Читать книгу "Мой любимый пианист - Миранда Ли"

Но если так, почему она вообще вышла замуж за Грега Хармона? Почему не пришла ко мне? Я бы женился на ней. Я любил ее».

Нет, Николас был прав с самого начала. Она все спланировала.

Женщины на это способны. Вспомнить хотя бы его собственную мать.

Сердце Ника снова ожесточилось. Серину нужно было заставить рассказать ему правду. Может, он и не станет шантажом заманивать ее в постель — как бы его темная сторона ни наслаждалась этой идеей.

К тому времени, когда Серина свернула к подъезду здания кремового цвета, Николас почти пришел в чувство. Но только почти. Он по-прежнему был не в настроении спокойно разрешить навешать лапши себе на уши.

— Надеюсь, ты не будешь пытаться отрицать. — Такими были первые слова Николаса, когда они вместе стояли на крыльце.

Серина проигнорировала это и отперла замок.

— Только смотри, куда ступаешь, — предупредила она, распахивая дверь. — У меня есть кошка, и она очень любит неожиданно хватать гостей за ноги. Ее зовут Полночь.

Николас не слишком любил домашних животных, но против кошек ничего не имел. Ему всегда нравилась их независимость.

Не то чтобы кошка Серины в полной мере обладала этим качеством. Она едва не свалила их обоих с ног, требуя внимания и ласки. В конце концов Серина сгребла большую черную кошку в охапку и понесла в просторную гостиную, совмещенную с кухней.

Для дома, который с улицы не казался большим, здесь было на удивление просторно. Хватило места для пары диванов, огромного телевизора, журнальных столиков и овального стола, за которым с легкостью уселись бы десять человек. Стены кремового цвета, мебель — разных оттенков зеленого и коричневого. Прекрасно обставленная комната, идеальная для небольшой семьи.

Николас и сам не заметил, как начал думать о семейных праздниках, которые наверняка неоднократно отмечались в этой самой комнате: дни рождения, юбилеи, Рождество…

Он пристально посмотрел на Серину, гадая, чувствовала ли она себя когда-нибудь виноватой за то, что сделала.

Внезапно суета над кошкой вывела Ника из себя.

— Если ты закончила возиться с этим чертовым животным, — бросил он, — то, возможно, мы могли бы вернуться к моему вопросу?

Серина поднялась и, расправив плечи, попыталась испепелить Николаса взглядом.

— Я тебе уже сказала. Фелисити — дочь Грега, а не твоя. Не могу представить, чего тебе наговорили Берт и Фрэнни, чтобы ты поверил в обратное.

— Кое-что, — выплюнул Ник. — Во-первых, выразили благодарность небесам за то, что у их сына появился хотя бы один ребенок. Похоже, свинка в подростковом возрасте равносильна стерилизации.

— Это не так, — произнесла Серина бесцветным голосом. — И я могу это доказать. Да, в его семени было мало сперматозоидов. Но все же он мог стать отцом.

— Только не музыкального гения, — отрезал Николас. — Серина, ты что, думаешь, я слеп? Сколько двенадцатилетних девочек могут играть так, как Фелисити? Сомневаюсь, что ее отцом мог быть человек, которому медведь на ухо не просто наступил, а хорошенько потоптался!

— Она еще и моя дочь, если помнишь, — возразила Серина, раскрасневшись. — У меня и самой были способности к музыке.

— Ну да, ты еле-еле справлялась с учебой.

Она уперла руки в бока.

— О, большое спасибо!

— Можешь возмущаться и иронизировать, сколько тебе угодно. Но я знаю. Фелисити — моя дочь.

— В таком случае как ты объяснишь дату ее рождения, которую, кстати, можешь проверить?! Фелисити родилась ровно через девять месяцев со дня нашей свадьбы, то есть через десять месяцев с той ночи, когда я переспала с тобой. Если ты такой гений, то, наверное, можешь сложить два плюс два. Она не может быть твоей дочерью!

Николас, казалось, ждал этого аргумента.

— Однажды я уже на это купился, Серина! — рявкнул мужчина, найдя странное успокоение в том, что его бывшая возлюбленная постепенно приближалась к истерике. — Но не сейчас! Берт и Фрэнни долго распространялись о том, какой красивой была Фелисити, когда родилась Она ведь не походила на обычного новорожденного, да? В том числе и на их сына, который родился совсем сморщенным и крошечным, как сказала Фрэнни.

Он видел, как Серина отчаянно пытается придумать, что на это ответить. И потерпела поражение.

— Она родилась позже срока, верно? — спросил он. — Гораздо позже.

— Не говори ерунды! — взорвалась Серина. — Да ни один врач не позволил бы матери перенашивать плод так долго! Он спровоцировал бы роды.

— Да, если только доктор не знал, что ты перенашиваешь. Потому что ты назвала не ту дату. А теперь дай мне догадаться. Ты ведь наверняка не делала УЗИ? Придумала какой-нибудь предлог, например, что боишься, или приплела какое-нибудь суеверие. Мне поговорить об этом с твоей матерью?

Серина скрестила руки на груди.

— Ты несешь абсолютную чушь! Не знаю, ты спятил или просто бредишь?

— Если продолжишь все отрицать, Серина, я буду настаивать на тесте ДНК. Тогда споры станут не нужны.

Серина открыла от ужаса рот и всплеснула руками.

— Ты не сможешь так поступить! Нужно мое разрешение!

— Еще как смогу, поверь мне! Все, что потребуется, — это хороший адвокат и решение суда! И тогда вскоре я заполучу то, в чем ты мне отказывала на протяжении двенадцати лет! Доказательство моего отцовства и, как следствие, возможность проводить время с дочерью!

— Не делай этого, Николас! — вскрикнула женщина, схватившись побелевшими пальцами за край стола.

— Не делать чего?

— Не разрушай жизнь своей дочери.

— Значит, она все-таки моя дочь.

Серина помолчала и прикрыла глаза, а затем вздохнула и опустила голову.

— Да, — сломленно призналась она. — Да, Фелисити — твоя дочь!

У Николаса было такое ощущение, словно его кто-то ударил. Одно дело — подозревать что-то, и совсем другое — услышать признание единственного человека, который знал правду. Он сидел на стуле, потрясенный, когда Серина наконец подняла голову и со слезами на глазах посмотрела на мужчину.

— Прости меня, Николас, — выдавила она. — Мне так жаль…

— Тебе жаль, — тупо повторил он.

— Я не хотела причинить тебе боль, правда, не хотела, чтобы все так вышло… То, что я сделала… было неправильно. Но не намеренно.

— Не намеренно, — снова повторил Николас, пытаясь вернуть контроль над своими чувствами, которые волной поднимались в его душе. Уже вовсе не ярость, нет. Ее место заняла глубокая печаль и чудовищная пустота.

— К тому времени, как я узнала, что беременна, — плакала Серина, — свадьба уже была на носу, и… и у меня не хватило смелости все испортить.