Читать книгу "Хроника объявленной смерти. объявленной заранее - Габриэль Гарсия Маркес"

ему о том, что произошло чуть раньше у лавки Клотильде Арменты.

— Не может быть, — сказал полковник Апонте, — я же отправил их спать.

— Я только что их видел, у них ножи, какими свиней забивают, — сказал Кристо Бедойя.

— Не может быть, я отобрал у них ножи, перед тем как отправить спать, — сказал алькальд. — Должно быть, ты видел их до этого.

— Я видел их две минуты назад, и у каждого в руке был нож, каким забивают свиней, — сказал Кристо Бедойя.

— Вот черт, — сказал алькальд, — выходит, они вернулись с другими!

Он пообещал заняться этим немедля, но зашел в Общественный клуб — уговориться насчет вечерней партии в домино, а когда он вышел оттуда, преступление уже совершилось. Кристо Бедойя сделал тогда свою единственную смертельную ошибку: подумав, что Сантьяго Насар в последний момент решил позавтракать у нас, а уже потом переодеться, он направился к нам домой. Он быстро шагал берегом реки, спрашивая каждого встречного, не видел ли тот Сантьяго Насара, но никто его не видел. Кристо Бедойю это не встревожило — к нашему дому можно было пройти и другими путями. Проспера Аранго, гостья из столицы, умолила его зайти и сделать хоть что-нибудь для ее отца, умиравшего на веранде собственного дома, — мимолетное благословение епископа не помогло. “Я видела его, когда проходила мимо, — сказала мне моя сестра Маргот, — лицо у него уже было как у покойника”. Кристо Бедойя задержался на четыре минуты, чтобы оценить состояние больного, пообещал вернуться и принять срочные меры, но потерял еще три минуты, помогая Проспере Аранго перенести отца в спальню. Когда Кристо Бедойя снова вышел на улицу, он услышал отдаленные крики, и ему показалось, что где-то в стороне площади рвутся петарды. Он попытался бежать, но мешал плохо прилаженный к поясу револьвер. Завернув за последний угол, он со спины узнал мою мать, которая чуть не волоком тащила за собой моего младшего брата.

— Луиса Сантьяго! — крикнул он ей. — Где ваш крестник?

Моя мать с трудом повернула к нему лицо, залитое слезами.

— Ах, сынок, — ответила она, — говорят, его убили!

Так оно и было. Пока Кристо Бедойя искал его, Сантьяго Насар зашел в дом своей невесты Флоры Мигель, стоявший сразу за углом, возле которого Кристо Бедойя видел его в последний раз. “Мне даже в голову не пришло, что он может быть там, — сказал мне Кристо Бедойя, — у них никогда не вставали раньше полудня”. Таково было расхожее мнение — что всё семейство спит до двенадцати, повинуясь воле Наира Мигеля, признанного мудреца общины. “Потому-то Флора Мигель, у которой юность давно прошла, была свежа как роза”, - говорит Мерседес. На самом же деле двери их дома отпирались так же поздно, как у многих других, но вставали здесь рано и работали усердно. Родители Сантьяго Насара и Флоры Мигель давно договорились поженить детей. Сантьяго Насар признал этот договор еще подростком и намеревался исполнить, — возможно, потому, что к браку относился так же, как его отец, — чисто практически. Что до Флоры Мигель, то это была пышущая здоровьем девица, которой, однако, недоставало обаяния и здравомыслия, она уже перебывала подружкой невесты на свадьбах всех своих сверстниц, так что для нее родительское соглашение было спасительным выходом. Помолвка проходила необременительно, без формальных визитов и сердечных волнений. Свадьбу несколько раз откладывали, и, наконец, назначили на Рождество.

Флора Мигель проснулась в тот понедельник при первых гудках парохода епископа и почти сразу же узнала, что близнецы Викарио поджидают Сантьяго Насара, чтобы убить. Моей сестре-монахине, единственной, говорившей с нею после несчастья, она сказала, что даже не помнит, кто ей сказал. “Одно точно: к шести утра об этом уже знали все”, - сказала она. Но ей показалось немыслимым, чтобы Сантьяго Насара хотели убить, вместо этого она вообразила, что его намерены насильно женить на Анхеле Викарио, чтобы восстановить ее честь. Флора Мигель испытала острое унижение. В то время как полгородка ожидало епископа, она сидела в своей спальне и, плача от ярости, разбирала шкатулку с письмами, которые Сантьяго Насар посылал ей из колледжа.

Всякий раз, когда Сантьяго Насар проходил мимо дома Флоры Мигель, даже если там никого не было, он проводил ключами по металлической сетке на окнах. В тот понедельник она ждала его, держа шкатулку с письмами на коленях. Сантьяго Насар не мог видеть ее с улицы, зато она сквозь проволочную сетку увидела его приближение прежде, чем он провел по ней ключами.

— Зайди, — сказала она ему.

Никто еще, даже врач, не переступал порог этого дома в 6.45 утра. Сантьяго Насар только что оставил Кристо Бедойю в лавке Ямиля Шайума, и такое множество людей высматривало его на площади, — казалось непостижимым, что никто не увидел, как он входит в дом своей невесты. Следователь пытался найти хоть кого-то, кто видел бы это, с той же настойчивостью, что и я, — и столь же безуспешно. На полях 382-й страницы заключения следователь написал еще одну сентенцию красными чернилами: “Рок делает нас невидимыми”. Ведь это факт, что Сантьяго Насар вошел через парадную дверь на глазах у всех, ничего не сделав, чтобы его не увидели. Флора Мигель, зеленая от злости, ждала его в зале, в одном из своих платьев с нелепыми рюшками, которое надевала лишь в торжественных случаях, и сунула ему в руки шкатулку.

— Возьми, — сказала она ему. — И чтоб тебя убили!

Сантьяго Насар был до того ошеломлен, что шкатулка выпала у него из рук и письма, написанные им без любви, разлетелись по полу. Он попытался догнать Флору Мигель в спальне, но та захлопнула дверь и заперлась на задвижку. Он несколько раз постучал и позвал ее голосом, слишком требовательным для этого часа, так что сбежалось всё потревоженное семейство. Связанных кровным родством и узами брака, старых и малых, — их было не меньше четырнадцати. Последним вышел Наир Мигель, отец, — с крашеной рыжей бородой, в бедуинской джелабе, которую он привез со своей родины и в которой всегда ходил дома. Я видел его много раз, он был огромен и царственен, но, что поражало меня больше всего, так это мощь его авторитета.

— Флора, — произнес он на своем языке, — открой дверь.

Он вошел в спальню дочери, в то время как остальные члены семейства оторопело взирали на Сантьяго Насара. Тот, стоя на коленях, подбирал с пола письма и складывал в шкатулку. “Будто епитимью исполнял”, - сказали они мне. Наир Мигель вышел из спальни через несколько минут, сделал знак рукой — и семейство