Читать книгу "Перстень альвов. Кубок в источнике - Елизавета Дворецкая"

– Причеши свою гриву, – насмешливо посоветовала она, как всегда, если считала, что он говорит не то.

– Ты мне не веришь? – Лейкнир вызывающе нахмурил свои пушистые брови.

По своему складу Лейкнир был честным, решительным, прямодушным и очень преданным человеком. Он никогда не выдумывал лишних сложностей, смотрел на все вещи и явления просто; никто лучше него не умел радоваться жизни в веселый час, и никто не сумел бы так же бестрепетно пойти на смерть ради близких.

– Не слишком ли много ты на себя берешь, Лейкнир сын Асольва? – насмешливо отозвалась Альдона. Лейкнир, как всегда, слишком разошелся, его требовалось немного укротить. – У меня хватает защитников.

– Это неважно! – Лейкнир отмахнулся. Он знал, что никто на свете не любит Альдону так сильно, как он, и никому не хотел уступить права ее защищать. – А ты во мне сомневаешься? Или ты мало меня знаешь?

– Я-то? – Альдона рассмеялась. Несмотря на ее тревогу, это заявление не могло ее не рассмешить. – Ты сегодня остроумен как никогда! Да есть ли хоть кто-нибудь, кого я знаю лучше тебя? Даже с родными братьями я в жизни виделась меньше. Когда я жила у вас в Кремнистом Склоне, я их не видела, а с тобой проводила бок о бок каждый день. Когда я вернулась сюда, ты отсюда не вылезаешь, как будто я сама теперь взяла тебя на воспитание. Я знаю тебя лучше, чем твоя мать; я знаю, сколько полотна тебе надо на рубашки, и как у тебя уши краснеют, когда ты злишься, и о чем ты мечтаешь, и какой хлеб любишь, и с каким оружием лучше управляешься, и сколько врагов ты убил в том конхобарском походе, и сколько чего оттуда привез, и что тебе приснилось в прошлый йоль, и сколько пива вы с Брандом Бессонницей тогда выпили на спор, и на каком боку ты спишь, и все твои поговорки, и привычку завязывать ремни на сапогах в два узла, и что сказал твой собственный воспитатель, когда ты в пятилетнем возрасте впервые попал стрелой в дерево. Я все про тебя знаю. И меня ты можешь не уверять в твоей доблести. Меня ты, мой доблестный дуб кровли леса головы,[11]ничем не можешь удивить.

– Ты сомневаешься во мне? – повторил Лейкнир. Все ею сказанное было правдой: она действительно знала о нем все, помнила даже то, чего он сам не помнил. И ему казалось особенно обидным, что при таком знании она все же отвергает его защиту. – Тогда ты знаешь: для тебя я сделаю все, я жизнь отдам… Я на руках могу держать горящую крышу дома, пока ты не выйдешь на воздух! – Лейкнир высоко взмахнул длинными сильными руками, и, хотя кровли все же не достал, впечатление было внушительное. – Разве ты сомневаешься?

– Разве я сомневаюсь? – Альдона устало усмехнулась.

Она хотела казаться невозмутимой, добродушноснисходительной, как всегда, но в глазах ее таилась тревога, и скрыть ее от Лейкнира она даже не пыталась. Сам совершенно не умея хитрить, Лейкнир каким-то чудом угадывал не только ее настроение, но даже ее мысли и многое из того, что с ней случалось в его отсутствие. Альдона иногда смеялась с другими женщинами над этой его способностью, говоря, что из него вышел бы ужасный муж – как можно жить с человеком, который знает, кому ты улыбнулась, пока он был на пастбище! Но, как сын бывшего воспитателя и хирдман отца, Лейкнир не имел никакого права ее упрекать, и Альдона привыкла доверять ему, зная, что всегда может на него опереться. Но сейчас его пылкая самоотверженность ее не утешала, потому что судьба усадьбы и всей округи Ярнеринг беспокоила ее не меньше, чем своя собственная.

– Я в тебе не сомневаюсь! Просто сейчас мне немножко не до того, – пояснила она, приветливо потрепала Лейкнира по руке выше локтя, и его лицо сразу прояснилось. – Я не сомневаюсь в тебе, и незачем сотрясать воздух боевыми песнями. Жаль, что ты не ясновидящий: мне бы очень хотелось знать, что за войско к нам идет. Если это не морок.

– Да уж! – Лейкнир сокрушенно развел руками. – Была бы тут Эйра! Я не виноват, что в нашем роду ясновидение достается только женщинам!

