Читать книгу "Адвокат по сердечным делам - Наталья Борохова"

– Я не думала, что для тебя такое значение имеют формальности, – с обидой заметила Евгения. – Ведь ты меня даже не осудил, когда я сбила человека и оставила его умирать на дороге! Ты не сказал мне ни слова упрека, словно то, что я совершила, – ерунда! А теперь, когда я предпринимаю какие-то шаги, чтобы исправить ситуацию, ты становишься на дыбы.

– Ты не исправляешь ситуацию, а усугубляешь ее! Ты еще веришь, что сможешь оставаться главным редактором после всего этого?

– Но у меня нет нареканий по моей работе, – возразила она. – Меня ценят как специалиста, и, в конце концов, я не совершила кражу в редакции и никого не оболгала на страницах своего журнала.

– Но на твое место найдутся десятки молодых, способных людей, и – заметь! – без судимостей.

Евгения и сама думала об этом. Для нее это был самый болезненный вопрос. Она не представляла, как сможет остаться без работы, без своей любимой «Софии», которая ей была дорога так же, как ее собственная дочь. Если сказать честно, то журналу она уделяла куда больше времени, чем прогулкам в парке и чтению книжек с Василисой. Она успокаивала себя тем, что так поступают все работающие женщины.

– Может, еще все и обойдется, – заметила она, с надеждой глядя на мужа. Ей очень хотелось, чтобы он поддержал ее, сказал, что все будет хорошо. – Пусть все это как-то утрясется. Мы оба должны к этому привыкнуть и подождать, что будет дальше. Не нужно рассматривать все в таком мрачном свете. Лучше постарайся расслабиться и найти в этом положительные стороны.

Евгения имитировала оптимизм, которого она вовсе не испытывала на самом деле. Супруги словно поменялись местами. Теперь она пыталась его успокоить, доказывая, что поступила она так, как следовало. Но это было сделать не просто.

– Какие положительные стороны? Ты что, с ума сошла?! – возмутился он. – У тебя был отличный шанс выйти из этой ситуации, не промочив ноги. А теперь дело уже не повернуть вспять. Заявлению дадут ход, и ты глазом моргнуть не успеешь, как окажешься на скамье подсудимых.

– Во всяком случае, я не возьму грех на душу. Неужели ты думаешь, что я могла бы спокойно жить, делать карьеру, зная, что, возможно, я лишила человека жизни?

Александр зажал уши, словно не желал слышать эту бессмыслицу.

– Но ты же убедилась, что девушка жива, что ей оказывают помощь. Неужели твой обвинительный приговор поможет ей поправить здоровье? – недоумевал он. – К чему эти красивые жесты? Если уж тебя так мучила совесть, могла бы передать ей деньги на лекарства. Разумеется, анонимно.

– Какой смысл сейчас все это обсуждать? – спросила вконец измученная Евгения. – Что сделано, то сделано.

Александр смотрел на нее, соображая, стоит ли ему продолжить эту дискуссию. Но, решив, видимо, что спорить теперь действительно не имеет смысла, он только махнул рукой и вышел из комнаты…

На следующий день была суббота, обычно в этот день Евгения отдыхала душой, оставаясь в кругу семьи. Она любила валяться в кровати до тех пор, пока Василиса, шлепая по полу голыми пятками, не заберется между мамой и папой в постель и не притаится, подобно ласковому и хитрому зверьку. Но ее терпения хватало не надолго. Выждав несколько минут, плутовка начинала вовсю тормошить мать и отца, задавая им бесчисленные вопросы и целуя попеременно то одного, то другого. Начиналась веселая возня. Александр умолял оставить его в покое. Он хотел отоспаться за всю рабочую неделю. Евгения тоже вставать не желала, заявляя, что женщины для сохранения красоты нуждаются во сне больше, чем мужчины. В итоге этой почти часовой перепалки они, растеряв остатки сна, нехотя покидали постель. Евгения шла в кухню разогревать завтрак. Александр делал несколько упражнений, а потом отправлялся в душ. Сорок минут спустя семейство, исключая Ивана, у которого в субботу были лекции в университете, чинно сидело в кухне, поглощая приготовленные Нурией кушанья.

