Читать книгу "Мужчина для нее - Шэрон Кендрик"

— Ты долго в нем жил?

— Не слишком. Всякий раз, когда останавливался в Лондоне. Но я всюду разъезжаю, как ты знаешь.

Работа требует моего присутствия во всех крупных городах мира, а главный офис моей компании теперь в Нью-Йорке.

Абигейл очень мало знала о деловой жизни Ника. Однажды ее отчим назвал Ника махинатором. Но она никогда не задумывалась над значением этого высказывания.

— Что это за бизнес конкретно? Я в этом ничего не понимаю… — Она осмотрела богатый салон автомобиля. — Кроме того, что он явно прибыльный…

— Я аварийный монтер. — Ник коротко улыбнулся и плавно переключил скорость, так как их пытался обогнать грузовик. — Если бизнес идет плохо, я имею в виду — действительно плохо, то приглашают меня.

— Для чего? Это что — поцелуй смерти?

Он засмеялся.

— Я не занимаюсь каждым случаем; у меня есть команда экспертов. Но когда я работаю сам, то очень тщательно изучаю, каким образом управлялась компания. Я разбираю весь бизнес — все до последней косточки — и пытаюсь выяснить, в чем была допущена ошибка.

— А это легко?

— Нет! — спокойно признал он. — Я — последняя попытка таких компаний, до этого они обычно пробуют все, что можно. Особенно трудно, если это старая, устойчивая семейная фирма, которая по какой-то причине не в силах конкурировать с другими. — Он бросил на нее хмурый взгляд, как будто напоминая о ее неумении управлять микроволновкой. — И я пытаюсь снова поставить их на ноги.

— Опасность, Ник, — предупредила она. — Это звучит слишком сентиментально.

— Я знаю…

Некоторое время они ехали в тишине, которую можно было назвать почти мирной.

— Но мне хотелось бы знать, как я могу пригодиться для всего этого, опять начала Абигейл. — Я, не умеющая печатать, не умеющая управляться с факсом и ксероксом, не умеющая пользоваться микроволновкой и…

— Не умеющая помолчать минутку! — прервал он, его внимание было направлено на другое: машина подъехала к переходу.

Блондинка в обтягивающей бедра кожаной мини-юбке и вычурном жакете выгуливала белого пуделька, ведя его через черно-белые полосы «зебры».

Она бросила еще один внимательный взгляд на дорогу, увидела за рулем Ника и решительно зацокала каблучками, покачивая бедрами, словно танцовщица лимбо.

Абигейл повернулась и успела заметить одобрительную улыбку Ника, прежде чем он снова тронул машину.

— Может, ты хочешь остановиться и предложить подвезти ее? — бросила Абигейл.

Он пожал плечами.

— К сожалению, это двухместный автомобиль.

Так или иначе — не мой тип!

— О?.. — Она едва смогла удержаться от улыбки.

— Да, знаешь ли… Не выношу пуделей!

Дом Ника находился в старинном квартале Лондона. Железная ограда окружала прекрасный парк.

Под старыми деревьями стояли деревянные скамейки. Здесь, наверное, так приятно сидеть летом — под густым зеленым навесом!

— Нравится? — спросил он.

— Ммм! Это дом вроде того, где жила Мэри Поппинс! — произнесла она мечтательно, и Ник улыбнулся.

— Все домовладельцы имеют ключ от калитки в сад, — объяснил Ник, открывая перед ней дверцу машины. — Здесь весной хорошо. Прорастают сотни луковиц — нарциссы и крошечные синие ирисы. Это привлекает птиц — таких, которых ты никогда не ожидала бы увидеть в центре Лондона.

— Это чудесно, — сказала Абигейл с восторгом, пытаясь как-то скрыть удивление. Она действительно даже не предполагала, что Ник может прийти в восторг от цветов, что он вообще обращает внимание на птиц!..

К парадной двери вела лестница, окрашенная в зеленовато-синий цвет. Он поставил чемоданы и открыл дверь.

— Я устрою тебе ознакомительную экскурсию по дому, хорошо? — предложил он, когда Абигейл проследовала за ним в холл.

— Спасибо, — слабо ответила она. Она уже не помнила, каким представляла себе место, где мог бы жить Ник Харрингтон, но явно другим. Он так мастерски управлялся с микроволновкой, что она решила, у него современная квартира свободной планировки, с прозрачной стеной, выходящей на реку, и с обтекаемой формы неудобной мебелью.

Но в этом доме все было изящно, все в меру. Высокие потолки с искусными лепными украшениями.

Светлые комнаты, в которых было удивительно тихо. Кто бы мог подумать, что шумные улицы Лондона всего в нескольких шагах отсюда?

— Кухня находится внизу, в полуподвале. Это гостиная, и она выходит в сад. Большую комнату на первом этаже я использую как офис, но она довольно уютна. Гостиная находится на следующем этаже, и ванная тоже, а затем, над ними, — спальни. Лестница заставит тебя сохранять хорошую форму, — заметил он с усмешкой, когда они достигли верхнего этажа.

— А что, разве я не в хорошей форме? — немедленно спросила она.

— Не напрашивайся на комплимент, — сухо одернул ее Ник и распахнул дверь одной из спален: Твоя!

Это была большая светлая комната, с огромным окном, выходящим в зимний сад, где под кипарисом таинственно журчал маленький серый фонтан. На стенах висели изысканные акварели, на кровати лежало покрывало с изящной вышивкой, но Абигейл едва ли все это заметила: ее внимание приковала маленькая скульптура из глины, стоящая на подоконнике.

Это была лошадь — в движении, схваченном в момент галопа, с раздувшимися ноздрями, напрягшимися мускулами. Довольно топорно, неумело вылепленная вещица, но Абигейл не видела ее почти пять лет.

Она сама слепила ее для Ника. На Рождество.

Тогда в этом заключалась какая-то доля шутки.

Абигейл любила лошадей, но они почему-то вызывали у нее безотчетный страх. Филип обещал ей собственную лошадь, но только в четырнадцать лет девушка собралась с духом, чтобы начать брать уроки. Знакомство с этими огромными, мощными созданиями, фыркающими, выдыхающими горячий воздух, безумно ржущими, запомнилось ей на всю жизнь.

Именно в то время, на каникулах, Ник дразнил и дразнил ее этим, и, чтобы показать ему, что она не обращает на его подкалывания внимания, Абигейл слепила для него статуэтку и подарила на Рождество.

— Она подняла ее дрожащими пальцами, пытаясь убедить себя, что дело лишь в неожиданном напоминании о детстве. Но почему так предательски повлажнели глаза? Да она вот-вот расплачется! Она тронута тем, что Ник хранил эту вещь?

Абигейл подняла на него полные слез глаза.

— Ник? — прошептала она и, к ее крайнему изумлению, прочла на его лице то, что чувствовала сама, Ник Харрингтон выглядел так, будто его тоже переполняли чувства.

Но прошла секунда, и к нему вновь вернулся обычный апломб. Правда, голос его звучал почти ласково, когда он обратился к ней:

— Плачь, если чувствуешь, что тебе это нужно, милая. Но поверь! Я ее поставил туда не для этого.