– И благодари судьбу! – наставительно сказала Альдона и улыбнулась, представив Лейкнира, с закрытыми глазами и отрешенно-вдохновенным лицом ловящего видения будущего. – Сам Один говорил: тому легче живется, кто не слишком много знает! Ну, ладно, хватит болтать! Пока крыша еще не горит, ты, наверное, найдешь себе занятие в оружейной.

Сыновья Вигмара и кое-кто из хирдманов тем временем оседлали лошадей и разъехались по округе, чтобы предупредить жителей об опасности. Всего в доме Вигмара Лисицы выросло двенадцать детей: девять его сыновей, одна дочь, а еще племянник и племянница, Эльгард и Эльгерда, близнецы, дети его сестры Эльдис. Вигмар сам дал двоим последним имена, поскольку отец их так и остался неизвестен. Эльдис, всю жизнь почитавшая брата, здесь проявила упрямство и отказалась назвать виновника. Ради чести рода распустили слух, что отцом детей был бог Тюр. Вигмар вырастил близнецов наравне со своими детьми и, выдавая Эльгерду замуж, дал ей хорошее приданое, хотя, конечно, не то, что предполагалось для Альдоны.

Из всех его детей родились от законной его жены Рагны-Гейды и считались полноправными наследниками только четверо: Хроар, Хлодвиг, Альдона и Вальгейр. Остальных произвели на свет по большей части молодые вдовы собственных Вигмаровых хирдманов: особенно в первые годы своей жизни на Золотом озере ему нередко приходилось водить дружину в битвы, из которых возвращались не все. Выйти замуж снова молодым женщинам было трудно: в поколении Вигмара и моложе длительная война поглощала мужчин, оставляя женщин, как рыб на песке.

Из общего ряда выпадали только двое: Бьёрн, сын хорошенькой дочки бонда, родившийся между Эгилем и Хлодвигом, и Арне, самый младший, которому сравнялось всего одиннадцать лет. Мать Арне, знатная женщина, вдова по имени Альверид, жила на восточном побережье. Вигмар всегда останавливался в ее усадьбе, когда ездил на побережье по торговым делам. Кроме Арне, у нее еще имелась тринадцатилетняя дочка, но девочку Вигмар по справедливости оставил на воспитание матери.

Рагна-Гейда терпимо относилась к стремлению мужа всемерно умножать свой род, тем более что ее собственный отец был такой же, и никогда не обижала пасынков. Вигмар обращался со всеми сыновьями одинаково, не выделяя троих законных из прочих. Различия проявятся позже, когда Вигмар, распределяя наследство, должен будет разделить его на три части – Хроару, Хлодвигу и Вальгейру. А прочим придется или служить в дружине законных братьев, или искать счастья в других местах. Пока же Вигмару вполне удавалось не допустить со стороны одних зазнайства, а со стороны других зависти и злобы. И если Хлодвиг порой высмеивал неуклюжесть Ульвига или медлительность Дьярва, то лишь наравне с мечтательной задумчивостью Вальгейра или хозяйственной приземленностью Хроара.

Двое старших сыновей, Хроар и Эгиль, уже были женаты и жили вместе с женами в отцовской усадьбе. Хроар взял в жены единственную дочь одного из соседей, Ормульва Точило, довольно богатого и знатного человека. Хроар и Торхильда были ровесниками и представляли собой редкостную пару. Нечасто бывает, чтобы муж и жена имели так много общего. Одного роста, чуть выше среднего, оба они имели светлые волосы, серо-голубые глаза, румянец во всю щеку и правильные черты лица, хотя женщины держались мнения, что Хроар как мужчина красивее, чем Торхильда как женщина. Нравом они тоже совпадали: оба были здравомыслящими, уравновешенными, неглупыми, но при этом довольно нелюбознательными. Их занимало только то, что их непосредственно касалось. Песни, саги, дальние страны и прежние времена для них как бы не существовали. Даже если рядом и случалось что-то выдающееся, они не принимали этого близко к сердцу, точно зная, что все необычное – случайно и быстро пройдет. Вигмар относился к своему первенцу двойственно: он его уважал и немного пренебрегал им, хотя это сочетание и выглядит странным. Вигмар уважал старшего сына за то, что тот никогда не наделает глупостей, не ввяжется в неприятности, всегда сумеет обеспечить достойную жизнь себе и семье. Но больше ничего от него ждать не приходилось. Он не из тех, кто может прославить род.