Читать книгу "Восьмой поверенный - Ренато Баретич"

на волнах, как будто она тоже помирилась с поверенным и тоже хочет узнать ответ на этот вопрос.

— Это… — начал Тонино, потом улыбнулся и замолчал. На его лице отобразилось напряжение, как будто он сдерживал в себе слова, готовые вывалиться на палубу катера.

— Будучи мальчишкой, я прожил несколько незабываемых месяцев на Вториче, в той самой семье, где для меня теперь собирают газеты. Я начал ходить в старшую школу, но в один прекрасный день за мной приехал отец, забрал меня из школы и вернулся со мной на Третич. Потом, после смерти мамы, он стал еще более строгим и требовательным. Однажды ночью я тайком залез на «Аделину», добрался до Вторича и сел на паром. Но потом на борту я испытал череду таких страшных унижений, таких издевательств и насмешек, что соскочил с парома, едва он пристал в порту Первича.

— А куда ты хотел сбежать?

— Не знаю, куда угодно. Но я так разволновался и испугался, что решил вернуться. Несколько месяцев спустя, пока я набирался мужества для нового побега, в порту случился несчастный случай: отец упал с «Аделины», после чего стал инвалидом. И я остался с ним.

— Понятно, а что было на пароме? Кто там тебя так достал, что вообще произошло?

Тонино зажмурился и сильно сжал зубы, потом открыл глаза и улыбнулся:

— Об этом я тебе обязательно расскажу, но не сейчас. Мне кажется, что в данный момент гораздо важнее, чтобы ты вышел на связь с Загребом. Разве не для этого мы затеяли наше путешествие? Нет смысла тратить время на пустяки.

Синиша просиял:

— Знаешь что? Будь ты женщиной, я бы тебя расцеловал.

Он похлопал кормчего по спине и быстро спустился в каюту.

* * *

С:/Мои документы/ЛИЧНОЕ/Жельке

Пушистая моя перепелочка!

Даже если бы я тогда действительно накачался наркотой, а та украинка насиловала меня самыми изощренными садо-мазо способами, такого наказания я не заслужил. Правда! Ты не можешь себе представить, какое безумие здесь творится. Вокруг одни старые психи, которые бормочут на каком-то непонятном диалекте, а выборы им на фиг не сдались. Они трахают мне мозги везде, куда бы я ни пошел. Еще у меня есть переводчик — это вообще вещь в себе. Мобильник не ловит сигнал, я могу засунуть его себе в задницу вместе с компьютером и электронной почтой. Именно поэтому я тебе не писал, хотя очень хотел, ты не представляешь сколько раз!

Я скучаю по тебе, моя плюшевая девочка, я без тебя как булочка без масла. Только сейчас я понял, как хорошо мы сочетаемся в нашей интерлюдии, не говоря уже о прелюдии.

Возможно, я когда-нибудь буду жалеть, что написал это, впрочем, never mind… Иногда я представляю тебя в виде картины над столом в моем кабинете: всю тебя, голую — ты лежишь передо мной, а я медленно начинаю легко водить пальцем вокруг твоего пупка, слышу твой голос, вижу, как вздымаются твои груди, как выступают твои подвздошные косточки… Не знаю, что я скажу, если кто-нибудь из местных спросит, что означает этот выцарапанный кружок над моим столом.

В остальном, я думаю, мне пока нет смысла появляться в Загребе. Не могла бы ты найти какой-нибудь способ приехать сюда, хотя бы на пять минут?

Ты нужна мне, я хочу тебя. Как раньше, ты помнишь?

Твой ужик

P.S. Серьезно, постарайся приехать.

* * *

— Два письма, черт бы их подрал!

Тонино поднял голову, делая вид, что до этого момента он всматривался в туманные дали.

— Извини, что ты сказал?

— Два письма, парень! Меня, блин, нет два с половиной месяца, а они прислали мне всего лишь два гребаных письма!

— Они? Кто, Синиша?

— Шеф, драть его в зад! И эта курица, которая черт знает с кем теперь гуляет. Понимаешь, за два с половиной месяца он прислал только одно письмо и она тоже одно, а, как тебе!? «Продолжай в том же духе, я слышал, что ты делаешь успехи», — твою мать, что он слышал, хрен он мой слышал, от кого он мог слышать? А эта: «Эй, ты там живой вообще?» — причем оба месяц назад, в один и тот же день! Ни до ни после — ничего, хрен там! Скоты паршивые! Я тут только о них и думаю каждый день, стараюсь как-то продвинуться в работе, хочу связаться с ними, но не могу… Дряни, ну и перестали бы уже тогда оплачивать мой телефон, раз так!

— Позвони ей, другой у тебя нет.

— Кому?

— Ну ей, твоей девушке. Шеф — это шеф, им всегда можно пренебречь, пусть он даже премьер-министр, а ей нужно позвонить. С твоего позволения берусь предположить, что ей сейчас тоже нелегко.

Синиша немного успокоился. И правда, Жельке должно быть нелегко. Она и так не могла разобраться со своими амбициями, а сейчас осталась совсем одна, предоставленная самой себе и… Он решительно направился обратно в каюту, но, остановившись на второй ступеньке, повернулся к Тонино и сказал:

— Мой адъютант, нам определенно стоит больше разговаривать друг с другом.

— Не имею ничего против, — ответил Тонино, будучи уверен, что сделал правильный ход. Ему не хватало жизненного опыта, чтобы быть знатоком гендерной психологии, но все то, что он прочитал и запомнил, вдруг подсказало ему: если Синиша сейчас поговорит со своей девушкой, он точно вернется на Третич и останется там — по крайней мере, пока не накопится достаточно топлива для новой поездки на Вторич. Несколько дней он будет психовать, но потом вновь возьмется за работу и останется.

Этот язык чем-то напоминал китайский, но все же был не совсем китайским. Женский голос автоответчика сообщал бог знает что, но Синиша решил, что произошла ошибка соединения. Он вновь открыл на мобильном телефонную книжку и еще раз выбрал «Zheľka».

— Эй, откуда ты взялся со своим звонком именно сейчас? — прошептали на другом конце.

— Алло, дорогая! Это ты?

— Слушай, я в Южной Корее, с шефом и еще десятью бандитами. Мы обсуждаем двусторонние отношения, какие-то корабли и все такое, вот-вот должен прийти их премьер, у нас тут ужин. Вот он… Ну давай, пока!

Звонок оборвался быстро и резко, как будто его и не было. Почему Желька в командировке с премьером? Она же в партии работает, а не в правительстве. Черт, кто знает, что могло поменяться за эти два с половиной месяца! Только двух людей он хотел и мог сегодня услышать, а они оба в