Читать книгу "Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза - Аркадий Харьковский"

Что стоит за этим стремлением? Как минимум жажда поделиться тем, что живет внутри. Об этом говорит и сама Изабель:

«…За последнее время я открыла для себя, что мне нравится писать письма.

Те, которые обязательные, пока еще не доставляют мне удовольствия, а вот те, в которых мне есть что сказать “получателю”, приносят огромную радость»[95].

В словах «есть что сказать» сошлись два момента: во-первых, Изабель говорит о радости выражения в слове своих собственных переживаний, когда ей есть что сказать. А во-вторых, о радости от того, что для этих слов нашелся «получатель», другой, который благодаря этим словам может разделить чувства и мысли «отправителя». Ребенку, лишенному такой возможности, запертому вместе со своими переживаниями «где-то там внутри себя», будет тяжелее справляться с происходящим.

Слова Марины хорошо иллюстрируют такую ситуацию. Эта девочка-подросток лечилась в отделении онкологии. Состояние было тяжелым: химиотерапия не давала нужного эффекта. Боли одновременно и провоцировали страхи, и усугублялись ими. Зная это, врачи разговаривали с ней, что само по себе хорошо, но при этом допускали ошибки, о которых Марина рассказывала так:

«Меня раздражает, как со мной говорят врачи. Мой лечащий доктор говорит так, как будто знает, о чем я думаю, и утешает меня».

На всякий случай, чтобы прояснить ее отношение к нашему разговору, я спросил, раздражает ли ее что-то в нем.

«Нет, с вами я сама говорю, то, что я (она сделала смысловое ударение. — А.Х.) думаю, а врачи часто мне говорят о том, что, по их мнению, думаю я».

Иван, мой собеседник из того же отделения, вторит Марине:

«Когда они (врачи. — А.Х.) так говорят, получается, что они навязывают мне свое мнение».

Дело здесь не в подростковой борьбе за свои права. И не в раздражительности из-за плохого самочувствия. Такая реакция вызвана ощущением препятствия на пути проявления своих чувств, ущемлением свободы выражения — того немногого, что по-прежнему доступно ребенку. Если этой свободы ему постоянно не хватает, возникает досада: «опять не то, опять не о том». И каждый такой эпизод станет очередным подтверждением непонимания окружающими. Марине, Ивану и всем остальным детям важнее рассказать о себе, чем быть предугаданными собеседником.

Слова… не сказанные мной, В моей душе горят и жгут меня.

Эти строчки из стихотворения Константина Бальмонта помогают нам представить состояние ребенка, лишенного заинтересованного слушателя.

На пороге затерянного мира

«Что говорить?» — это самый частый вопрос, возникающий у тех, кто собирается общаться с болеющим ребенком впервые.

Вспомнив сказанное выше, вопрос «Что я скажу ребенку?» можно переформулировать так: «О чем я могу его спросить?» Спросив, а потом внимательно выслушав ответ, мы дадим собеседнику возможность проявить себя, выразить в слове что-то связанное с ним самим. А мы в этих словах можем уловить важную для него тему, которая и станет основной в этом разговоре.

Мы часто слышим: «эти слова затронули что-то в моей душе» или «я тронут до слез вашими словами». Это не просто красивые метафоры. Слова действительно могут касаться души. Разговор на определенную тему затрагивает связанные с ней области душевной жизни человека. Так и первый разговор с болеющим ребенком должен быть разнообразным и по возможности охватывать всю его жизнь. За это время мы можем прикоснуться к самым болезненным точкам в переживаниях ребенка. Только приблизившись к чему-то важному для него, мы сможем помочь ему переосмыслить ситуацию — он начнет понимать, что разговор в больнице может касаться не только больничных тем.

Некоторые дети, правда, настолько погружены в реальность болезни, что без предварительных вопросов, скажем, о результатах его анализов разговор вообще не получится. Но это будет скорее некий психотерапевтический ход для присоединения к его реальности, нежели собственно цель встречи.

Если уж говорить о «технических» моментах разговора, то нам желательно знать о ребенке следующее: попал ли он в больницу впервые или проходит повторный курс; какое лечение он получал раньше и как долго: делали ли ему операции, или лечили с помощью химио- и лучевой терапии; знает ли он свой диагноз и что именно ему сообщили; в каком настроении он находится, насколько устал, есть ли у него страхи и в чем они проявляются, как он относится к своей болезни и своему телу. Полезно будет расспросить и о том, как складываются его отношения с родителями, другими детьми и медицинским персоналом, идет ли он с ними на контакт.

В разговоре с болеющим ребенком очень помогают рассказы об опыте других детей. Даже если этот «другой» ребенок придуман вами. История про «одного мальчика, который был в похожей ситуации, только он…», гармонично и естественно вплетенная в ткань беседы, расширяет пространство представлений ребенка и поможет ему найти для себя новые варианты осознания действительности и отношения к ней.

* * *

Опасение сказать «что-то не то» — еще один момент, который волнует будущих собеседников болеющих детей. В нем слышится одновременно и понимание сложности ситуации, в которой находится ребенок, и ощущение силы слова, его воздействия на другого человека. Об этом — строки известного стихотворения Федора Тютчева:

Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется.

Да, слово влияет на другого человека, но всех последствий мы никогда не сможем предвидеть. Именно поэтому иногда не очень важно, что именно вы говорите человеку в трудную для него минуту. Важнее то, что в этот момент вы вместе с ним со-переживаете, со-страдаете его жизненной ситуации. Митрополит Антоний Сурожский часто говорил о способности «пребывать с человеком», быть готовым откликнуться на его слова или на его молчание. Это в полной мере применимо и к ребенку.

Кроме того, вопрос «Что говорить?» предполагает, что мы должны прийти к человеку с чем-то готовым. С какими-то предварительными установками и знаниями. С благими, естественно, например с сочувствием. А вдруг тот, к кому мы пришли, ждет не сочувствия, а поддержки? Со-чувствие — это про чувства, а под-держка — это про силу, про возможность справиться с происходящим.

И наконец, предстоящая встреча с ребенком может вызывать страх. И предварительная подготовка призвана помочь побороть его. Часто так и спрашивают: «Как правильно общаться? Потому что я… боюсь навредить». Ключевое слово здесь — «боюсь». Нужно проверить себя, не стоит ли за вопросом «Что говорить?» страх за себя в предстоящей ситуации, то есть не сместился ли акцент с мысли «человек останется без помощи» в сторону «я не смогу помочь». Вслед за этим приходит желание защититься от этого неприятного переживания, заранее прикрывшись теорией или мнением авторитета.