Читать книгу "Пиранези - Сюзанна Кларк"

Д. 21.

Дневник № 21. Почему я так написал? Чего ради? Это полнейшая бессмыслица. Сейчас я пишу в Дневнике № 10 (как уже упоминал). Нет никакого Дневника № 21. Возможно, и не будет. Что это может означать?

Я проглядел остальную страницу. Почти все рубрики относились к Обитателю Дома Другому. Их было очень много, что неудивительно, поскольку он единственный человек, кроме меня – а также, разумеется, Пророка и 16, но о них мне почти ничего не известно. Посмотрел я и более старые рубрики. Они были такие же странные, как та, что относилась к Стэнли Овендену. Пытаясь в них вчитаться, я ощутил то же нежелание воспринимать увиденное глазами; однако я принудил себя думать о том, что вижу перед собой.

Оркни[*], планы на лето 2002: д. 3, с. 11–15, 20–28

Оркни, археологические раскопки: д. 3, с. 30–39, 47–51

Оркни, Несс Бродгара[*]: д. 3, с. 40–47

Ошибка наблюдения: д. 5, с. 134–135

О’Кифф, Джорджия[*], выставка: д. 11, с. 91–95

Особый путь в психиатрии, см. Р. Д. Лэйнг[*]

Особый путь в философии: д. 17, с. 19–32; см. также Дж. У. Данн[*] (сериализм), Оуэн Барфилд[*], Рудольф Штайнер[*]

Особый путь мысли, отношение к нему в различных системах знаний и верований: д. 18, с. 42–47

Обобществление авторского творчества, см. фанфикшен

Особый путь в искусстве и его отражение в «Постороннем» Колина Уилсона:[*] д. 20, с. 46–51

Особый путь в математике:[*] д. 21, с. 40–44; см. также Сриниваса Рамануджан[*]

Особый путь в живописи:[*] д. 21, с. 79–86

Здесь тоже упоминались несуществующие Дневники! Номера 11, 17, 18 и 20. Дневники 3 и 5, разумеется, существовали, так что с этими рубриками все было в порядке. Только… только… Чем больше я на них смотрел, тем больше подозревал, что они относятся не к моим Дневникам 3 и 5, а к каким-то другим. Рубрики были написаны незнакомой мне ручкой – с более жидкой пастой и более тонким кончиком, чем у моих. Да и почерк, хотя безусловно мой, слегка отличался от нынешнего. Он был круглее, размашистей – почерк более молодого человека.

Я пошел в северо-восточный угол и вскарабкался на Статую Ангела, застрявшего в Розовом Кусте. Достал коричневую кожаную сумку. Вытащил все мои Дневники. Их было девять. Всего девять. Я не обнаружил еще двадцать Дневников, про которые отчего-то начисто позабыл.

Я дотошно осмотрел Дневники, обращая особое внимание на обложки и нумерацию. Дневники у меня черные, я нумерую их белой гелевой ручкой в нижней части корешка. К своему изумлению, я обнаружил, что у первых трех Дневников номера раньше были другие. На их корешках стояло 21, 22 и 23, потом кто-то соскоблил начальную двойку, так что получилось 1, 2, 3. Отскрести ее до конца не удалось (гелевая паста плохо стирается), так что угадывались призрачные очертания цифры.

Некоторое время я сидел, пытаясь это осмыслить, но так ни до чего и не додумался.

Если Дневник № 1 (мой Дневник № 1) был изначально Дневником № 21, то в нем должны быть две записи о Стэнли Овендене. Я взял Дневник и открыл на странице 154. Тут и впрямь была запись, датированная 22 января 2012 г. и озаглавленная: «Биография Стэнли Овендена».

Стэнли Овенден. Родился в 1958 г. в Ноттингеме, Англия. Отец, Эдвард Фрэнсис Овенден, владел кондитерской. Имя и профессия матери неизвестны. Изучал математику в Бирмингемском университете. В 1981 г. поступил в аспирантуру. Тогда же побывал на лекции Арн-Сейлса из знаменитого цикла «Забытое, лиминальное, трансгрессивное и сверхчувственное»[*]. Вскоре после этого Овенден бросил математику и начал работать над диссертацией по антропологии в Манчестерском университете (научный руководитель – Арн-Сейлс).

Здесь запись заканчивалась, так что я открыл страницу 186. Запись на ней была озаглавлена: «Исчезновение Маурицио Джуссани».

Летом 1987 г. Лоренс Арн-Сейлс снимал деревенский дом под названием «Казале дель Пино» в двадцати километрах от Перуджи. С ним отправились любимые ученики (ближайший круг): Овенден, Баннерман, Хьюз, Кеттерли и Д’Агостино.

Почти сразу внутри группы начались трения. Арн-Сейлс крайне болезненно реагировал на любые замечания или вопросы, в которых видел недостаточную преданность его «великому эксперименту». Он тут же обрушивался на собеседника, припоминая все его недостатки и как человека, и как ученого. Соответственно, ученики по большей части дипломатично молчали, однако Стэн Овенден, который всегда отличался некоторой социальной глухотой, по-прежнему высказывал сомнения касательно их общей работы. Когда Тали Хьюз попыталась защитить Овендена от нападок Арн-Сейлса, ей тоже крепко досталось. Атмосфера в «Казале дель Пино» накалилась. Овенден и Хьюз стали все больше времени проводить вне дома. Они сдружились с неким Маурицио Джуссани, изучавшим философию в Перуджийском университете. Эта новая дружба сильно встревожила Арн-Сейлса.

Вечером 26 июля Арн-Сейлс пригласил Джуссани и его невесту, Елену Мариетти, на обед в «Казале дель Пино». За обедом Арн-Сейлс говорил про иной мир (место, где архитектура и океаны соединены нераздельно) и про то, что туда можно попасть. Елена Мариетти думала, что Арн-Сейлс выражается метафорически либо пересказывает какой-то хакслианский психоделический опыт[*].

Мариетти утром надо было на работу. (Она, как и Джуссани, была аспиранткой, но на лето устроилась помощником адвоката в перуджийскую юридическую фирму своего отца.) Примерно в одиннадцать она со всеми простилась, села в машину, приехала домой и легла спать. Остальные продолжали беседовать. Англичане обещали, что кто-нибудь из них отвезет Джуссани домой.

После этого Маурицио Джуссани исчез. Арн-Сейлс утверждал, что отправился спать вскоре после ухода Мариетти и, что было дальше, не знает. Остальные (Овенден, Баннерман, Хьюз, Кеттерли, Д’Агостино) сказали, что Джуссани в первом часу ночи ушел пешком, отказавшись от предложения отвезти его на машине. (Ночь была лунная и теплая, Джуссани жил примерно в трех километрах от «Казале дель Пино»[*].)