Читать книгу "Спаситель Океана - Георгий Михайлович Садовников"

трепетали от страха.

Я остановился перед лестницей, ведущей вверх, и сказал себе, что здесь придется быть еще осторожней. Противник очень хитер, его трудно застать врасплох, и уж кому, как не мне, знать его искусство.

Я снял туфли и, взяв их в руки, начал осторожно подниматься вверх. Мои спутники остались внизу, и только неизвестно чей агент отважился, держась, разумеется, на почтительном расстоянии, сопровождать меня. Но и его подошвы тотчас прилипли к ступенькам, когда он увидел, что детектив остановился перед дверью, ведущей в один из номеров.

К счастью, он не знал, чей это номер. Иначе бы скатился от изумления вниз и попал в больницу с ушибами. Потому что это был номер, в котором жил ваш покорный слуга.

Я прислонил ухо к двери и прислушался. Как и следовало ожидать, в номере стояла гробовая тишина. Но он был там!

Стараясь ничем не выдать себя, я извлек из кармана спецовки отвертку, сунул ее в замочную скважину, повернул раз-другой и толкнул дверь. Она распахнулась, и…

— Вася, тебя к телефону, — послышался из недр котельной трубный голос истопника Ивана Ивановича.

Я вздрогнул и заволновался, поняв, что новая история слесаря может погибнуть на самом интересном месте.

— Иваныч, иду, иду! — откликнулся слесарь и вновь повернулся к нам.

— Итак, дверь распахнулась, и мое тело, точно тяжелое пушечное ядро, влетело в номер. Тот, кого я искал, стоял посреди комнаты и потирал свое плечо. Он обернулся, и я увидел, что это…

— Сам президент страны! — воскликнул Яша.

— Нет, это был я, — ответил слесарь с торжествующей улыбкой. — «Базиль Тихоныч, вы обнаружены!» — сказал я ему.

— Значит, вы выслеживали самого себя? — изумился Феликс.

— Да, это было так! — подтвердил слесарь, нахмурившись.

— И значит, вы ходили со своей собственной фотографией? — спросила Зоя, усиленно морща лоб.

— Ну, разумеется! — И слесарь вздохнул. — Как помните, перед этим я зашел в лучшее ателье, и там мне сделали моментальную фотографию.

— Выходит, вы еще перед отъездом знали, что отправляетесь искать самого себя? — спросил Яша, стараясь, как и мы все, осознать услышанное.

— Только догадывался, — уточнил Базиль Тихонович. — Но это совсем не облегчало мою задачу. Друзья, может, вы еще не знаете: труднее всего на свете найти самого себя. Но я, как видите, справился с этой задачей блестяще, такого достижения не имел ни один детектив в мире! — скромно заметил слесарь.

— А мне жаль разведчика Аксенушкина, — жалобно сказала Зоя. — Он такой невезучий.

— Почему невезучий? — спросил слесарь с обидой. — Так уж получилось в этот раз. А потом был у нас другой поединок, и я, разведчик, очень ловко перехитрил себя — детектива. Это где же я взял реванш? Это случилось… Это вот где случилось…

— Вася, ты что, оглох? — крикнул Иван Иванович.

Теперь истопник стоял на лестнице, ведущей в котельную. Он был такого маленького роста, что даже не верилось, что это ему принадлежит густой, могучим голос.

Мало кто из ребят нашего дома мог похвастаться тем, что видел Ивана Ивановича собственными глазами. Он все время пропадал среди труб в котельной и потому редко попадался людям на глаза. Я и сам долгое время сомневался в том, что наш истопник — обычный человек из плоти и крови. Мне показалось, что в котельной хозяйничает невидимый дух и мы только слышим его голос.

— Вася, бегом! Они больше ждать не могут! — сказал истопник.

— Бегу! — отозвался слесарь и, вскочив на ноги, помчался в сторону котельной.

— Что там, Иваныч? Что-нибудь с континентом? — спросил он на бегу.

— «Континент, континент»! Течет в десятой квартире. Вот тебе и «континент»! — сурово передразнил истопник нашего Базиля Тихоновича и добавил: — Ты что, не знаешь хозяйку десятой квартиры? Уж она тебя пропесочит.

Сказав такое, Иван Иванович сошел в котельную, а следом за ним в подвале скрылся и слесарь.

— Интересно, когда же мы услышим про реванш? — спросил Яша мечтательно.

— Боюсь, что теперь уж никогда. Теперь он остынет. В общем, потеряет интерес, — ответил я, почему-то сердясь на Яшу.

— Я думаю, сегодня не надо играть. Сегодня у нас не получится, — сказал задумчиво Феликс.

Я посмотрел на него и подумал, что вот кто настоящий Мегрэ — такой же толстый и серьезный. Но раз он говорит, значит, знает, что у нас ничего не получится с игрой. Комиссару Мегрэ виднее…

— Ребята, это течет у нас. Вы что, забыли? Ведь я живу в десятой квартире, — сказала Зоя.

Только теперь мы спохватились, вспомнили, что в десятой квартире живет Зоя. А хозяйка — Зоина мать — самый строгий человек в нашем доме.

Глава седьмая, в которой Базиль Тихонович вмешивается в военные действия

В субботу ко мне во дворе подошли представители Яшинезии и Феликсании и официально потребовали отдать им территорию между обеденным столом и прихожей. По их уверениям, Васьляндия владела этой территорией незаконно.

Феликсанию представлял, разумеется, Феликс. Эта страна лежала между стенами нашей маленькой комнаты.

От лица Яшинезии, раскинувшейся на кухне, выступал Яша.

Я был президентом великой Васьляндии, которая распростерлась по всей большой комнате.

— Сударь, мы больше не можем терпеть такую несправедливость! — сурово заявил премьер-министр Феликсании. — У вас двадцать метров квадратной площади. У нас всего шестнадцать, на два государства.

Яша — председатель совета министров Яшинезии кивнул, подтверждая слова своего союзника.

Я и сам знал, что это несправедливо. Поэтому мне не хотелось быть Васьляндией. Но ребята убедили меня, сказав, что Васьляндией могу быть только я, потому что у меня самая большая армия бумажных солдатиков. И если Васьляндией будет кто-то из них, то война просто не получится. Поэтому я вздохнул и спросил, чтобы еще усугубить конфликт:

— А вам завидно?

— Да, — сказал Феликс, становясь еще более суровым. — Поэтому извольте принять ультиматум: или вы делитесь территорией, или война. Ждем ответа в воскресенье до двенадцати часов.

Яша кивнул, присоединяясь к союзнику.

Я сказал, что подумаю над их наглыми претензиями, и в двенадцать часов дам ответ. После этого мы вернулись в свое прежнее состояние, то есть снова стали закадычными друзьями, и весело помчались в кино.

Утром я спросил бабушку, когда она терла мылом мои уши и