Читать книгу "Столица беглых - Николай Свечин"

Лыкова интересовала кавказская преступная среда и как она соотносится с русской. Есть ли между ними взаимодействие, или, наоборот, они конфликтуют. Имеются ли общие барыги, наводчики и укрыватели. Вот, например, в той же бильярдной — сходятся наши с кутаисцами погонять шары?

Тут Масляный сообщил кое-что интересное. Да, сказал он, русские жулики с кавказскими вполне уживаются. Притоны общие есть, там купят краденое у кого угодно, лишь бы было выгодно. И документ липовый сварганят за положенную мзду. Но в некоторые заведения русским ходу нет. Среди туземных притонов имеется своя иерархия. Самым главным агент назвал меблированные комнаты Ононашвили на Кругобайкальской улице в доме номер девять. А самого хозяина — атаманом кавказской преступности.

Беседа проходила на явочной квартире сыскной полиции на Графо-Кутайсовской улице. Бывшая Арсенальная, она была переименована решением городской думы в честь бывшего генерал-губернатора, по случаю его пятидесятилетнего пребывания в офицерских чинах. Лыков хорошо знал графа. В молодости он начинал службу именно под началом Павла Ипполитовича, тогда нижегородского губернатора. Что называется, встретились…

В беседе участвовали, кроме питерца, Аулин и надзиратель Франчук. Когда агент назвал фамилию Ононашвили, иркутские сыщики и ухом не повели. Видимо, главарь туземцев был им хорошо знаком. Лыков же слышал о нем впервые и налег на расспросы.

Масляный неохотно сообщил, что дел атамана никто толком не знает. Он поселился в городе давно и осел в Глазково, возле железнодорожного вокзала. Нико Ононашвили владел меблированными комнатами «Крым» и рестораном «Южный Кавказ». Сам ничего противоправного не совершал, для этого у него имелись особые люди. Поскольку у кавказцев круговая порука, подобраться к Нико не представлялось возможным, и он полиции не боялся.

— А почему вы решили, что Ононашвили — атаман всех кавказцев в городе? — спросил Лыков.

— Ваше высокоблагородие, сужу с их же слов: как Нико скажет, так и будет. Много раз это слышал самолично.

Больше ничего важного освед про туземцев сообщить не мог. Тогда Алексей Николаевич зашел с другой стороны:

— А кто такой Мишка Глухов?

— О, это новый маз налетчиков из Лисихи. Боевитый парень!

— Расскажите о нем подробнее.

Масляный говорил о русском налетчике более охотно. По его словам, Мишка появился на иркутском преступном небосклоне менее года назад. Но ввалился шумно: ограбил на восемь тысяч кассу пивоваренного завода Половникова. После этого гулял неделю, щедро угощая всех подряд. Поступок так понравился людям, что с тех пор они налетчика любили и укрывали от полиции. Глухов стал популярной личностью и даже появлялся на улице средь бела дня. А сыщики узнавали об этом с запозданием…

Тут в разговор вступил Аулин и добавил кое-что о Мишке. По здешним меркам, тот был человек образованный: служил в военно-топографическом депо штаба округа в чине сверхсрочного унтер-офицера. Вел делопроизводство, чертил карты, собирался после отставки идти в землемеры. А вышел в налетчики. Глухов грабил лишь богатых, никого при этом пальцем не трогая. А добычу пропивал в компании обычных горожан. Говорили, что он устроил на свой счет хворую девочку в Солдатовскую больницу, помогал деньгами Знаменскому монастырю… Эдакий Робин Гуд иркутского пошиба! Ловить его у полиции не получалось — бандита укрывали всем миром.

Алексей Николаевич отпустил осведа и сказал оставшимся сыщикам:

— Я потому интересуюсь Мишкой Глуховым, что он может нам помочь унять кавказцев.

— Это каким манером? — удивился Франчук.

— А вот сами рассудите, Федор Степанович. Мишка — русский и вроде бы как с понятиями о совести.

— У бандита — и совесть? — с иронией переспросил надзиратель. — Ну-ну…

— Я к тому, что можно сыграть на противопоставлении: мы тут русские, а понаехали дикие ребята с кавказских гор и щиплют православных будь здоров.

— Грузины тоже православные, — возразил Аулин. — Но вообще задумка интересная. Национальные различия сильные. Хотите вбить клин?

— Хочу. А как так вышло, Бернард Яковлевич, что в Иркутске образовалось такое засилье кавказцев?

— Издавна повелось. Я сам этому удивился и посмотрел архивы. Первые горцы появились здесь аж в тысяча восемьсот двадцать третьем году. Прислали сразу сто пятьдесят пять человек за грабежи, убийства и воровство. Это были, как сказано в архиве, «грузины, армяне и прочие азиатцы». Сначала их помещали в Томскую и Тобольскую губернии, но ребята начали оттуда бежать. И их задвинули дальше на восток, к нам. С тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич приказал ссылать в Восточную Сибирь и чеченцев. В результате ссыльных или вышедших на поселение бывших каторжников из кавказцев накопилось в Иркутской губернии несколько тысяч. За все годы. Они осели, прикупили недвижимости, занялись торговлей. А в душе остались преступники. И вот результат.

— Что же полиция бездействует?

Коллежский регистратор хотел обидеться, но передумал.

— Сами знаете, какая между ними спайка. Если кого мы поймали на грабеже, то ему, конечно, тюрьма. Но не было еще случая, чтобы арестованный выдал сообщников. Вот вы ухватили на месте преступления беглого по фамилии Шукушвили. Того, кто помогал убивать дворника Малявкина. И что? Сказал он вам хоть одно лишнее слово?

— Нет, — признал питерец.

— И никто не скажет. Потому — у них за такое кишки выпускают. Это русский Ваня сдаст всех за полушку, а кутаисцы молчат.

— Вот я и предлагаю столкнуть их с нашими злодеями!

Франчук все так же недоверчиво произнес:

— А как мы это сделаем? Мишку Глухова надо сначала поймать. А когда поймаем, ему каторга светит. Вербовать и срок скостить за это? Другие враз догадаются. Да и по характеру судя, Мишка на доносчика не похож. Больно хитро вы, Алексей Николаевич, замыслили. Не выйдет так.

Начальник отделения поддержал своего надзирателя:

— Верно Федор Степаныч говорит. Мишка — умный. Догадается, что сначала мы уймем кавказцев, а потом возьмемся за него. И зачем помогать полиции?

Разговор на этом закончился.

До конца дня Лыков успел сходить на Соборную площадь, помолиться в кафедральном Казанском соборе. Храм был знаменит. Красивый, гармоничный, сложенный из местного камня, он вмещал пять тысяч человек. Четвертый в России среди провинциальных соборов! Особенно славился иконостас его главного престола, вырезанный из гагата. А к иконе Казанской Божией Матери у коллежского советника было особое отношение, после того как он не сумел отыскать образ, похищенный в Казани…

Вернувшись из храма, Лыков решил один важный вопрос. Они с Ядвигой Андреевной зашли на постоялый двор Ситникова на той же Шестой Солдатской. И там перекупили старшего дворника. Рослый, спокойный, с уверенными движениями парень, герой Японской войны, сначала ломался. Он знал о событиях по соседству и совать голову в петлю не хотел. Однако когда узнал цену — сорок целковых в месяц и питание, — заколебался. А услышав, что ему полагается еще и напарник за четвертной билет, сразу согласился.