Читать книгу "Сова летит на север - Сергей Сергеевич Суханов"

по которому тянулись беженцы. Зрелище показалось ему диким: в лунном свете брели толпы людей — молча, сосредоточенно. Колеса телег с хрустом перемалывали гравий, овцы и козы поднимали пыль, шарахаясь от пастушьих посохов, испуганно блеяли.

Темная ночь, темные лица, темное будущее.

Он дошел до пригорка, с которого хорошо просматривалась Северная дорога, и приготовился ждать. Дорога пустовала, потому что бежать в Пантикапей дураков не нашлось. Все знали, что, если Перикл возьмет Нимфей, Пантикапею долго не продержаться.

Как только небо из фиолетового стало розовым, а над горизонтом появился край огненного шара, пролив ожил. Взору одриса открылось величественное зрелище: триеры разворачивались кормой к берегу для высадки десанта.

Гилон все еще надеялся отбиться от непрошеных гостей. Вал, окружавший город со стороны гавани, ощетинился копьями. Саперы подкатили три катапульты к заранее выкопанным гнездам. Возле рва копошились ополченцы, укрепляя засеку. Бревна грозно торчали заостренными комлями в сторону пролива.

К полудню на дороге показалась тарентина под началом трех офицеров. Всадники шли рысью, внимательно осматривая окрестности. Спарток бросился в траву, чтобы его не заметили. С вершины соседнего холма пантикапейцы осмотрели берег, затем развернулись и уже галопом помчались назад.

Вскоре из-за поворота повалила толпа. Люди несли оружие, щиты, амуницию. Кто из них гражданин, а кто — раб-помощник, на расстоянии определить было трудно.

"Гоплитов наберется с тысячу", — на глаз подсчитал Спарток.

Он бегом спустился к дороге и встал, не таясь, поджидая войско.

Тут же налетели кавалеристы.

Осадив коня, всадник в позолоченной бронзовой кирасе и шлеме с плюмажем грубо спросил:

— Что надо?

— Я парламентер Перикла, — невозмутимо ответил одрис.

— Тебя сразу на кол посадить или сначала отрубить руки? — прорычал офицер.

— Успеешь. Ты ведь Архелай, стратег?

— Да!

— Тогда ты должен знать, во что впутываешься.

— Без тебя знаю! — офицер кипятился: казалось, он теряет терпение.

Всадники окружили парламентера. Спарток вытянул шнурок с тессерами. Снова пришлось подкреплять слова афинским декретом. Злоба на лице стратега сменилась удивлением. Он не знал, что сказать.

Прочистив горло, предложил:

— Говори.

— Я одрис из царской семьи. Служу Периклу. Этой ночью был в Нимфее. Зря время не терял и сделал два важных дела. Первое: нашел наемников, они — геты, а значит, союзники одрисов. Мое предложение им понравилось, так что теперь Гилона ждет сюрприз.

— И все? Пятьдесят предателей ничего не решают. У меня за спиной тысяча гоплитов.

— Ты же не знаешь, какую задачу я им поставил, — усмехнулся Спарток.

— Какую? — Архелай насторожился.

— Узнаешь… Второе: афинские клерухи тоже на нашей стороне. Их не пятьдесят — сотни…

Архелай сжал губы. Он знал, что переселенцы из Афин составляют чуть ли не треть населения Нимфея. Теперь стратег прикидывал, можно ли верить фракийцу. Все-таки засомневался, решил проверить.

— Пустая болтовня… Докажи!

Пришлось хитрить.

— Кто, по-твоему, костер зажег на акрополе? Это сигнал эскадре, что в городе нас ждут. Меня через ворота не пропустят, а лезть на скалы — себе дороже. Клерухи помогли! Вот теперь смотри, — Спарток махнул в сторону моря, — вон он, Перикл, знает, что делает. И это еще не все…

Офицеры переглянулись, лица приняли кислое выражение. Похоже, что реальная ситуация выглядит не так, как ее преподнес Кизик. Сам-то он уже на пути в Феодосию. Крыса бежит с корабля.

Выдержав паузу, Спарток выложил козырь:

— Перикл встречался с Октамасадом, так что помощь от сколотов не придет… Кто из вас готов умереть сегодня? Только не надо высокопарных фраз про долг и честь. Я не первый раз на войне и знаю, о чем думает воин, когда из распоротого живота лезут кишки.

Архелай обвел взглядом свиту. Греки молчали, подавленно глядя на командира. Тогда он помахал в сторону ополченцев. От толпы отделились несколько человек. Спарток понял, что это таксиархи.

— Жди здесь, нам надо переговорить, — процедил стратег.

Офицеры отъехали, спешились — завязалась оживленная дискуссия. До Спартока доносились лишь обрывки фраз, но по жестикуляции и гневным голосам он понял, что мнения разделились.

Наконец стратег подъехал к одрису:

— В общем, так…. Пусть старшины сами решают. Я иду в Нимфей со своим демом. Так что лучше уйди с дороги.

— Худой мир лучше доброй ссоры, — спокойно сказал Спарток, отступая в сторону. — Я тебя предупредил.

Около сотни гоплитов со слугами прошли мимо, бросая на него косые взгляды. Остальные развернулись и двинулись обратно.

Глядя вслед удаляющимся ополченцам, одрис не мог сдержать довольной улыбки. Три победы за сутки, если не считать потерю декады Лисандра.

Вспомнив гибель товарища, он насупился, потом вздохнул и прямо по росе двинулся к холму. Уселся так, чтобы видеть все происходящее в проливе, стал ждать.

4

Обоз медленно катился по степи.

Мычали измученные жаждой волы, скрипели колеса, обитые железными полосами. Повозки покачивались на ухабах, отчего утварь в мешках жалобно бренчала.

Хора пустовала. Крестьяне давно ушли с семьями за стены Пантикапея, чтобы не попасться под горячую руку эпибатам Перикла. Хармид представил себе, какое там сейчас столпотворение. Люди — ладно, места хватит, но скот куда девать? Так его еще и кормить надо…

Он ехал шагом во главе илы, поглядывая по сторонам. Вокруг зеленели всходы диких злаков, которые летом превратятся в сплошной соломенно-желтый ковер. Дорога то и дело ныряла в дубраву или фисташник.

Фисташковые деревья уже отцвели. Хармид с сожалением смотрел на покрытые завязью ветки, понимая, что до зрелых орехов дело не дойдет — климат здесь неподходящий. Он любил орехи, но в Пантикапее приходилось покупать то, что на родине доставалось даром.

Быстрая Рыбка не могла спокойно сидеть в повозке. То и дело соскакивала, чтобы нарвать одной ей известных растений, или подбирала сухие хворостины на растопку. Иногда вместе с соплеменником бежала к ручью, а потом оба догоняли обоз, спотыкаясь и разбрызгивая воду из полной гидрии.

Один раз язаматка сплела венок из луговых цветов, водрузила себе на голову. Так и не снимала до вечера, бросая лукавые взгляды на Хармида. А