Читать книгу "Одержимый тобой - Валентина Кострова"

— Жди к двенадцати, — и был таков. Не дает мне даже возмутиться, я успеваю только открыть рот, а он открывает дверь и проходит мимо встревоженной подруги. Она не провожает его взглядом, подбегает ко мне.

— Что этот тип с тобой сделал? — от ее внимания не ускользает мои опухшие губы, мой потрепанный и немного ошалевший вид. — Ди, все хорошо?

— Да. Отвези меня домой, пожалуйста, — это все на что меня хватает. И хорошо, что сейчас возле меня Марьяна, она не будет чесать языком о том, что увидела. А приедет ли он в двенадцать? Надеюсь, что нет. И дверь не открою, если все же придет.



17

PRO Диана

— С тобой точно все в порядке? — Марьяна не верит моей улыбке, сама бы не верила. — Я могу остаться.

— В этом нет необходимости. Я сейчас приведу себя в порядок и лягу спать. День выдался тяжелым.

— Если что, ты звони, — последний раз меня окидывает прищуренным взглядом, уходит. Я закрываю за ней дверь, прислоняюсь к ней спиной. Несколько минут не двигаюсь, смотрю перед собой. Резко поворачиваюсь и кручу замок до упора, еще достаю ключи и закрываюсь на нижний замок. Сделаю вид, что меня нет дома, уехала к отцу. Туда Адам не сунется. Все же надо было ехать правда к отцу, а не домой. Почему здравый смысл приходит немного запоздало?

Снимаю с себя платье, нервно передергиваю плечами, а сама вспоминаю его руки, его дыхание на своей коже. Покрываюсь мурашками. Низ живота неприятно потягивает от новых ощущений, от которых я краснею. Забыть!

В душе немного прихожу в себя. Натираю себя с щедрой порцией гелем, но все еще кажется, что его запах на мне. Подношу пальцы к носу, пахну лавандой, но все равно улавливаю его запах. Редко ругаюсь, если ругаюсь, то мысленно. Именно сейчас мысленно ругаю себя саму, свою слабую волю. Он меня пугает, он меня притягивает, но с ним я сгорю. Мне двадцать четыре, но я знаю, что в этом одержимом чувстве ничего хорошего нет. А мне, как и всем обычным девушкам, хочется любящего мужа и детей. С Адамом такого не будет. Нужно трезво смотреть на вещи. Вздохнув, выключаю воду, обматываюсь большим полотенцем, вторым просушиваю волосы. Эти простые движения меня успокаивают. Зайдя в спальню, первым делом смотрю на часы. Половина одиннадцатого. Сердце сжимается от ожидания, а я трясу головой. Не придет. И я не жду.

Переодеваюсь в любимую пижаму, иду на кухню. Перед сном слабо заваренный чай с мятой мне будет как раз. Можно еще съесть запрещенную маленькую шоколадную конфетку с орехом. Чайник вскипает, наливаю кипяток, откусываю конфету, звонок в дверь. Вскидываю глаза, смотрю на духовой шкаф. Шумно делаю вздох. Ровно двенадцать. Не шевелюсь, делаю вид, что меня нет, плевать, что на кухне горит свет. Каждая секунда отдается ударом сердца. Каждая секунда натягивает расслабленные нервы, закручивая их в замысловатый морской узел, с первого раза и не развяжешь. Как только стрелка начинает отсчет второй минуты, срываюсь, бегу к входной двери. Смотрю на свои подрагивающие пальцы, сжимаю их в кулаки, отступаю назад. Звонок не повторяется, но знаю, чувствую, что за дверью стоит именно он. Терпеливо ждет. И самое ужасное, меня накрывает понимание того, что он дождется, я открою ему дверь, я впущу его в квартиру и позволю ему совершить все, что он захочет. Кажется, он меня сегодня заразил своим вирусом одержимости.

