Читать книгу "Не бывает плохой погоды. Как вырастить здоровых, выносливых и уверенных в себе детей: секреты скандинавской мамы (от фрилюфтслив до хюгге) - Линда Окесон-Макгёрк"

Во второй половине XIX века философия Фрёбеля (в основе – игра, в центре – ребенок) завоевала популярность в Швеции, и до 1950-х годов дошкольные учреждения так и назывались – barnträdgårdar («детские сады»). В Швеции Фрёбель остается одной из самых влиятельных фигур в области раннего обучения наряду с российским психологом Львом Выготским и его швейцарским коллегой Жаном Пиаже, которые также призывали строить образовательный процесс вокруг индивидуальности ребенка. Пиаже считал, что процесс обучения важнее конечного результата и что научиться решению задач ребенок может только путем активных открытий. Выготский утверждал, что на когнитивное развитие детей в значительной степени влияет их культура и что они учатся в первую очередь посредством игры и общения со старшими и более умелыми детьми и взрослыми. В мировом сообществе он наиболее известен как автор концепции зоны ближайшего развития, смысл которой сводится к тому, что педагогу следует уважать индивидуальный темп познавательной деятельности ребенка и степень его готовности к усвоению новых знаний. Воспитатели и родители могут создать ему «опорные точки» и помогать ровно в той степени, в какой ему хватит уверенности подняться на следующий уровень, но ни в коем случае не подталкивать его и не затягивать туда насильно. В достаточном пространстве для развития у ребенка будет формироваться самоуважение и навык самостоятельного решения собственных задач.

Вот как описывает отношение скандинавов к роли игры в обучении Анетт Эскилссон, шведский специалист по раннему развитию, часто акцентирующая внимание на стимулировании у ребенка желания учиться: «Существует два противоположных взгляда на образование. Либо рассматривать ребенка как пустой сосуд, который взрослый должен наполнить путем обучения, либо верить в его врожденную способность учиться вместе с другими. В Швеции мы верим в природную любознательность детей и их тягу к знаниям. Наш новый взгляд на детство отражается в концепции „компетентный ребенок“».

Подобные рассуждения я слышу и от другой воспитательницы из сада Норы по имени Барбро, когда мы с ней стоим на улице и смотрим, как с десяток детей самостоятельно организуют себе подъемы и спуски на небольшой горке. Она убеждена, что через непосредственный опыт и игру дети учатся гораздо большему, чем когда от них просто требуют запоминать информацию, сообщаемую учителем.

– Некоторые дети очень рано проявляют интерес к письму, и мы стараемся его поддержать. Например, им нужно сделать билеты для какой-то ролевой игры. Так у них появляется конкретная цель для овладения навыком письма. В противном случае они будут лишь выводить целые строчки линий, не имеющих для них никакого смысла, – говорит она.

– Я знаю, что существуют разные философии. Кто-то считает, что нужно сосредоточиться на умении читать и писать, но мне не нравится, когда вся наша работа направлена строго на подготовку к школе. Это детский сад. Почему мы не можем позволить детям быть детьми и делать то, что им интересно здесь и сейчас?

ВЫХОДИТЕ НА УЛИЦУ И ИГРАЙТЕ

Скандинавские родители и воспитатели дошкольного образования сходятся во мнении, что если вы хотите вырастить здорового, способного ученика, то нужно позволять ему как можно больше играть. Но если активные игры и обучение неотделимы друг от друга, то почему по другую сторону океана их так часто противопоставляют друг другу? Как так получилось, что американские воспитатели испытывают чувство вины, разрешая группе трехлетних детей просто поиграть, если именно этим трехлетние дети и должны заниматься?

