Читать книгу "Воровской излом - Равиль Рашидович Валиев"

другую картину: усталый, несмотря на молодость, совершенно одинокий в душе человек.

Лариска, видимо, проследив за ходом его мысли, нахмурилась и тут же жестко усмехнулась:

– Не вздумай жалеть! Я к тебе не за жалостью, а по делу…

«Н-да, вот умеют же женщины повергнуть в шок своей нелогичной логикой», – успел обескураженно подумать Борис.

– Мне передали, да я и сама вижу, – она демонстративно оглядела его с ног до головы, – ты с фарцой общаешься?

– М-м-м, – только и смог выдавить из себя Борис, окончательно сбитый с толку.

– Да ладно – не понтуйся, я же вижу, что правда, – не обращая внимания на его смущение, продолжила Лариска. – Вон какие на тебе клеши фирмовые. «Вранглер»? И косуха стильнячая… В общем, Борька, мне шмотки кое-какие нужны. И из косметики… забугорное, само собой. Деньги есть.

– Да я… – попытался выпутаться из неприятной ситуации Борис, все больше и больше погружаясь в пучину навязанной ему игры, – я ведь не торгую, Ларис…

– И ладно, – легко согласилась девушка и пожала плечами, – не торгуй. Ты, главное, сведи меня с людьми. А дальше я сама… Я ведь отблагодарю тебя.

Она снова прижалась к нему и заворковала, вгоняя Бориса в сладкое томление:

– Кто носит фирму «Адидас», тому любая девка…

– …тот скоро Родину продаст! – раздался за спиной Бориса презрительный Ленкин голос.

Глава 7

Процесс посадки в утренний переполненный автобус, как всегда, прошел активно. Зажатый между полузакрытой дверью и стальным поручнем, Борис искал опору в спрессованном монолите сограждан. Тело само собой приспособилось к странной геометрии автобусного пространства, расслабляясь и напрягаясь, где нужно.

Вот ведь наша советская странность: по радио и телевидению докладывают о перевыполнении планов в автомобильной промышленности, о диком количестве выпускаемой техники, но на улицах города ее не становится больше.

Не иначе это ошибка, потому что если где-то пусто, то, значит, где-то густо. Пусто в настоящее время у нас, значит, густо у них…

На этой глубокой мысли мозг Бориса окончательно забуксовал, утреннее ленивое течение сознания остановилось. Кто – мы, кто – они?

Додумать он не успел. Тело почувствовало слабое шевеление в области кармана. Не веря себе, Борис огляделся. Его окружал калейдоскоп равнодушных лиц – утренняя давка не располагала к глубокомысленному мировосприятию.

Тем не менее он окончательно осознал произошедшее и мысленно изумился. Надо же, кто-то аккуратно шерудил в кармане его плаща! Еще на остановке он машинально положил свое тощее портмоне во внешний карман, и вот кто-то ушлый нагло пользуется его головотяпством.

Борис аккуратно, дабы не спугнуть грабителя, немного повернулся и прижал бедром чужую руку к поручню. С силой надавил, явственно чувствуя хруст кости.

Еще раз огляделся. Молоденький парень в синей болоньевой куртке, стоящий чуть сбоку, едва слышно застонал.

Борис просунул правую руку в полу плаща и изнутри схватил кисть парня в захват. На ощупь отделил большой палец и завернул его в сторону. Всмотрелся в расширившиеся зрачки.

– Выйдем? – одними губами спросил-потребовал.

Бледный парень едва заметно кивнул в ответ, и гармошка дверей с шипением выпустила их на улицу.

Ботанический сад оглушил Бориса какофонией воробьиного гама. Казалось бы – осень, что же им неймется, этим беспокойным птахам?

– Отпусти, больно… – прошипел парень, беспокойно оглядываясь вокруг.

Как ни странно, но улица была почти пуста. Пропыхтел мимо груженый «ЗИЛ», несколько легковушек разъехались в разные стороны. Остановка зияла пустотой.

