Читать книгу "Двое строптивых - Евгений Викторович Старшов"

"проводил" словами святого Григория Великого:

— "Никто в Церкви не вредит так много, как тот, который, имея священный сан, поступает неправильно. Никто не решается бросить ему обвинение. Проступок становится еще больше, если грешника продолжают почитать из уважения перед его саном!"

— Отлично, сэр рыцарь, — промолвила знатная дама, — так ему и надо. Но такие речи и вправду могут окончиться костром, — назидательно прибавила она и степенно удалилась в сопровождении своей служанки.

У Лео екнуло сердце — что за краса и умница!

— Кто это? — спросил он своих спутников, провожая ее взглядом.

Джарвис пожал плечами, а старик-иоаннит сказал:

— Кажется, я ее знаю. По-моему, это Элен, внучатая племянница покойного орденского маршала. Соответственно, француженка из Оверни. Почему знаю — по смерти этого "столпа" ее опекал д’Обюссон. Еще когда сам был оверньским приором.

— Замужем?

— Нет. Характер у нее сложный. Это тебе не трактирная девка, которую можно сманить одним словцом да кружкой вина. Тут, внучок, правильная осада потребна, и неизвестно еще, чем все кончится. Сам магистр с трудом с ней справляется, тут недавно ссылал ее работать сиделкой при больных в госпиталь, не знаю уж, по какой такой причине. Кто говорит, жизни себя лишить хотела, ну да не всякому слуху верь… Люди злы и потому рады наговорить всякой дряни. Тем паче что Элен у нас — первая красавица ордена, львица, а бабы — они особенно злы на таких. Как-то там старик Данте писал? Не вспомню… — Сэр Томас наморщил лоб, покряхтел, но потом глаза его вспыхнули и он выдал:

Её узреть чертог небесный рад…

Все низменное перед ней смутится.

Ее узревший сам преобразится

Или погибнет для грядущих дней…

Так милость Бога праведно судила:

Спасется тот, с кем дама говорила.

"Как воссияла эта чистота

И воплотилась в смертное творенье!" —

Амор воскликнул в полном изумленье:

"Клянусь, Господь в ней новое явил".

Сравнится с ней жемчужина лишь та,

Чей нежный цвет достоин восхищенья.

Она пример для всякого сравненья,

В ее красе — предел природных сил,

В ее очах — сияние светил,

Они незримых духов порождают,

Людские взоры духи поражают,

И все сердца их лик воспламенил.

И на лице ее любовь алеет,

Но пристально смотреть никто не смеет[19].

— Так-то вот, дружок.

— Она мне понравилась, — тихо сказал Лео. — И, кажется, я ее уже видел.

— Хорошо! Узнаешь, где живет. На Родосе это несложно, наш мирок ужасно тесен, и вперед!

— А отловить ее можно будет в церкви, — надоумил Джарвис. — Либо, скорее всего, в Богоматери Бурго, либо в Богоматери Замка. Она католичка, а все знатные латиняне ходят либо туда, либо туда.

— Ты привлек её внимание, — продолжил сэр Томас, — и это хорошо. Вообще, — заметил он, — женщины боятся умных мужиков, но она не из таких. Видел, как она слушала? А ведь мы больше часа препирались с этим козлом в монашеской одежде! Ты показал себя с лучшей стороны. К тому же известно, что женщины любят в мужчинах храбрость, а ты и тут отличился.

— Как это?

— Очень просто. Храбрость не только в том, чтоб мечом в гуще врагов махать, но и в том, чтобы словом доблестно выступить против этого Фрадэна. Не каждый на это отважится.

— А что, он и вправду способен довести дело до костра?

— Кто его знает. Ты об этом шибко не задумывайся. У нас, правда, иногда людей палят, но редко, в исключительных случаях. Не помню, чтобы при д’Обюссоне хоть кого-то сожгли, хотя два года правит. Лучше охоться на львицу!

Эх! У пьяных всё просто, а по трезвой голове всё идет наперекосяк. По крайней мере, эта случайная встреча стала началом долгой и скорбной эпопеи, затянувшимся поединком двух строптивых, о котором пока ни тот, ни другая не имели и понятия.

Забыв о данном самому себе обещании пока что не связываться с женщинами, Торнвилль застиг ее, по совету Джарвиса, в храме Богоматери Замка, рядом с которым сам и обитал.

Рассматривая Элен, Лео все сильнее увлекался ее красотой. Улучив момент, поздоровался. Она узнала его, приветливо улыбнулась. Чтобы найти тему для разговора, Лео припомнил историю с Фрадэном, вместе немного посмеялись. Это было неплохим признаком. Он хотел проводить ее после службы, но на выходе их разлучил невесть откуда вынырнувший орденский слуга из английского "обе-ржа" с распоряжением немедленно пройти в резиденцию "языка" Испании.

Оставалось извиниться перед дамой и, мысленно кляня всех чертей, отправиться куда велено.

6

В "оберже" Испании, украшенном множеством гербов, одном из самых больших, поскольку он давал прибежище рыцарям сразу двух "языков" — Арагона и, собственно, Испании, собралось много высокопоставленного народу. Присутствовал сам д’Обюссон, его неизменные помощники: племянник Бланшфор, дель Каретто, Филельфус и Каурсэн.

Но главное, что там оказался человек, встреча с которым доставила Лео искреннюю радость, хоть и не сгладившую грусти от разлуки с Элен. На Родос вернулся "столп" Арагона, великий драпье Николас Заплана — друг покойного дяди Торнвилля!

Николас Заплана погрузнел и поседел, однако взгляд его был по-прежнему жизнерадостным, а благородное лицо выражало волю к дальнейшему сопротивлению любым врагам и собственной судьбе.

Они с Лео тут же узнали друг друга. Лео ринулся к нему, и Заплана тоже вскочил. Сильно хромая, старый рыцарь двинулся навстречу юному Торнвиллю, распахнув объятия. Это было нарушением церемоний, ведь Заплана являлся старшим не только по возрасту, но и по должности, но чувства взяли верх.

— Бедный мой мальчик! — воскликнул он дрогнувшим голосом. — Вот, как довелось свидеться! Кто бы мог подумать, что с тобой произошло! Мне все рассказали…

— Достопочтенный брат Николас… — только и промолвил Лео, больше не в силах выговорить ни слова от волнения.

Орденская верхушка довольно переглянулась меж собой, получив наглядное доказательство того, что Торнвилль хотя бы не самозванец.

Когда Заплана освободил юношу от могучих объятий, тот почтительно приветствовал сановников и прочих рыцарей. Д’Обюссон промолвил:

— Что ж, тогда я согласен: пусть он немного послужит нам на дипломатическом поприще. Миссию возглавит наш брат Дюпра, а юноша поступит его в распоряжение, вместе они поплывут в Ликию с купцом Хакимом. Оба наших посланца превосходно знают язык нехристей, а брату Заплане это все же не по рангу, слишком большая честь туркам — да и отдохнуть надо.

— Мне себя не жаль, если надо выручить братьев, — ответил драпье, — так что я хоть сейчас…

— Нет-нет,