По мнению общественной группы «Союз за детство», отчасти в этом виноваты реформы в сфере образования, повысившие академические требования к детям старшего дошкольного возраста. Процесс начался в 1980-е годы и усугубился с принятием закона «Ни одного отстающего ребенка», созданием гранта для учреждений образования «Гонка к вершине», а в последнее время еще и инициативой «Единые государственные стандарты по базовым школьным предметам». Хотя в США и практикуются вдохновленные идеями Фрёбеля модели раннего развития, ставящие ребенка в центр образовательного процесса (такие как педагогика Монтессори, Реджио Эмилия и вальдорфская), представители вышеназванной общественной группы отмечают, что «формальное обучение во главе с учителем практически полностью вытеснило из подготовительных школ активное, основанное на игре экспериментальное обучение, о необходимости которого мы знаем из результатов многочисленных исследований в области когнитивной и возрастной психологии и нейробиологии». И сейчас дети 4–5 лет испытывают на себе волновой эффект.

Морин Вандермаас-Пилер, миниатюрная профессор психологии Элонского университета, не считает, что такие перемены к лучшему. Она давно занимается исследованиями в области дошкольного образования и, поработав приглашенным преподавателем в Копенгагене, полагает, что США следовало бы перенять у Скандинавии некоторые подходы к игровому обучению. «Многие не осознают, до какой степени маленькие дети нуждаются в игре, – считает она. – Думаю, учителя и сами предпочли бы обучать их в ходе игровой деятельности, поэтому их задача – объяснить родителям, насколько это важно. Вряд ли люди, требующие увеличения количества учебных занятий, хотели бы, чтобы их дети целый день сидели за партой. К большому сожалению, в подготовительной школе от малышей требуют именно этого».

Игра для ребенка настолько естественна, что ему даже необязателен реквизит. Обычная палка может превратиться в куклу, меч, лошадку или волшебную палочку. Картонная коробка может стать ракетой, пещерой или машиной. Дети способны часами играть с самыми простыми предметами, а чем меньше готовых игрушек, тем лучше работает их воображение, как утверждают ученые. Игра – самая универсальная деятельность на свете, не знающая никаких культурных или социально-экономических границ. Зато, как обнаружила Вандермаас-Пилер, существуют различия в отношении разных культур к игре. Американские родители придают ей большое значение и часто играют со своими детьми. Но в то же время они чрезвычайно озабочены учебной нагрузкой. Попробуйте сделать запрос в Google по теме «обучающие занятия для двухлетних детей», и вы получите почти полмиллиарда результатов. В том же интернете масса разнообразных дидактических материалов для дошколят и упражнений на сортировку по цветам, а также 101 способ изготовления геометрических фигур из втулок от туалетной бумаги. Маркетологи тоже не стесняются использовать в своих целях чувства родителей, озабоченных ранним развитием. «Ребенок начинает познавать окружающий мир, и это ваш шанс зажечь в нем искру любви к искусству, музыке и языку, – заявляют создатели серии якобы обучающих видео Baby Einstein, которые, как оказалось, тормозят речевое развитие. – Используйте этот шанс, приобщите малыша к миру культуры с помощью одобренных экспертами обучающих программ и игрушек», – продолжают авторы, апеллируя к родительскому страху, что к окончанию детского сада их дети так и будут сидеть с сортерами, пока их сверстники сочиняют симфонии.

Можно, конечно, с раннего возраста ненавязчиво интегрировать обучение в повседневную деятельность ребенка, но, по мнению Вандермаас-Пилер, некоторые родители перегибают палку и ненамеренно портят игру своими попытками сделать ее более «обучающей». «Мне кажется, некоторые родители чуть ли не с рождения малыша начинают переживать, что он не добьется успеха в жизни, если к старшему дошкольному возрасту не научиться читать или не освоит операции сложения и вычитания, – говорит она. – В Дании игра ценится сама по себе, тогда как многие американские родители с ее помощью пытаются развить конкретные навыки и воспринимают ее как базу для будущего обучения. К сожалению, таковы наши культурные ориентиры. Наверняка они тоже имеют свои плюсы, но датские дети живут иначе, у них столько разных возможностей. Большая свобода выбора, меньше правил. Дети выбирают, а взрослые помогают им сориентироваться».