Читать книгу "Загадка Либастьяна, или Поиски богов - Юлия Фирсанова"

– Ты хочешь, чтобы я задействовал свою сеть? – практично поинтересовался бог у принцессы, глядя ей прямо в глаза.

– Конечно, дорогой, – охотно согласилась Элия. – Быть может, какие-то следы карт Либастьяна скрыты в тенях, и только тебе удастся отследить их.

– Возможно, там таится многое, – не стал спорить Тэодер. Немного помолчав, принц добавил, решившись на некоторую долю откровенности: – Мне кажется, не только я и ты видим в тенях, дорогая. Может, у герцога Лиенского не менее острый взгляд.

– Этот парень непредсказуем, – задумчиво покачала головой богиня и, оценив степень доверия фанатично скрытного кузена, добавила: – Спасибо, я проверю твои слова.

– Я свяжусь с тобой позже, кузина. Обменяемся информацией, – заключил бог.

Нежно поцеловав руку принцессы на прощанье, Тэодер подошел к Ноуту и Ментору. Мужчины встали у него за плечами безмолвными тенями. Кузены исчезли из комнаты богини тихо и незаметно, словно погрузились в сумрак.

Глава 5

О пользе ночных посиделок в Вальморе

Да, кабак – он в любом уголке Вселенной кабак. У всех у них одна форма, одна функция. Функция: располагать людей к опустошению сосудов со спиртным. Форма: стулья (чтобы на них сидели люди), столы (чтобы на них стояли сосуды).

Г. Гаррисон. Стальная Крыса идет в армию

Зачем биться, если можно договориться?

к/ф «Пираты Карибского моря – 2.

Сундук мертвеца»

Элегор и Кэлер перенеслись в Вальмору, а если быть совершенно точными, в спальню несчастного агента, чей режим дня никак не совпадал с биоритмами господина, равно активного в любое время дня и ночи. Элегор вообще спал довольно мало, всего три-четыре часа в сутки, но скажи кто герцогу, что в этом он подобен воителю Нрэну, молодой бог мог жестоко оскорбиться. И, возможно, не зря. Если у воителя краткий отдых был следствием четкого распорядка, то у Элегора недолгий сон объяснялся кипучей, бьющей через край энергией.

Итак, Валькин Грюс еще только начал расстегивать рубашку, примостившись на краешке кровати и бросив нежный взгляд на свою худую пассию, когда его покой был нарушен вторжением богов.

– Мой господин, герцог, – довольно резво для своей комплекции подпрыгнув с кровати, пробормотал толстяк и устремился к Элегору. – Вы уже здесь! Но что же мы стоим, прошу, пройдемте в другую комнату, там будет удобней вести беседу!

Бормоча приветствия, Грюс стал теснить мужчин к двери, опасаясь того, что его начавшая беспокойно ворочаться любовница окончательно проснется. Не открывая глаз, женщина сонно пробормотала:

– Пухлик, что там такое?

– Все в порядке, Селедочка, спи, – торопливо отозвался Валькин и, выпроводив гостей в коридор, поспешно притворил дверь спальни.

Позволив агенту вывести себя из комнаты, Кэлер хлопнул Грюса по плечу и, добродушно усмехнувшись, заметил:

– Ты не переживай так, мужик, не кинемся мы на твою деваху. Нас-то двое, а она у тебя эвон какая тощая! Да и не по вкусу она нам! Герцог и вовсе невесомых фитюлек любит, а мне баб пообхватистей подавай. – Бог нарисовал на уровне глаз низкорослого Грюса некую геометрическую фигуру – не то овал, не то прямоугольник.

– Гномих, что ли? – озадачился Валькин.

Кэлер заржал так, что толстые доски под ногами заходили ходуном, жалобно постанывая. Заразившись весельем принца, рассмеялся и Элегор.

– А ты шутник, малый! – отсмеявшись, утер слезы бог. – Ну а теперь скажи, где тут у вас подзакусить можно?

– Ночь на дворе уже, – неуверенно пожал плечами агент и для убедительности махнул рукой в сторону окна в конце коридора. – Все кабаки закрыты, кроме «Приюта плотогонов», но там всегда шумно и любят о чужаков кулаки почесать.

– Где это место? – оживился Элегор. Молодому герцогу еще не успели приесться кабацкие драки, и пусть Мелиор разорялся о том, что нужно быть тихими и незаметными, но дать в ответ в морду, если попытались ударить тебя, – долг чести каждого!

– Кормят-то там хорошо? – решил прояснить главный интересующий его вопрос Кэлер.

– Неплохо, сытно, – машинально ответил Грюс. – А добираться туда недолго. Как из пансионата выйдете, до конца улицы спуститесь и свернете налево в проулок. – Сделав короткую паузу, толстяк безнадежным голосом спросил, словно уже чувствовал чужие кулаки на своих давно не битых ребрах: – Мне идти с вами, мой господин?

– Зачем? – к невыразимому облегчению Валькина отозвался Элегор с искренним недоумением. – Спи, а мы пока погуляем, осмотримся. Если что нужно будет, утром придем, обсудим.

– Хорошо, – кивнул Грюс, но не оставил некоторых подозрений на тот счет, что то, что является утром для герцога, не все сочтут таковым.

– Только деньжат нам местных подкинь, ни к чему с чужими монетами светиться, – предусмотрительно попросил Кэлер и, вытряхнув из худого кошелька горсть монет, протянул их Грюсу для обмена.

– Нет, – быстро оценив состояние финансов принца, вмешался Элегор и достал из своих запасов изрядную пригоршню серебра. – Ты, Кэлер, мой спутник, а значит, за все плачу я! Ступай, Валькин, поменяй деньги.

Взяв серебро, агент ненадолго исчез в своем кабинете и появился с замшевым кошельком приятной пухлости, набитым так плотно, что он почти не звенел.

– Вот, ваша светлость, – начал отчитываться Валькин. – Лоулендские короны здесь идут одна к семи местным серебряным тритонам, а за один тритон дают пять золотых русалок. Медные деньги называют тростником, и за один золотой отсыпают тридцать монет. Вы дали мне шестнадцать корон, это сто двенадцать тритонов, я взял на себя смелость обменять три тритона на русалок и тростник. Это составило…

– Хватит, Грюс, – с легким раздражением прервал агента герцог. – Вот, Кэлер, держи. – Забрав у толстяка кошель, Элегор, не считая, пересыпал примерно половину его содержимого в широкую горсть Кэлера.

Покинув стены пансиона, мужчины отправились на поиски кабака с романтичным названием «Приют плотогонов». Никаких фонарей Вальмора не знала. Мелкий булыжник под ногами освещался лишь призрачным светом звезд и большой зеленой луны, отчего все вокруг приобретало некий тинный оттенок, и редкие прохожие напоминали неупокоенные трупы, поднятые из могил каким-то особенно ретивым аниматором.

Рев голосов, горланящих сразу несколько песен, звуки ссоры и задушевных бесед на повышенных тонах, застольные крики, разносившиеся по пустынным улицам, указали богам истинное направление движения надежней любого заклинания поиска. Через пять минут мужчины стояли у двери из тяжелых, потемневших от времени досок, над которой раскачивалась вывеска, запечатлевшая дюжего дядю с внушительным дрекольем. Если бы не символическое плавсредство под ногами и сине-зеленый цвет вокруг, типа на вывеске вполне можно было бы принять за разбойника с большой дороги. Во всяком случае, и комплекция, и дреколье, и разбойничья рожа у него были самыми подходящими. Это только больше раззадорило Элегора.