Читать книгу "Печатник. Печать Тьмы - Иван Магазинников"

Странная парочка замерла на месте, открыв рты и уставившись на дверь, за которой скрылась их предполагаемая жертва. Постояв так немного, преследователи отошли в тень и замерли по обе стороны от выхода, дожидаясь вора.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась. Встрепенувшиеся было оборванцы снова успокоились: это была всего лишь чужачка из Хешема, по обычаям своей страны с ног до головы завернутая в белые ткани так, что видны оставались только ее глаза. На голове женщина несла большую плетеную корзину с виноградом. Заметив сидевших в засаде незнакомцев, она вздрогнула и шагнула назад. Однако, понаблюдав за ними через щели в двери, женщина осмелела и снова вышла, направившись в сторону рынка.

— Махиб-бахара, аль хешем халаш, — бормотала девушка себе под нос, удаляясь от подозрительных типов, — Глази ухмана вылезлита, савсем слепой, да? Меня смотри и не замечай быхмала? Куда смотри кто видит, стоило только намотать побольше тряпок! Да этим идиотам нельзя доверить даже снежного мамонта пасти, и того потеряют! — заговорила она уже громче голосом Айвена, — И для кого я, спрашивается, на пояс красный платок цепляла? Тьфу ты, то есть цеплял!

Вор остановился в пятидесяти шагах от своих преследователей и повернулся к ним. Снял демонстративно платок, повязанный на пояс поверх белых одежд, и помахал им, привлекая внимание снова встрепенувшейся парочки. Странная двоица вышла из тени и быстрым шагом направилась к нему. Убедившись, что «хвост» прицепился надежно, Айвен свернул в узкий проулок по правую руку.

Вскоре один из бледнолицых оборванцев тоже свернул следом, а второй остался наблюдать, не появится ли откуда-нибудь их прыткая жертва.

— Н-на! — выдохнул юноша, одновременно опуская доску на голову преследователю.

Часть тряпок, использованных для маскировки, он обмотал вокруг доски, так что не боялся проломить голову чужаку. Бледный незнакомец рухнул как подкошенный, распугав греющихся на солнышке уличных котов. Айвен тут же подскочил к лежащему, намереваясь его обыскать, но, едва коснувшись руки, тут же с воплем отскочил:

— Мрель твою медь! Да ты же холодный, как лед! — внимательно глядя на повернутое в его сторону бледное лицо, вор размышлял, — Для голема плоти или гомункулуса слишком тонкая работа. Мертвяк? Который спокойно расхаживает на солнышке и валится от одного несильного удара доской по башке? Мда…

Юноша вытащил из кармана полушку серебра и, бесшумно подойдя к лежащему, сунул монету ему в рот и отпрыгнул в сторону.

— Не нежить, — вынес он вердикт, понаблюдав несколько секунд за результатами своих действий. — А если так?..

Со вздохом Айвен вытащил из кармана золотой динар. Три быстрых шага, и вот уже вор брезгливо обтирает серебряную монету о край рубахи, а ее место во рту незнакомца занял золотой.

— И не слуга Тьмы. Может, я просто тебя приложил слишком сильно, вот ты и окочурился? И остыл… очень быстро остыл…

Но тут вдруг тело стало корчиться, a изо рта его показалась тонкая струйка черного маслянистого дыма. Золото сжигало плоть неведомого создания. Айвен испуганно вздрогнул и отошел еще на несколько шагов. Вытащил из складок одежды кинжал, «позаимствованный» у одного из тюремных стражников, и что было сил метнул его в извивающуюся цель. Попал!

Лезвие располосовало бок бледнолицего, нанеся глубокую рану длиной в ладонь. Но вместо крови из пореза вдруг повалил все тот же черный дым, и на миг юноше показалось, что у тела выросло черное щупальце, которое извивается и ощупывает все вокруг в поисках его, Айвена.

