Читать книгу "Возмутительно красивый пилот - Пенелопа Уорд"

Я сняла туфли.

— Я не могу вернуться туда. Иди один. Поспеши. — Он хотел было воспротивиться, но я обняла его руками за талию и поднялась на цыпочки. — Если ты не поспешишь… я пойду в отель одна.

Картер застонал.

— Не уходи никуда. Я вернусь через минуту.

Я слышала музыку, игравшую внутри, даже после того, как захлопнулась дверь. Закрыв глаза, я улыбалась, чувствуя себя более свободной и счастливой, чем могла даже вообразить. Зазвучала песня Бейонсе «Безумно люблю», и я стала покачиваться в такт музыке, думая о том, как созвучны наши с ней чувства. Я чувствовала себя свободной, пусть даже мужчина, в которого я влюбилась, был опасен. Я подняла руки вверх и начала кружиться, напевая «безумно люблю, безумно люблю». Я была так погружена в себя, так счастлива, так влюблена в этого мужчину, что не обращала внимания на то, что меня окружало. И, наверное, поэтому я заметила подъезжавшую ко мне полицейскую машину лишь тогда, когда включилась сирена.

Переводчик говорил какую-то ерунду.

— Но этого не было в правилах. Как могут танцы на публике быть неприличными? Никто мне этого не сказал. И я даже не танцевала. Я просто покачивалась.

— Это считается неприличным. Не волнуйтесь, вы предстанете перед судом и признаете себя невиновной. Поскольку это ваше первое нарушение закона, вас осудят не более чем на девяносто дней.

— Девяносто дней! Я не могу провести девяносто дней в тюрьме! Я не сделала ничего плохого. Где Картер? Мне нужен Картер. Или мой адвокат. Могу я позвонить в Америку своему адвокату? Он наверняка знает, что делать в таких случаях.

— После того как вы предстанете перед судьей, вас отведут в изолятор. Вас устроят там, а через несколько дней вам разрешат позвонить.

— Нет. Я не могу. Вы не понимаете. Я не сделала ничего плохого.

Сердце выпрыгивало у меня из груди, и у меня страшно зачесалась рука. Я чесала и чесала ее, но зуд не стихал. Я вся покрылась сыпью от крапивницы, как это случалось со мной в детстве.

Этого не могло происходить на самом деле! Как это могло случиться? Это было безумием!

— Мисс, вам нужно успокоиться. Судья будет очень рассержен, если вы будете вести себя так в зале суда. Вы должны молчать, пока к вам не обратятся.

Молчать, пока ко мне не обратятся. Я больше не была в Америке.

Некоторое время спустя мой переводчик ушел, оставив меня в комнате, которая наводила на мысли о сценах допроса из плохих полицейских фильмов. Там не было окон, а из обстановки были лишь грязный стол и два стула. Мне хотелось расплакаться, но я боялась, что если начну плакать, то не смогу остановиться. Реальность происходившего наконец дошла до меня. Женщина, одна в арабской стране, нарушившая правила приличия. «Испугана» было не тем словом, которым можно было описать мое состояние.

Они забрали мой телефон, и в комнате не было часов на стене, так что я представления не имела, сколько прошло времени. Я положила голову на стол, но заснуть было невозможно. Спустя несколько часов после ухода моего переводчика в комнату вошел офицер в форме с беретом на голове и не с одним, а с двумя пистолетами, висящими в кобурах по бокам. В руках у него была тарелка с сэндвичем, и он бросил ее на стол передо мной. Тарелка громко звякнула, и я подпрыгнула на стуле. Не знаю, в действительности он не говорил по-английски или просто притворялся, но он проигнорировал все мои вопросы и молча вышел из комнаты.

В какой-то момент я задремала. Другой офицер вошел в комнату и разбудил меня. Я вскочила на ноги.

— Мне нужно позвонить.

— Вы сейчас предстанете перед судьей.

— Но я еще не разговаривала со своим адвокатом и никуда не могла позвонить. Разве по правилам я не имею на это право?

Меня опять проигнорировали. Вместо этого меня пристегнули наручниками к дюжине других задержанных, и нас повели по длинным коридорам. Наконец мы добрались до какой-то двери, и нас ввели в комнату, одна стена которой представляла собой решетку, сквозь которую был виден пустой зал суда. Я чувствовала себя как животное в клетке, которое собирались судить за преступление, которого оно не совершало.

Спустя несколько минут два офицера в форме распахнули двери, ведущие в зал, и он стал заполняться народом. Я схватилась за решетку, с отчаянием глядя на входивших. Картер! Слава богу!

— Картер!

Я помахала ему, при этом без всякого предупреждения дернув за руку задержанного, который был пристегнут ко мне.

Картер попытался приблизиться ко мне, но его остановил один из охранников.

— Не говори ничего. Я нанял тебе адвоката. Она обо всем позаботится.

Я кивнула, впервые испытав облегчение после того, как начался этот кошмар. Слезы потекли по моему лицу, но я даже не могла вытереть их, не побеспокоив пристегнутых ко мне людей.

Некоторое время спустя в зал вошел судья. На нем было длинное, до щиколоток, белое одеяние, а на голове — клетчатый красно-белый убор. Он быстро и раздраженно говорил что-то по-арабски и почти не поднимал головы.

И внезапно все завертелось. Судья начал допрашивать задержанных, в то время как другие присутствовавшие стали переговариваться между собой на разных языках. Я даже не был уверена, на каких языках они говорили. Я просто переводила взгляд с судьи на Картера, который сидел в заднем ряду. В первый раз я видела Картера не спокойным и уверенным в себе. И одно только это пугало меня до смерти.

Наконец офицер назвал мое имя. Он снял с меня наручники, которыми я была пристегнута к другим задержанным, и повел меня в коридор, где меня ждала женщина в костюме. Она прекрасно говорила по-английски, хотя и с сильным арабским акцентом. И она была ослепительно красива.

— Когда судья назовет ваше имя, я буду говорить за вас. Мы сделаем заявление о вашей невиновности. Офицер, который арестовал вас, не появится в суде, чтобы дать показания, и это рассердит судью.

— Что? Откуда вы знаете, что офицер не появится? И почему нам нужно рассердить судью?

Она вздохнула, словно я раздражала ее.

— Потому что офицеру сказали не появляться здесь. А этот судья требует, чтобы на предварительном слушании присутствовало лицо, совершившее арест. С вероятностью в пятьдесят процентов судья будет так зол, что отпустит вас просто из вредности.

— А что будет, если все пойдет не так? Что случится с вероятностью других пятидесяти процентов?

— Тогда вас посадят в тюрьму максимум на тридцать дней, пока не объявится тот офицер и не предстанет перед судом в качестве свидетеля.

— Но…

Прежде чем я успела возразить, офицер назвал мое имя.

— Наша очередь. Пойдемте.

— Подождите…

— Нет. Нам нужно идти.

Все последующее показалось мне происходившим не со мной. Словно я наблюдала за всем со стороны. Физически я находилась в зале суда, но мой ум витал где-то в облаках, глядя на то, как разворачивались события. Прежде чем встать перед судьей рядом с адвокатессой, я посмотрела на Картера. Он ерзал на краешке стула и казался таким же взволнованным, как и я.