Читать книгу "Офисный тиран - Юлия Бузакина"

— Спасибо…

И бросилась прочь из машины.

«Главное, чтобы добралась до дома и не упала», — поморщился он.

Вскоре скрипнула тяжелая железная калитка, и Лиза исчезла за забором.

«Вот и все», — отчего-то загрустил Воровский. Его ждал жуткий вечер в одиночестве.

Машина плавно тронулась с места и вывернула на трассу. Вспыхнул внезапным звонком от Анны сотовый телефон. Воровский приподнял бровь. Неужели она еще не дома?

— Михаил Викторович, — сбивчиво начала Анна. — Тут форс-мажор небольшой вышел. Жан-Пьер вдруг решил, что с завтрашнего дня в Москве ему обязательно нужна новая помощница.

— В Москве? — нахмурился Воровский. — А домой отчалить до Рождества Жан-Пьер не хочет?

— Нет, Михаил Викторович. Сказал, в приказном порядке прислать Лизу в Москву. До тридцать первого рабочие дни еще, он приказал, чтобы она вышла на работу.

Помешанная на ревности ярость опасно всколыхнулась внутри.

— Может, он утром протрезвеет и передумает?

— Боюсь, нет. Мы в машину сесть не успели,  а его хмель как рукой сняло. Начал звонить своим секретарям в Париж, требуя отчета по последним торгам на бирже.

— Ладно, утром я сам с ним свяжусь. Спасибо, Аня. Отдыхай.

— Приятных выходных, Михаил Викторович.

— Тебе тоже.

Воровский выключил телефон и с яростью откинулся на спинку сидения. Лизу ему, значит, подавай, этому прохвосту французскому. В Москву. Да еще и немедленно.

Ярость закипала внутри, грозясь вылиться в атомный взрыв. Ревность сжигала все на своем пути. Не отдаст. Он не отдаст ее Азуле.

Вспомнились шестизначные цифры, на которые пополнится счет в случае заключения контракта, так и не подписанного меркантильным французом, и Воровский заскрежетал зубами. Неужели придется гнать Лизу в Москву в понедельник утром? Представил ее возмущенное лицо, и помрачнел. Да, он обещал, что если она подыграет, Азуле найдут новую помощницу. Но где ее найти, если в понедельник уже тридцатое декабря? Да и желание этого Азуле сошлось на Лизе. Никакая другая ему теперь не нужна. Не один Воровский запал на ее красивые руки и королевскую походку. Азуле тоже клюнул мгновенно. И теперь Лизу от себя не отпустит. Если Лиза будет сговорчивой, с такими темпами через неделю он ее в Париж заберет. И с концами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Воровскому не хотелось уступать Лизу. Теперь, после всех ее откровений, она была ему дорога, как никто другой. И дело было уже не в пошлой переписке, которая заставляла их обоих последние сутки страдать от нереализованного желания. Здесь было другое. Это другое, пока еще покрытое мраком, заставляло Воровского дико ревновать. Во что бы то ни стало, утром надо будет отговорить Азуле от идеи вызвать Лизу в Москву.

Он вернулся домой, но дом еще никогда не казался ему таким пустым, как в эту ночь. Мерцающий искусственный камин в холостяцкой гостиной на первом этаже мягко освещал стены и спящего на полу Тайсона, а Воровский, открыв початую бутылку виски, медленно напивался. Он пил прямо из горлышка и не заботился о закуске. Тяжесть одиночества была такой сильной, что он даже не чувствовал горечи спирта.

Лиза. Она вдруг превратилась в желаемый приз, который разыгрывали сразу два игрока. Да что там два – три! Ведь ее психопат бывший тоже сгорает от непонятной садистской тоски. И Азуле, который еще недавно выдвинул на первый взгляд безобидное требование найти ему красивую русскую помощницу, теперь предстал во всей своей жесткой расчетливости. Такие, как Азуле, не просто так зарабатывают свои миллионы евро. Воровскому ли не знать, какую силу воли и смелость надо иметь, чтобы карабкаться наверх? Азуле на закате своей жизни вскипел страстью к русской Лизе. Молодая, красивая женщина и старик с миллионами.

Выберет ли она Азуле? Неужели выберет?

«Тухлая речка и железобетонная конструкция совсем не то, что может вдохновить женщину на подвиг выйти замуж за выжившего из ума старика», - язвительная фраза, которую Лиза бросила ему в первый день их знакомства.

Но тогда перед ним сидела возмущенная женщина, а теперь… кто знает? Выйти замуж и уехать в Париж. Стать женой престарелого французского миллионера, разве не заманчиво? Да и муж-психопат в этом случае не доберется.

Чем меньше становилось виски в бутылке, тем сильнее злился Воровский. Не отдаст. Нет, не отдаст ее французу. С этой мыслью он и заснул на диване в гостиной.

Глава 27. Воровский

Субботнее утро встретило Воровского всей своей хмурой непривлекательностью теплой зимы – за окном повисли сизые тучи, а туман был таким сильным, что он скрыл машину во дворе.

Смятые рубашка и галстук, которые Воровский не потрудился снять накануне, давили грудь.

Гадкое похмелье саднило в горле мерзким привкусом и хотелось никогда не просыпаться.

Такие мысли – не просыпаться – подло подкрадывались каждый новый год и захватывали сознание. Найти стимул жить дальше, когда нет тех, ради кого стоит идти вперед, с каждым годом становилось все сложнее.

Воровский скатился с дивана на пол и медленно стянул с шеи галстук. На миг стало жаль себя – процветающий трейдер, не сходящий с обложек финансовых изданий,  - на самом деле жалкий пьяница, которому даже пойти в новогоднюю ночь некуда. Некому купить подарки, разве что спустить деньги на благотворительность. Благотворительностью занималась Анна. Да и благотворительность – это совсем другое. Она не горит преданным взглядом любимого сына, который получил свой подарок от отца на новый год. Она не вспыхивает искрами счастья в глазах любимой жены, получившей красивую коробочку с драгоценностью. Нет таких денег, которые способны ему вернуть все то, что внезапно закончилось. Смерть не выбирает. И не возвращает. С ней нельзя заключить сделку.

Воровский кое-как поднялся с пола. Подошел к сейфу, набрал код и достал пистолет.

«Может, раз и навсегда покончить с этим безобразием? — поглаживая прохладную сталь, горько размышлял он. — Один выстрел, и все померкнет. Мне больше не надо будет мучиться осознанием безысходности. Не надо испытывать вину за то, что сын погиб по моей вине…»

Завибрировал звонком не успевший сесть телефон. Выругавшись, Воровский взглянул на экран. Звонила мать. Она всегда звонила, когда к нему подкатывала мерзкая безысходность. Как будто чувствовала, что он в беде.