Читать книгу "Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I - Джон Гай"

и беспокоились исключительно о принуждении. Они отвергали, предвосхищали или вмешивались в решения судов общего права, а полномочия Совета разбираться в нарушении закона давали ему возможность действовать как административный суд без всяких ограничений, обусловленных недостатком уголовных санкций. К 1500 году именно Совет правоведов решал, когда и где преследовать в уголовном порядке уклоняющихся от уплаты феодальных налогов и нарушителей других привилегий короны. И именно этот орган все больше вел работу с документами и придавал эффективность системе Генриха VII по залогам и обязательствам. «Это было доминирование, которое в сочетании с использованием судебного процесса и залогов, обеспеченных системой информации и расследования, управляемых проницательными, юридически образованными, целеустремленными умами, позволило Совету правоведов господствовать на территории всей страны в последние десять лет жизни Генриха VII»[111].

Форма правления Генриха VII и Совета правоведов после 1500 года представляла собой личную монархию в ее наивысшей точке. Однако распространил ли Генрих свою прерогативу слишком далеко? Похоже, он сделал это в трех специфических, разграниченных сферах и в результате подорвал устоявшиеся пути управления и патронажа масштабом применения залогов, руководством посмертными расследованиями и продажей должностей. В этих областях присутствовал определенный фискальный произвол.

Ничего нового в использовании финансовых инструментов в качестве дисциплинарных мер не было, однако система залогов Генриха VII отличалась такой обширностью, что, «должно быть, создала атмосферу постоянной настороженности, подозрений и страха»[112]. При йоркистах только один пэр предоставил больше одного залога, а при Генрихе их количество увеличилось до 23: 11 предоставили пять и больше, два – целых 12, а лорд Маунтджой – 23. Джентри и духовенство тоже были подвергнуты системе обязательств, Дадли в 1505 году выдали целую пачку залогов, чтобы преследовать по суду ради прибыли короля. Находясь в заключении в Тауэре после смерти Генриха VII, Дадли признался, что король в 84 случаях наложил на своих подданных чрезмерное обременение; людей принудили к залогам в несправедливых, относительно их реальных проступков, объемах. Некоторых безо всяких условий подвергли простым и полным долговым обязательствам[113]. «Это было, – заявил Дадли, – вопреки рассудку и совести, такого рода залоги следовало считать настоящими долгами», явно могли случаться ошибки. Например, лорд Дакр жаловался, что Эмпсон и Дадли незаслуженно обратили залог на 3000 марок в долг, подлежащий оплате в Михайлов день. Дадли сказал о Генрихе: «Думаю, на самом деле он никогда не собирался их использовать». Это замечание свидетельствует, что настоящей целью короля было заставить повиноваться при помощи фискального принуждения в условиях утверждения новой династии, однако если в результате таких действий воцарились «настороженность, подозрения и страх», то методы Генриха изрядно и сильно били на упреждение.

Его управление посмертными расследованиями тоже было упреждающим. Цель подобных дознаний состояла в том, чтобы установить при помощи судов присяжных, имеет ли король какие-либо права в качестве главного владельца на имения покойных собственников. Если присяжные обнаруживали такие права, земли немедленно переходили в руки короля до выплаты бесспорным наследником необходимых ленных пошлин. А если наследник был несовершеннолетним, следствие устанавливало право короля на его опеку, содержание, брак и т. д. Понятно, что Эмпсон и Дадли иной раз запугивали присяжных, чтобы те признавали феодальные права короны, но такие шаги, похоже, не свидетельствовали об алчности[114]. Финансовые потери не вступали в силу, поскольку потерпевший землевладелец имел возможность судебной защиты по общему праву либо на основании иска к короне о возврате имущества, сообщив новые факты, ранее неизвестные расследованию, либо по monstrans de droit, основанному на уже известных фактах. Это средство называлось «возражение ответчика по существу иска»: факты, установленные в расследовании, опровергались, и ранее вынесенный вердикт отменялся. На этой стадии упущенная прибыль возвращалась землевладельцу. Возражения рассматривались в процессах по общему праву Канцлерского суда (неопределенная, но важная сторона работы данного департамента). Полной ясности нет, однако из 50 дел, дошедших до нас от времени правления Генриха VII, в 21 случае корона безотлагательно признала справедливость возражения, в пяти – согласились, без всяких оговорок, что дознание было «сфальсифицировано». Другими словами, метод Генриха состоял в том, чтобы сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Запутанное состояние земельного права XV столетия и уклонение от налогов, к которому были склонны землевладельцы, подталкивали Совет правоведов использовать сомнения в пользу короны, но попыток ограничить или препятствовать процедуре по возражениям не случалось. Агрессивные действия Генриха на дознаниях были тем не менее разрывом с прошлым.

О продаже должностей известно слишком мало, чтобы делать определенные выводы, но, опять нарушая традицию, Генрих VII продавал и важные, и незначительные посты. Английские монархи, в отличие от французских королей, избегали явной торговли королевской властью за наличный расчет, но среди лиц, уже занимающих должности, и претендентов на них было некоторое движение через продажу и покупку. Генрих иногда проявлял корысть, требуя вознаграждений от назначаемых на доходные места. Король дважды продавал должность главного судьи Суда общих тяжб за 500 марок (£333)[115]. В одном из этих случаев Джон Шаа дал 200 марок и обязательство на £200, что будет назначен Томас Фровик. Плюсом было то, что Генрих сохранял рычаг воздействия на покупателя и таким образом косвенно на судью. Затем, лорд Добене предлагал взнос (£100) за пост спикера палаты общин для Роберта Шеффилда, но предложение Брея оказалось значительнее, и спикером стал Томас Энглфилд. Запись о первом предложении была зачеркнута, а на записи о втором есть пометки, сделанные собственной рукой Генриха; «выборами» управлял Томас Ловелл[116]. Доктор Джон Йондж заплатил £1000 при назначении начальником судебных архивов; с Джона Эрнли стребовали £100 за пост генерального прокурора; Уильям Эсингтон отдал £166, чтобы стать пожизненным генеральным прокурором герцогства Ланкастер, но дар оказался бесполезным в 1509 году ввиду смерти короля. Мелкие чиновники, вроде секретарей мирового суда, платили от £13 до £26, однако все эти «продажи» нужно рассматривать в общем ряду: его советники не покупали своих назначений, кроме того, не похоже, чтобы королевская милость была полностью бесплатной когда-либо в истории Англии, но Генрих VII действительно нарушил обычаи продажей судебных должностей.

Бэкон считал, что Генрих VII накопил £1 800 000, но это чистый вымысел. Хотя ежегодный доход короля из всех источников в среднем составлял £104 800 в 1502–1505 годы и достиг £113 000 к 1509 году, Генрих был вынужден брать деньги в долг, собирать займы под печатью и в июле 1491 года получил разрешение Большого совета на поборы с населения под видом добровольных приношений. После того как его финансовая система заработала, он покупал драгоценности, посуду, ткани с золотным шитьем и т. д., а также тратил крупные суммы на строительство. Генрих реконструировал королевские дворцы в Вудстоке, Лэнгли и Шине, начал возведение новых в Уокинге и Хэнворте. Перестройка дворца в Шине началась в 1495 году и была завершена в 1501-м, тогда же король переименовал его в Ричмонд. Затраты только на этот дворец превысили £20 000.