Читать книгу "Сезон мести - Валерий Махов"

— Поехали, — едва сдерживая волнение, сказал Антон и, не расплатившись, выбежал из бара.

Глава 40

С портретом подозреваемого в убийстве коллекционера Борисова, нарисованного свободным от многих предрассудков художником Маргеладзе Александром Юрьевичем, Антон поехал к своему другу, профессору Яковцову Евгению Павловичу.

Хирург от бога, Яковцов, будучи главврачом большой больницы, администрированием занимался мало. В отличие от многих своих коллег, добившихся определенных успехов в карьере, он был назначен главврачом не за выдающиеся услуги, а за феноменальное мастерство хирурга, огромный авторитет среди своих коллег и заслуженное уважение пациентов. Он был моложе отца Антона, но для самого Антона значительно авторитетнее. Так как чисто по-человечески был гораздо добрее и бескорыстнее. Он не исповедовал правило «Лечиться даром — даром лечиться». Он был человеком широкой души и прогрессивных взглядов.

Ежедневно оперируя по несколько больных, Яковцов радовался, как ребенок, каждой удачной операции и воспринимал как личную трагедию каждую неудачу. При этом он был прекрасным мужем для своей красавицы жены, хорошим отцом своим детям и верным и преданным другом для своих друзей. Антон гордился дружбой с таким человеком и не уставал повторять, что если клятву Гиппократа придумал сам Гиппократ, то Пироговы, Амосовы, Шалимовы и Яковцовы, неукоснительно исповедуя ее как молитву, донесли до наших дней, не опошлив и не извратив ни одной буквы. На этих и других добросовестных людях держится сегодня вся наша многострадальная медицина.

Глава 41

Антон знал, что в милиции, где он уже много лет работал, людей, подозреваемых в совершении преступлений, бьют. Он знал и то, что некоторых даже пытают. Он только не мог понять одного. На календаре двадцать первый век. Загнивающие америкосы придумали электрический стул. Они же придумали и детектор лжи. Мало того, этот самый детектор лжи уже много лет стоит на страже закона и порядка. А у нас депутаты до сих пор не могут подвести под использование полиграфа законодательную базу.

Министры внутренних дел приходят и уходят, а показатели раскрываемости, будь они прокляты, остаются! Ведь все, казалось бы, предельно просто. Уберите показатели и сроки раскрываемости, расшифруйте каждому следаку понятие презумпции невиновности — и истязания сразу же уйдут в небытие. Оставьте прокуратуре единственную свойственную ей функцию — надзирать. Заберите у нее кормушку под названием «следствие», и будет порядок. Не только зачитывайте, но и дайте задержанным воспользоваться своими правами на защиту, и не будет беспредела! Все просто, все на поверхности, но до сих пор бьют, пытают, истязают, убивают даже — и ни одна сволочь за это не пострадала!

Весь этот правовой винегрет пронесся у Антона в голове, когда он увидел в обезьяннике дежурки Батона. Задержанный карманник с такой надеждой и мольбой смотрел на Антона, что тот не выдержал и попросил доставить Батона к нему в кабинет.

Когда Батона привели, Антон снял с него наручники и долго не мог успокоиться, глядя на избитого, измученного и сломленного человека. Под грязными ногтями некогда музыкальных пальцев запеклась кровь. Лицо было чистым, но все тело синим. Его били валенком, в котором была двухкилограммовая гантель. По словам Батона, мочился он кровью, так как одна почка поплыла, а щель между зубами была выпилена маникюрной пилкой.

Батон, задыхаясь от рыданий, рассказал Антону, что признался в нескольких убийствах и грабежах.

— Антон Януарьевич, вы же знаете, я «щипач». Я от мокрого так же далек, как натурал от пидора. Зачем мне на старости лет этот геморрой?! Завтра повезут на выводку, на хату коллекционера закреплять показания на камеру, и гаплык. Потом в суде не отмоешься. Загрузят, что сухогруз, мокрым дерьмом по ватерлинию, и плавай себе, Батоша, капитаном вечного плавания.

— Успокойся, Батон. Подбери сопли. Сейчас я пойду к руководству и договорюсь, чтобы тебя сегодня свозили на детектор лжи. Если на детекторе не обосрешься, я тебя вытащу. Только явок больше не пиши, Дарья Донцова хренова. За ночь столько накатаешь, что за годы потом не разгребешь. Все, Батон, успокойся. Черная полоса закончилась. За ней будет серая. Ну а до белой нам еще далеко, попыхтеть придется. Все, дуй в камеру, терпигорец. Мне еще многое надо успеть, чтобы все получилось.

Батон вытер слезы, прижал руки к груди и вслед за сержантом вышел из кабинета.

Глава 42

«Центр детекции лжи и подбора персонала» работал полулегально. С одной стороны, разрешающие документы были в порядке, с другой, законодательно детектор лжи, так называемый полиграф, не был разрешен. То есть он как бы не был запрещен, но закон о его применении при проведении оперативно-следственных действий потерялся в пыльных архивах Верховной Рады.

Рябинов Игорь Анатольевич, или Полиграф Полиграфыч, как его по-дружески называли коллеги и близкие, очень рано понял, что за детектором будущее. Будучи к.м.н. и довольно известным в городе психиатром, он бросил достаточно успешную частную практику и, слывя большим авантюристом, с головой ушел в новый бизнес. И, как выяснилось, не прогорел. На смену алкоголикам и наркоманам, которых никакая кодировка уже не брала, пришли те же алкоголики и наркоманы, только в наручниках. Теперь их не нужно было лечить. Не нужно было бегать с бубном и шаманить, заклиная их детьми и напастями. А нужно было узнать: да или нет. И Рябинов давал ответ с вероятной достоверностью девяносто семь процентов.

Кривая раскрываемости его друзей резко пошла в гору, методы дознания перестали походить на методы средневековых инквизиторов. И обе стороны были довольны. Кроме спецконтингента и толпы ревнивых жен, которые таскали сюда своих блудливых мужей и, заламывая унизанные перстнями пальцы, умоляли сказать имя соперницы.

Хитрые мужики за сутки до экзекуции прибегали в кабинет и на коленях за все золото мира молили Рябинова договориться с детектором. Игорь терпеливо объяснял им, что обмануть полиграф нельзя, и они, убитые и раздавленные, уползали к своим женам каяться и замаливать грехи.

В этот день позвонили знакомые опера и попросили Игоря провести тестирование серийного убийцы-маньяка. Они сказали, что уже поработали с ним и что он признался в нескольких эпизодах, но никак не вспомнит, где спрятал трупы и орудия преступлений.

Поэтому Игорь должен так составить вопросы, чтобы, во-первых, можно было бы с уверенностью подтвердить, что подозреваемый действительно маньяк, а во-вторых, привязать его хотя бы к одному эпизоду.

Случай серийного маньяка был первым в его практике с применением детектора лжи, и Игорь с интересом и азартом взялся за дело.

Сидя дома за столом, Белка красивым, ровным почерком составила список своих врагов. Это был не длинный, но страшный список. И первым номером в нем значился Он, самое слабое и неожиданно болезненное звено этой кровавой цепи.

…Ты не наказываешь, Господи. Ты испытываешь.