— Вот свезло так свезло. Это надо же, сразу двух уморышей ко мне приставили! Интересно, и чем это я так господам из Даркилона не угодил? Неужели все из-за того паренька, путешественника? Хорошо хоть, что не дарков отправили по мою душу…

Размышления его прервали шаги, раздавшиеся за поворотом. Ждать появления второго уморыша вор не стал, и бросился бежать, забыв и про золотой, и про кинжал. Впрочем, и оглушенное порождение Тьмы зашевелилось, поднимаясь на ноги…

— Два уморыша, говоришь? — Хорт недоверчиво уставился на «пузыря», — А не брешешь?

— Вот тебе круг — чистую правду говорю! — осенил себя Айвен кругом Чистого Ио.

— Мда… Ты когда это успел темным дорогу-то перейти?

— Да это не я, — отмахнулся Айвен, — это сокамерник мой. За ним прямо в холодную яму два дарка заявились в первый же день — искали что-то.

— Нашли?

— Если бы, — развел руками юноша.

— Значит, они думают, что оно у тебя. Они правы?

— Каббр его знает. Когда его уволокли, я все в камере перетряс, да без толку, — про свой странный сон воришка решил не рассказывать. Еще решит атаман, что он свихнулся.

— Понятно, — атаман отечески похлопал юношу по плечу, — Ты там, небось, изголодался-то за два дня, на тюремных харчах — то? Сейчас я кликну повара нашего, пусть тебе состряпает что-нибудь горяченького.

— Мяса! Мяса хочу!

— Будет тебе мясо, — усмехнулся Хорт, — а к мясу чего заказать? Как насчет каши? Ирген вчера как раз в меню добавил ячменную кашу с фруктами и изюмом. Такая вкуснотища — пальчики оближешь! …Эй, что с тобой? — осекся вдруг вышибала, глядя на резко побледневшее лицо Айвена.

— Н-не надо каши. Никакой каши не надо! — живот юноши ностальгически забурчал.

— Небось, это уморыши на тебя такое впечатление произвели. Понимаю… Мы как-то с тремя этими выползнями Тьмы схлестнулись на Мургарском тракте. У самой дороги кладбище было заброшенное, вот они на нем и вызрели, сразу трое. Насилу тогда ноги унесли! Сам знаешь, для чего мы им были нужны, диким-то… — атамана аж передернуло.

Айвен показал неприличный жест и сдавленно хихикнул…

«Дубль-гомункул естественный тьморожденный, он же ложный упырь, он же уморыш. Это порождение Тьмы часто путают с некро-гомункулами или обычными неупокоенными (поднятыми), хотя между ними нет ничего общего. В отличии от живых мертвецов, тварей противоестественных, уморыши являются самыми обыкновенными условно живыми и условно разумными существами.

Рождается дубль-гомункул из Зерна Тьмы, заразившего мертвое тело* и вызревшее в нем в течение трех лет. Хотя внешне уморыш полностью копирует покойника, на котором вызревает, однако является он полностью самостоятельным существом и кроме внешности не наследует никаких отличительных черт оригинала. При рождении темнобестия съедает тело-оригинал, утоляя свой голод.

Дубль-гомункулы отличаются скованностью движений и медлительностью как физической, так и умственной. Разум их подобен разуму шестилетнего ребенка, но с нулевым эмоциональным потенциалом и неразвитым воображением. Твари эти неутомимы и упорны в выполнении приказов своих хозяев, коими считают любое разумное порождение Тьмы. Свободные, не нашедшие хозяев, уморыши будут вести образ жизни, подобный обычным лесным не стайным хищникам.

Твари эти в несколько раз сильнее и выносливее обычного человека, в состояние леммы** входят раз в три месяца. Питаются плотью, отдавая предпочтение гниющей человеческой, добываемой ими на кладбищах и в могильниках. Как и прочие порождения Тьмы, уморыши неуязвимы для ядов и некоторых магических воздействий, а в жилах их течет так называемая „кровь Тьмы“. В отличии от живых мертвецов, с которыми часто путают дубль-гомункулов, уморыши не боятся серебра, равно как и не поддаются воздействию изгоняющих, развоплощающих и упокаивающих заклятий и ритуалов.