Читать книгу "Злодеяния нечистой силы - Александр Петрович Аксенов"

а сам котел, отскакивая в сторону, падает между причтом и прихожанами, пролив воду и наполнив переднюю часть кухни паром… Прихожане оторопели… Служение кончается торопливо, подымаются святыни, и священники с кропилом и святою водою спешат из кухни, а затем вовсе из дому, где происходят такие необычные сверх естественные явления.

Два дня после этого было тихо. Передохнув, на третий день мы уехали в Харьков и явились в пансион с опозданием, вынужденные объяснить инспектору истинную причину опоздания. Рассказ о необыкновенном случае в Липцах переходил от одного к другому, придавая мне и Косте Жандаку особый интерес в глазах не только товарищей, но и учителей. Это обстоятельство удручало Костю до болезненности, так что наконец он замолчал и любопытные стали обращаться исключительно ко мне.

Недели через три Николай Прохорович уведомил нас о «финале событий». По отъезде нашем его убедили перейти на временную квартиру, оставив прежнюю под охраной и наблюдением сторожей и часовых, как было. Нуждаясь в отдыхе, он уступил. В народе в это время упорно держались два слуха: один «Це ему пороблено, наслано», «це ему той арештант, що похваляйся!» и другой: «То загублена душа, умерша без покаяния, покою не находит». Намек на давнишний уже слух о том, что выселившийся дворник, продавший обществу избу с планом для постройки этапному квартиры, зарезал двух монашек, зашедших к нему на ночлег, и скрыл их в подвале. Стали выжидать, что будет дальше. Было ли это личное преследование, касающееся капитана Жандака, или же явления эти были принадлежностью данного места? Необходимо было, в виду этих соображений, сделать опыт и наблюсти.

Прошло восемь дней. Все было тихо и на временной и на оставленной квартирах. Николай Прохорович ободряется, переходит обратно, снова служат молебен. Еще два дня тихо, только ночью ясно слышали скорбный человеческий стон на кухне, что было удостоверено и свидетельскими показаниями прислуги и сторожей во время следствия. Затем явления возобновились с большею силой, чем прежде: бросанье, битье стекол в окнах, которые поэтому пришлось и с улицы забить ставнями; опрокидывание посуды с зимними запасами в погребе и т. п. Наконец, несмотря на охрану и бдительность, 23 января загорелась крыша (с чердака) и сгорела вместе с потолком: отстояли одни стены.

Капитану Жандаку отвели другую квартиру и в том же порядке, крайний дом на околице, против опустевшей избы крестьянина Саламахи.

Святую и половину летней вакансии 1853 г. прожили мы благополучно, уверенные, что с переменою места окончилась жизнь, полная тревог, волнений и опасности.

Но не тут-то было. В середине вакации, ровно через полгода со дня пожара, 23 июля, во флигеле и в кухне снова обнаружились прежние явления и того же характера. Во флигеле разбрасывались подушки, из которых был выпущен пух, разрывались учебники; в кухне учинялось то же разрушение печи со следами когтей, началось перелетание кухонной утвари и других предметов из комнаты Афимьи через дверь из-за перегородки в кухню, как и в прежней квартире.

Василия Кораблева с 11 июля 1853 года заменил новый денщик Мартын Кудерка. Не могу не отметить совпадения (может быть совершенно случайного) двух обстоятельств: явки 22 июля Василия Кораблева в Липцы к капитану Жандаку за своими вещами с возобновлением явлений в новой квартире 23 июля.

С первого же дня возобновления явлений, с 23 июля, становой пристав, извещенный о происшествии, установил, по соглашению с капитаном Жандаком, те же меры предосторожности: – в кухне сторожей от волости и снаружи дома – часовых от команды. В самый день своего прибытия сторожа были смущены опрокинувшеюся на глазах у них кадкою с водой, стоявшею в углу у дверей; брошенным в их сторону топором и другими случаями летающих предметов.

Отмечаю здесь обстоятельно, как и отмечал в январских явлениях 1853 года, те лишь факты, которых я был очевидцем, касаясь остальных вскользь, поскольку они нужны для ясности моего рассказа. В Этом отношении я сделал лишь одно отступление – для рассказа капитана Жандака о явлениях в январе 1852 года, но это потому, что рассказ его отличается обстоятельностью наблюдения и, ручаюсь, безусловно правдив. Я верил и верю ему, как если бы все это я видел своими глазами. Ввиду того, что капитан Жандак (не желая подвергать нас, гимназистов, порядкам «вызова и дачи свидетельских показаний»), в донесениях своих о происшествии по возможности обходил те случаи, которые пришлось бы впоследствии подтверждать мне или его сыну, то мои «воспоминания» являются как бы дополнением того материала, который был собран следователем по делу «о явлениях в слободе Липцах» в 1853 году.

Четыре случая со злыми духами

Те четыре случая, о которых я хочу сказать, одного рода со случаем второго периода январских явлений (когда мне был нанесен в лопатку удар кирпичом) и характеризуются одною общею чертою: связью их с мыслями человека, которая резко обнаруживается в них. Стоит поглумиться, высказать какое-либо опасение, хотя бы шутя, или только подумать о чем-либо, и вам ответ готов! Это была своего рода игра «в загадки» – опасная игра.

Первый случай

Стоя на коленях во время утренней молитвы перед божницею, когда Костя еще не просыпался, а старики в спальце одевались, я обратил внимание на лежащие на подоконнике раскрытые ножницы и подумал: «Ну как они да вонзятся мне в шею, как нож Кораблеву» (во второй период явлений, вечером, когда, в присутствии станового пристава изыскивались меры предосторожности, случилось ранение денщика Кораблева). Мыли они с Афимьей посуду и ножи, складывая все это на стол, куда положен был вместе с вилками и ножами большой хлебный остроконечный нож. Когда они, склоняясь над лоханью, оканчивали мытье, Кораблев почувствовал в затылке острую боль и легкий укол в спину. Вскрикивает, разгибаются оба. Афимья видит на шее Кораблева кровь и начинает кричать. Сбежались с господской половины: у Кораблева оказалась легкая рана на шее, у правого уха. Кроме Кораблева и Афимъи в кухне никого не было и, прежде чем положить поклон, я невольно всякий раз перед этим взглядывал вправо, в сторону окна, где лежали ножницы.

Прошла минута-две, кладу поклон, другой, и ощущаю прикосновение к волосам, к темени чего-то холодного… что-то звякнуло… быстро вскидываю голову и оторопел: в половице торчат ножницы на острие своей половины. Зову Дарью Ивановну, не поднимаясь с коленей. Входят оба, Дарья Ивановна и Николай Прохорович, и оба побледнели, когда взглянули на меня по направлению моей руки, быстро сообразив, в чем дело. Он тяжело вздыхает, она начинает креститься и шепчет молитву.

Второй случай

Сидим за чаем и я рассказываю подробности