— Я думала, что ты не придешь, — максимально спокойно стараюсь произнести фразу, открыв дверь. Глаза Адам смеются, впрочем, губы тоже изгибаются в насмешливую улыбку. Окидывает меня собственническим взглядом, заходит в прихожую. Пальто на распашку, ворот рубашки тоже расстегнут на две пуговицы. Волосы влажные от расстаявшегося снега.

— Если я сказал, что приду, значит приду.

— Еще и пунктуальный, — нервно хмыкаю, заправляю волосы за ухо. Рука замирает, божечки, я растрепана, не расчесала волосы. Что он обо мне подумает? Больше ни о чем не успеваю подумать, так как Адам оказывается прямо передо мной. Делает вздох, накручивает влажную прядь себе на палец.

— Говорят, лаванда успокаивает.

— Мне нравится запах, — смотрю на выпирающие ключицы, на его смуглую кожу. Мне страшно и одновременно волнительно. И понимаю, что назад пути нет, что он не остановится, что сегодня… сегодня я стану женщиной. Поднимаю глаза, он смотрит на мои губы, потом в глаза. Отшатываюсь, так как пугаюсь выражения его глаз. Слишком черны, слишком сильно обжигают, манят и вообще вызывают внутренний трепет, ответный огонь желания.

— Ты очень красивая, — склоняется надо мной, мои губы тут же приоткрываются, не успеваю сдержать разочарованный вдох, когда не целует. Он прижимается губами к моей шее, целует то самое место, где лихорадочно бьется пульс. Откидываю голову, прикрываю глаза. Я не смею его трогать, но очень хочется. Хочется до нервного покалывания прикоснуться к его волосам, ощутить их влажность, жесткость. Адам оставляет россыпь поцелуев на шее, спускается к плечу, поддевает лямку и тянет ее вниз.

— Я никогда ни с кем не была, — шепотом признаюсь, он поднимает голову.

— Я знаю. Ты моя, Диана. Запомни это.

Мотаю головой, словно пытаюсь сбросить с себя дурман от его присутствия. Мне даже удается отстраниться, точнее Адам позволяет от него отойти на три шага. Слишком часто дышу, сердце колотится как ненормальное, а я все еще питаю призрачную надежду напоить его чаем и выпроводить к чертям.

— Чай будешь? — он смотрит на меня, как на неразумное дитя, наверное, в его глазах именно так и выгляжу по поведению. Его возбуждение я чувствую каждой клеточкой своего тела. Оно окутывает с ног до головы, просачивается в тебя, отравляет тебя своим смертельным ядом. Противоядие я еще не придумала и не знаю. Все же он идет за мной на кухню, большая кухня в пятнадцать метров внезапно превращается в крохотную кухоньку в пять метров. И все из-за Адама. Его много не только физически, его много вокруг. Чтобы как-то успокоиться, взять под контроль свои эмоции, настроиться на серьезный разговор, я достаю ему чашку.

— Зеленый или черный?

— Ты действительно думаешь, что я сюда пришел пить с тобой чай? — смеется, от его смеха у меня мурашки по всему телу, подгибаю пальцы ног, смотря на мужчину сквозь опущенные ресницы.

— Адам, ты же взрослый мужчина, понимаешь сам прекрасно, что тобой руководит похоть. Ты ее удовлетворишь и уйдешь, а я останусь с разбитыми мечтами, — очень сложно говорить о своих сокровенных мечтах с человеком, который меняет свое настроение за считаные секунды. Вот он только что смеялся, сейчас прожигает во мне дырку холодным взглядом.

— Похоть? Диан, — ставит локти на стол, ухмыляется. — Я тебя хочу год. Гребанный год, я ждал момента, когда смогу до тебя дотронуться. И честно, мне сейчас не очень хочется вести с тобой разговоры. Я буду предельно честен, я хочу тебя. И это не на день и не на два.

— Я хочу, чтобы ты меня тоже услышал. Я ведь человек, а не красивая кукла, которую можно поставить на полку, как только надоест, — не успеваю даже закончить предложение, как Адам моментально оказывается возле меня, прижимает к кухне.