Читать книгу "Королева ничего - Холли Блэк"

Но поскольку Тарин ничего не могла бы сказать по этому поводу, то и я прикусываю свой язык, а вокруг меня продолжают журчать разговоры. Позднее, вернувшись в нашу палатку, я приношу кувшины медового вина и наполняю им кубки генералов Мадока. Для них я особого интереса не представляю – так, просто одна из смертных приемных дочерей Мадока. На таких, как я, обычно не обращают внимания, когда проходят мимо. Ориана на меня удивленных взглядов больше не бросает. Если ей и показалось необычным мое поведение с Гримсеном, это, кажется, не стало поводом подозревать меня.

Я чувствую, как притягивает меня моя старая роль – простая, удобная, понятная. Она готова накрыть, окутать меня, словно тяжелым одеялом.

Но сегодня кажется невозможным, что я когда-то была не такой, как вот эта послушная пай-девочка, которую я играю.

Отправляясь спать, чувствую горечь в горле. Это та горечь, которой я давно уже не ощущала, та самая, что приходит из-за невозможности повлиять на ход событий, даже если они происходят прямо у меня на глазах.

Я просыпаюсь на койке, укрытая с головой мехами и одеялами. Пью крепкий чай у костра, прохаживаюсь, чтобы размять руки-ноги. К моему облегчению, Мадок уже ушел.

«Сегодня, – говорю я себе. – Сегодня я должна найти способ уйти отсюда».

Когда мы шли по лагерю, я заметила, что здесь есть лошади. Возможно, мне удалось бы украсть одну из них. Но наездница я та еще, а уж без карты и вовсе очень скоро могу заблудиться. Те, кто меня интересует, наверняка собрались сейчас в штабной палатке. Надо бы придумать предлог, чтобы навестить моего отца.

– Как ты думаешь, не хочет ли Мадок чаю? – с надеждой спрашиваю я Ориану.

– Если бы захотел, мог прислать за ним своего ординарца, – ласково отвечает мне она. – Но для тебя и кроме забот о чае есть много важных и полезных дел. Мы, придворные леди, собираемся и шьем флаги. Присоединяйся к нам, если хочешь.

Ничто не выдаст меня с головой быстрее, чем мое неумение держать в руках иголку и нитку. Сказать, что я просто плохо шью, значит ужасно польстить мне.

– Не думаю, что я готова отвечать на расспросы насчет Локка, – предупреждаю я.

Она сочувственно кивает. Такие дамские посиделки – самый главный рассадник всевозможных слухов и сплетен, и смешно даже думать, что убийство моего мужа не станет там вишенкой на торте.

– Тогда ты можешь взять корзинку и пойти поискать что-нибудь пригодное в пищу, – предлагает Ориана. – Только смотри, держись подальше и от леса, и от лагеря. А если все-таки наткнешься на часовых, покажи им значок Мадока.

– Вот это мне вполне по силам, – соглашаюсь я, тщательно скрывая свое нетерпение.

Пока я надеваю на себя позаимствованный плащ, Ориана накрывает мою руку своей ладонью.

– Я слышала вчера твой разговор с Гримсеном, – говорит она. – Будь с ним очень осторожна.

Я помню ее многочисленные наставления насчет того, как надо вести себя на праздниках. Ориана повторяла их на протяжении многих лет. Заставляла нас с сестрой давать ей обещания, что мы не будем танцевать, ничего не станем есть и вообще не сделаем ничего, что могло бы повредить репутации Мадока.

И нельзя сказать, что у нее не было причин вести такие разговоры. Перед тем как стать женой Мадока, она сама была любовницей Верховного короля Элдреда и знала, что одна из других его любовниц – и при этом близкая подруга Орианы – была отравлена. Это, конечно, так, но все равно ужасно раздражает.

– Буду. Я буду осторожна, – говорю я.

– Гримсен очень много чего хочет, – смотрит мне в глаза Ориана. – Если ты будешь с ним мила, он может решить, что хочет и тебя тоже. Захочет именно за твою доброту, как хотят, например, заполучить драгоценный камень. Или может захотеть просто для того, чтобы посмотреть, откажется после этого от тебя Мадок или нет.

– Я понимаю, – отвечаю я с таким видом, будто действительно все приняла к сведению, и за меня ей больше не стоит беспокоиться.

Ориана отпускает мою руку и улыбается. Судя по всему, она верит, что мы поняли друг друга.

Выйдя из палатки, я со своей маленькой корзинкой направляюсь в сторону леса. Добравшись до его края, останавливаюсь. Меня переполняют радость и облегчение от того, что я больше не играю роль моей сестры. На короткое время позволяю себе расслабиться. Делаю несколько успокаивающих нервы глубоких вдохов и прикидываю свои варианты. Вновь и вновь возвращаюсь мыслями к Гримсену. Несмотря на предостережения Орианы, он мой главный шанс и главная надежда выбраться отсюда. Среди его магических безделушек вполне может найтись, например, пара железных колец, которые перебросят меня домой, или, скажем, волшебные сани, запряженные обсидиановыми львами. А даже если нет, то уж, во всяком случае, он не знает Тарин настолько, чтобы усомниться в подлинности ее личности.

Ну а если он захочет того, чего не захочу я, то у него есть дурная привычка оставлять ножы на виду. Острые.

Иду лесом, чтобы подняться выше по склону горы. Отсюда мне отлично виден весь лагерь. Нахожу взглядом самодельную кузницу, она на отшибе, и из трех ее труб поднимается дым. Затем нахожу место, где стоит большой круглый шатер – штаб, насколько я понимаю. Вероятно, там, внутри, находится Мадок и там же хранятся оперативные карты.

Кроме этого, я замечаю еще кое-что.

Когда я в первый раз осматривала лагерь, то обратила внимание на маленькую, отдаленную от него заставу у подножия горы. С того места, где я нахожусь сейчас, видно, что там есть еще и пещера, возле входа в которую стоят двое солдат-часовых.

Странно, однако. Застава находится слишком далеко от основного лагеря. Хотя в этом, возможно, есть смысл – все зависит от того, что охраняет эта застава. Могу лишь точно сказать, что оттуда до лагеря не долетит даже самый громкий крик.

Вздрогнув при этой мысли, начинаю спускаться со склона, держа курс на кузницу.

Проходя через внешний край лагеря, ловлю на себе заинтересованные взгляды гоблинов, григов и каких-то острозубых представителей народа с запыленными крыльями за спиной. Слышу вслед себе тихое шипение, а один из огров даже облизывает губы – и вовсе не потому, что восхищен моей красотой. Впрочем, остановить меня никто из них не пытается.

Дверь в кузницу Гримсена распахнута, и я вижу внутри нее самого кузнеца. Его обнаженная по пояс волосатая жилистая фигура склонилась над лезвием, которое он кует сейчас своим молотом. В кузнице невозможно жарко, душно и сильно воняет креозотом. На верстаках разложены оружие и всевозможные безделушки. Вблизи они оказываются намного больше, чем кажутся издали. Вижу среди них металлические лодочки, броши, серебряные каблучки для сапог и висящий на стене ключ, который выглядит так, словно он вырезан из хрусталя.

Вспоминаю о предложении, которое Гримсен собирался передать через меня Кардану, перед тем как решил, что гораздо больше славы и выгоды ему принесет предательство: «Скажи своему королю, что, если он объявит войну, я изготовлю ему доспехи изо льда, о которые сломается любой клинок и которые сделают его сердце слишком холодным, чтобы испытывать жалость. Скажи ему, что я откую три меча, и, будучи использованы в одной и той же битве, они заменят тридцать солдат».