Таким в целом бывало их обычное субботнее утро. Но сегодня Евгения поднялась ни свет ни заря, словно кто-то ее толкнул в бок. Она приподняла голову, недоумевая, что случилось. В квартире было тихо. Рядом мирно посапывал муж. Женя потянулась к нему, чтобы поцеловать, но, вспомнив их вчерашнюю размолвку, передумала. Она выбралась из кровати и, заглянув в детскую, убедилась, что Василиса еще не встала.

Стараясь не шуметь, она прошла в кухню. Делать было решительно нечего, и обычно это состояние полного безделья ей очень нравилось. Привыкнув вертеться целый день как белка в колесе, она любила редкие минуты затишья, хотя, правда, не представляла при этом, куда себя деть. Вот и сейчас она заварила себе зеленый чай и без удовольствия осмотрела приготовленные Нурией блюда: кашу в маленькой кастрюльке, специально для Василисы и Александра, горку румяных блинчиков под стеклянным колпаком, еще – куриный суп с домашней лапшой на обед, овощное низкокалорийное рагу, говяжью печень в сметанном соусе. Еды хватило бы на целое войско. Евгения почувствовала пресыщение. У нее не было аппетита.

Она взяла кружку с чаем, книгу в потрепанном переплете и с ногами забралась в кресло. Домашние нередко подтрунивали над этой ее странной привычкой. Известно, что многие люди не представляют себе трапезы без газеты, журнала или включенного телевизора. Евгения Швец не мыслила себя без чтения на завтрак, а иногда и на ужин, поваренной книги. Выбрав какой-либо особо «вкусный» рецепт, она погружалась в него с головой, получая ни с чем не сравнимое удовольствие от перечисления хитроумных кулинарных операций. Сегодня она выбрала английский луковый суп с чеддером.

«Положите сливочное масло в толстостенную сковороду…» Она знала, что у Нурии есть такая. Она выбирала ее самостоятельно, заявив, что хозяева ничего в этом не смыслят, а хорошая сковорода в хозяйстве полезнее норковой шубы. «Добавьте две ложки оливкового масла, шалфей, чеснок, перемешайте. Возьмите красный и белый лук, порей. Приправьте солью и перцем. Накройте неплотно крышкой и готовьте на слабом огне 50 минут, время от времени помешивая». Прихлебывая чай, она чувствовала аромат приготовляемого лука, видела, как он приобретает золотистый цвет. Мысленно она заливала его бульоном, обжаривала на гриле хлеб, разливала суп по жаропрочным мискам и расставляла их на противне, посыпала бульон тертым чеддером. Через положенное количество минут, когда сыр покрывался румяной корочкой, блюдо было готово к употреблению. Вкуснотища! Женька была счастлива.

Александр называл это явление «компенсацией». Якобы Евгения, не желая тратить на готовку драгоценное время, все же испытывает угрызения совести, понимая, что семью нужно кормить, и компенсирует свой комплекс медитациями на данную тему. В своих грезах она представляет себя в роли образцовой хозяйки, которой не лень часами стоять у плиты и баловать своих дорогих и любимых вкусными сытными кушаньями. Ей нетрудно, подобно Золушке, перебрать крупу, перетереть через сито творог или отбить телячью грудинку. Задумав приготовить пельмени, она ни за что не будет приобретать в магазине тесто и фарш, а сделает все сама, ну, а потом будет целый час лепить их руками под нудный аккомпанемент телевизора. После того как домашние уплетут все за милую душу, она перемоет посуду и приготовит список необходимых продуктов, за которыми побежит рысью на следующее утро. Так было в мечтах. Но в жизни Женька предпочитала удалить из длинного перечня кулинарных манипуляций наиболее трудоемкие пункты и ограничиться лишь походом в магазин, где подобное чудо уже продавалось расфасованным в пластиковые пакеты. Стоило лишь закинуть горсть пельменей в кипящую воду и с чистой совестью усесться рядом с компьютером, успокаивая себя тем, что ужин для семьи готов. В этом смысле появление в их доме Нурии следовало считать подарком небес. Старая женщина сняла с ее плеч все обязанности по дому, что позволило ей избавиться от комплекса вины и посвятить себя без остатка своей карьере.