Читать книгу "Доказательство жизни - Ольга Рекуц"

День 23

Он стоял в центре зала, скрытый от лунного света, и напоминал неупокоенного духа, отягощенного тяжестью содеянных грехов.

– Джон, помоги мне, – произнес он тихо, сдавленно.

– Что случилось? Подойди сюда.

Я не спал больше суток. В ушах звенело, голова адски раскалывалась, и все вокруг казалось каким-то размытым, словно я опять напился виски. Но возбуждение от законченной повести еще поддерживало во мне силы и помогало рассуждать настолько трезво, насколько вообще возможно в моем состоянии.

Дэйв шел очень аккуратно, словно плыл по воздуху, не касаясь ногами пола. Когда он вышел на свет, я увидел не того веселого жизнерадостного паренька, окруженного кучей друзей, а одинокого, дрожащего всем телом страдальца, находящегося в крайней степени депрессии.

– Друг м-мой… мне очень, о… очень плохо. Я не знаю, что мне делать!

– В смысле? – проговорил я, и эхо прокатилось по всему этажу, усиливая слова в несколько раз. – Успокойся, Дэйв. Вдохни. Вот. Выдохни. Теперь говори, что у тебя стряслось.

– Кошмар наяву. Я боюсь, Джон, мне страшно. До конца конкурса осталась одна неделя, а я… а у меня ничего не готово. Боже, я не стану писателем!

– Почему же ничего не готово? Ты с первого дня что-то писал и был уверен в себе.

– И уверенность таяла с каждым покинувшим нас автором. Посмотри, Джон! Из полутысячи участников осталось около полусотни. А призовых мест осталось всего два: первое и второе.

– Это же значит, что у тебя есть шанс…

– Нет шансов, нет их! – вдруг заорал Дэйв и закрыл лицо руками. Между его пальцев показались, блестя в ночном свете, слезы. – Алекса забрали в реабилитационный центр два дня назад, вместе с ним ушли с конкурса и Брюс с Дереком. У бедняжки Селены случился нервный срыв, и ее уровень социальной значимости упал до двух – ей теперь навсегда закрыта дорога в Централ. Даже Дэмиена с его космооперой прогнали! Я не знаю, как так вышло, но моя работа ничем по сути не отличается от его. То есть понятно, что ждет меня, когда я напишу «КОНЕЦ». Ха! Меня ждет – конец.

– Ты слишком драматизируешь, Дэйв. Еще не все потеряно.

– Ага, как же.

– Я не шучу.

– Джон, ты меня вообще слышишь?! До конца конкурса осталась неделя! Я не успею ничего придумать за одну чертову неделю!

– Тебе не обязательно придумывать.

– Что ты имеешь в виду? – Теперь он вытянулся и смотрел на меня, как, должно быть, сумасшедший обычно смотрит на сумасшедшего.

– Зачем тебе скрываться за яркими фантазиями, когда можно найти вдохновение в себе самом?

Я рассказал Дэйву встрече с Хэнксом и о всех последующих разговорах с ним. Я не пытался убедить его в том, что проза лучше фантастики, и я так вовсе не считал, но я хотел, чтобы он понял: нет ничего дешевого и постыдного в раскрытии собственных чувств. Я отошел от компьютера и позволил ему взглянуть на свою работу так же, как Хэнкс однажды позволил мне. Нужно было, чтобы Дэйв понял, что даже он сможет написать что-то по-особенному интересное, ни на что не похожее и одновременно – настоящее.

Ведь этот человек со школьной скамьи начал писать. Он мог поведать читателям о том, как ему пришлось совмещать учебу со своей страстью. Откуда он черпал идеи и на какие жертвы ему пришлось пойти, лишь бы продолжать творить. Пусть где-то можно приукрасить факты, а где-то добавить побольше художественных деталей, но ведь история станет только лучше.

– Да, сначала это кажется чем-то абсурдным. Но когда начнешь, то услышишь свой собственный голос, который будет рассказывать. И этот голос завлечет тебя, ты последуешь за ним, а твои пальцы сами начнут набирать текст. Вот что такое диалог между автором и читателем – в первую очередь это разговор писателя с самим собой.

Не говоря ни слова, Дэйв читал и читал, страницу за страницей, так что я решил не мешать ему. Вдруг я подумал, что в происходящем есть своя ирония. Всего три недели прошло, но как много успело измениться. Раньше я бы ни за что не поверил, что этот грустный потерянный мальчик – харизматичный и общительный Дэйв Иори. Я бы скорее поверил, что сам буду на его месте.

Не знаю, прошло ли полчаса или все четыре. Похоже, я задремал, когда Дэйв оторвал взгляд от рукописи и прошептал:

– Оно замечательно. Бессмертное совершенство.

– На самом деле в нем нет ничего удивительного, – произнес я, протирая опухшие от бессонницы глаза. – Просто-напросто правда. Будь искренним, Дэйв, и напишешь так же, и даже лучше. И в неделю ты точно уложишься, если постараешься.

– Прости, Джон, но я никогда не смогу такое написать. Я… не готов.

Он замкнулся в себе и не мог выдавить больше ни слова. Я подумал, что должен подойти к нему и поддержать. Точно так же, как он однажды поддержал меня.

– Ничего страшного, Дэйв, – сказал я и положил руку ему на плечо. – Это всего лишь творческие муки, с кем не бывает. У тебя все получится.

– Нет! Я слишком долго писал в совершенно ином стиле. У меня не получится так резко сменить его.

– Тогда ты сможешь попытаться в следующий раз.

– Нет.

– Что, прости?

– Джон, – голос Дэйва обрел небывалую твердость, он выпрямился и посмотрел прямо на меня. – Я принял участие в этом конкурсе с изначальной целью стать писателем. Чего бы мне ни стоило, даже если бы мне пришлось сблизиться с каждым потенциальным победителем в этой безмозглой толпе, я должен был победить.

– Дэйв…

Все произошло слишком быстро. Не успел я и подумать, как Дэйв схватился за клавиатуру соседнего рабочего стола, вырвал ее с проводом и, не убавляя силы, столкнул с моим лицом. Послышался хруст сломавшегося пластика и треск выпавших клавиш, испачканных кровью из моего разбитого носа. Ноги оторвались от земли. Я медленно падал на пол, но не столкнулся с жесткой твердой поверхностью, а как будто рухнул под воду.

Боли не чувствовалось, только уши заложило и перед глазами все качалось в разные стороны, как в волнах. Так, в объятиях черных вод, я беспомощно наблюдал, как Дэйв достает из кармана флешку, копирует на нее повесть с моего компьютера, переносит ее на свой, пододвигает к себе клавиатуру и стоя нажимает трясущимися пальцами на буквы «К», «О», «Н», «Е», «Ц».

Внезапно все помещение писательского зала озарилось красным свечением. Наверное, в эту минуту заверещала сирена, но я ее не слышал. Видел только, как на месте циферблата вспыхнула фотография улыбающегося Дэйва, лицо которого перечеркивали два слова: «АГИТАТОР» и «ЛИКВИДИРОВАТЬ». Система городского управления вынесла свой приговор.

Не прошло и минуты, как лифт выпустил в сторону Дэйва, словно стаю бешеных псов, отряд полицейских, облаченных в тяжелую черную броню. Испуганный до смерти парень закричал, хотел убежать, но стражи порядка наставили на него оружие – одновременно несколько голубых разрядов впились в тело Дэйва и расщепили, будто человека никогда не существовало.