– Хорошо, давай отойдем в сторону.

Борис перехватил кисть парня, и они странным тандемом пошли за остановку.

Парень уже отошел от шока и пискляво заголосил:

– Чего тебе надо? Отпусти, гад! Больно же!

Теперь уже Борис беспокойно огляделся:

– А чего ты ко мне в карман залез, а?

Парень едва заметно и презрительно усмехнулся:

– А где доказательства, козел?

Борис опешил от такой наглости. Не веря себе, заглянул в наглые серые глаза, обрамленные совершенно детскими пушистыми ресницами.

Парень еще шире улыбнулся и начал выкручивать кисть из захвата.

– Ты это… ни хрена себе! Ты же только что у меня в кармане… – заикаясь от возмущения, пробормотал Борис.

– Так там орать нужно было, дурилка! Теперь как докажешь? Помогите! Грабят! – вдруг заверещал парень.

От неожиданности Борис ослабил хватку, и парень с силой вырвал руку. Он резво отскочил в сторону и, растирая кисть, рванул по тротуару. Борис растерянно смотрел ему в след.

Парень отбежал несколько метров, демонстративно остановился и протянул руку с лежащим на ладони Борисовым портмоне. Презрительно усмехнувшись, открыл его и заглянул внутрь. Борис столбом стоял возле остановки, придавленный ощущением полного бессилия и обиды.

Лицо молодого карманника удивленно вытягивалось, по мере того как он перетряхивал все отсеки портмоне. Высыпал на ладонь несколько мелких монет и посмотрел на Бориса. Тот пожал плечами.

После некоторого раздумья парень ссыпал монетки назад, закрыл портмоне и с силой швырнул его в Бориса.

– Лови, валенок! Было из-за чего сыр-бор разводить!

Он развернулся и быстрым шагом скрылся за ближайшим поворотом.

Борис стряхнул оцепенение, поднял портмоне, машинально сдул с него пыль и положил во внутренний карман плаща.

«Ну и денек! – мелькнула мысль. – То ли еще будет…»

К Казанскому вокзалу он подошел, основательно опоздав, – остаток пути за неимением денег пришлось пройти быстрым шагом.

Несмотря на спешку, Борис приостановился и залюбовался вокзалом – строительное мышление заставляло оценивать все значимые постройки, встречающиеся на пути.

А любоваться было чем – татарские мотивы благодаря гению архитектора Щусева довлели над всем огромным зданием. Узкие окна-бойницы, резной орнамент, арки и колонны и, конечно, главный вход под башней Сююмбике, скопированной с Казанского кремля, возвращали в те далекие годы, когда экспансия российских железных дорог ломала вековой уклад жизни огромной страны.

Круглые часы на башне неожиданно пробили очередной час, и Борис в страхе огляделся. Его взгляд зацепился за сердитого смуглолицего молодого человека, чуть младше его, стоящего у одной из колонн. Удивиться было чему – среди серой массы в общем-то одинаково уныло одетых горожан и суетливых гостей столицы он выделялся своей оригинальной одеждой.

Широкие, защитного цвета штаны со множеством накладных карманов на уровне икр обтягивались высокими кожаными ботинками. Черная кожаная куртка с отороченными замками-молниями карманами облегала неширокие плечи. На голове красовалась песчано-серая панама, явно армейского образца.

Ничуть не сомневаясь в своей правоте, Борис шагнул к незнакомцу:

– Сайгон?

Парень перестал жевать, надул розовый пузырь жвачки, оглядел Бориса с ног до головы, оценил ширину его плеч и медленно ответил:

– Ну да… а ты – Рама?

Жареный пирожок с ливерным фаршем, в простонародье – «тошнотик», мгновенно провалился в желудок, подарив приятное ощущение сытости. Добавив следом остатки мутного и, к счастью, горячего сладкого чая, Борис окончательно примирился со вселенной.

Сайгон