то, что где-то в пустой квартире не находит себе места мать и даже не прикасается к своим пудреницам и духам, а, наверное, обзванивает друзей, знакомых, больницы и морги…

— Отвези меня к Крису, — сказал Игорек и обнаружил, что машина уже стоит у знакомого подъезда, а водитель невозмутимо грызет крепкими зубами последнюю карамельку.

На мелодичный тихий звонок дверь раскрылась не сразу. Игорьку пришлось потоптаться на лестничной клетке, остерегаясь каждого шороха — в памяти еще свежо было воспоминание о камуфляжной смерти, безропотно подчиняющейся приказам.

Страх нервной дрожью сковал руки. Тусклая лампа под потолком казалась неуместным ориентиром — вот он, вот он Менжик Игорек, под желтым светом, стреляйте…

Дверь раскрылась. Мелькнуло что-то алое с золотом, а только уж потом ослепительные белки глаз негритенка. Игорек присмотрелся — маленький слуга был облачен в шикарную ливрею, в черной лапке держал круглый, в серебряных листочках поднос, на котором дымился маленький глиняный горшочек, укутанный в виноградные багряные листья.

В прихожей было темно. Виднелись только клавиши старинной печатной машинки и позолоченный крюк с длинным черным плащом на нем.

Из комнаты доносились приглушенные голоса. Негритенок, выставив поднос вперед, понесся туда. Горшочек поехал в сторону, но ловко повернутый поднос вернул его на место.

Игорек нерешительно расстегнул куртку, потрогал пальцами свисающие с плеча лохмотья рубашки и снова застегнулся. Ему и без того было стыдно… Вернулся, загнанный страхом.

Вошел негритенок, уже без своей ноши, но с торжественно поднятой свечой в золотых лентах, горящей светом рождественской гирлянды.

Полупоклоном он пригласил Игорька в комнату. Проходя мимо маленького слуги, он почувствовал запах дерева и лака.

— Здравствуй, — сказал Крис, с интересом рассматривая его. Перед Крисом стоял высокий, на витой толстой ножке кубок, и в нем дымилось что-то черное, густое.

По левую руку от него сидел невзрачный тощий субъект в кожаном фартуке мастерового. Субъект в длинных паучьих пальцах держал толстенькую жареную ножку, и Игорек невольно посмотрел на шкаф — голубь-то цел?.. Голубь спал, нахохлившись.

Колода Таро, вальяжно раскинувшись среди виноградных листьев и гранатовых зерен, блаженно молчала, любуясь своим хозяином.

Игорек тоже засмотрелся — ему такого раньше видеть не приходилось. Узкое большеглазое лицо под схваченным кожаным обручем седым дымом длинных волос напомнило ему картинку из книги скандинавских легенд — те же холодные, чистые черты, та же строгость линий, словно не в плоти выведенных, а выточенных изо льда.

Викинги на картинках были бородаты и всклокочены, и Игорьку показалось, что сквозь теплый свечной жар он видит и это — что-то неуловимое и настолько древнее, что менялось всегда, никогда не оставалось на месте и только недавно приняло свою совершенную форму, превратившись в это самое красивое гладкое лицо.

Тощий субъект тоже с интересом поглядывал на Игорька, меланхолично жуя. У него были водянистые тусклые глаза, волосы свисали на виски сереньким дождиком, но чувствовалась та же порода, той же чистой резки ледяная стать.

— Присоединяйся к нашему пиру, — сказал Крис.

Игорек сел. Тут же под руку ему сунулась накрахмаленная вышитая салфетка и глубокое блюдо с дымящимися кусочками мяса. На краю блюда лежала рябиновая гроздь.

Никаких приборов на столе не оказалось, и Игорек, подумав, выловил кусочек из густого соуса просто пальцами.

— А как же твой телефон?.. — спросил он, избегая взгляда тощего, который повернул голову и глядел в упор круглыми страшными глазами.

Крис на секунду задумался.

— Принеси, — коротко сказал он в темноту, и быстрый топот доказал, что его приказание исполняется.

Черный телефон с крепко сидящей на рогатинках трубкой негритенок поднес Игорьку с той же грацией, что прежде блюдо.

— Сними трубку, — сказал Крис.

Игорек вытер руки о салфетку, поднял трубку и прижался к холодному пластику ухом. Сначала он не слышал ничего, а потом появился отдаленный, но нарастающий вой, густой, жуткий. На одной тоскливой ноте держались вибрации тысяч голосов, и все они рыдали, скулили и вопили: Игорек отчетливо увидел мешанину изрубленных тел и в ужасе отбросил трубку. Она, глухо ударившись, покатилась под диван, и негритенок тут же полез за ней.