Читать книгу "Утро после «Happy End» - Татьяна Веденская"

– Чистая совесть? – уточнила Дудикова, пока мы с ней сидели и ждали узиста.

– Даже не знаю. Для меня совесть – это что-то про тетрадку с двойкой, которую я спрятала от мамы.

– Тетрадки не актуальны. У тебя типичный комплекс раскаяния. Слушай, может, тебе пойти к психологу?

– Пойти, – покорно кивнула я. Мне было все равно. Я не очень-то верила, что психолог может мне чем-то помочь. Но очень хотелось какого-то чуда. Хотелось, чтобы в один момент по хлопку волшебника все между мной и Костей стало как раньше. Вернее, чтобы я внутри стала прежней. Чистой, что ли?

– Как раньше? – удивилась Динка. – Тебе же раньше все жутко не нравилось?

– Теперь мне кажется, что это была такая ерунда, – вздохнула я. – Зато теперь мне все нравится. Кроме себя самой. А ты понимаешь, я хочу себе нравиться. Я вообще, можно сказать, местами себя крепко люблю. И мне себя жалко. Очень.

– Плакать будем? – улыбнулась Динуля.

– Только потом, – кивнула я. – Когда ты, наконец, отвяжешься от меня со своими оздоровительными процедурами.

– Прудникова кто? – вышла из кабинета фотомодель в белом халате. Девушка, ноги которой возбуждали даже меня. Она никак не могла быть простым земным человеком, работающим в поликлинике. У меня немедленно начался приступ комплекса неполноценности.

– Я! – отрапортовала я.

– Проходите, – строго кивнула барышня.

– А ее анализы пришли? – спросила Дина.

– Посмотрим, – кивнула сказочная принцесса, неведомым ветром занесенная в медцентр.

– Наверное, у вас здесь просто сказочные зарплаты, – шепнула я Динке на ушко.

– Почему? – удивилась она.

– Такие красотки у вас! Они должны секретаршами у олигархов ходить. В мини-юбках.

– Это медсестра, – шикнула на меня Дина и пихнула в спину. – Лиль, я зайду с ней? Она у меня девушка морально неустойчивая, сбежит в окно. А так я ее вам подержу.

– Это незаконно, – пискнула я, но моя дорогая кобра принялась паясничать и демонстрировать свою мощь на практике, держа меня под локти.

– Иди-иди!

– Гестапо. – Я сделала героический вид, подняла голову и гордо пошла вперед.

– Лилечка, посмотрите ее карту, – прогнусавил приятно земной, со всклокоченной бородкой и седой лысиной еврей-доктор. Вот интересно, почему в докторах государственных клинических больниц может быть кто угодно, но в дорогущей Динкиной конторе – обязательно сын Израиля? Но вслух я этого не сказала.

– Н-да, – покачал головой специалист, читая какие-то бумажки.

Он внимательно посмотрел на меня поверх очков. Я мгновенно испугалась и похолодела.

– Что такое? Я больна? Тяжело?

– Раздевайтесь! – строго оборвал меня доктор. И дальше проделал все непонятные манипуляции, ясно давая мне понять, что говорить со мной не о чем, что с его медицинской точки зрения я безнадежна. Практически недочеловек.

Потом мне разрешили одеться и долго что-то писали в карте.

– Ну-с, – потер он ладони. И принялся рассказывать всю правду, почему-то обращаясь не ко мне, а к Динке. Так что я имела возможность все услышать, переварить, как-то осознать. Но именно это у меня и не получилось. Я сидела, словно оглушенная. Только один раз встряла в их с Динкой мирную беседу с вопросом:

– Когда?

– В начале декабря, – с готовностью ответил врач.

– А вы уверены, что именно в начале декабря? – ахнула я.

– А вы уверены, что нет? – прищурился врач. Я поникла. – Можете идти.

– Спасибо, Марк Соломонович, – кивала головой Динка, выводя меня из кабинета, как с поля боя. Я не сопротивлялась. Я, можно сказать, была контужена.

– Ну, дела! – даже не пытаясь что-то там смягчить или улучшить, причмокнула подруга, усадив меня в кресле коридора. – Приехали.

– Что теперь делать? – чуть не рыдала я.

– Не знаю, – подруга задумчиво почесала ручкой за ухом. – А ты уверена, что не уверена? В смысле, что не знаешь, чей?

– Уверена, – кивнула я. – Не знаю.

– Писец!

– Он, – не спорила я.

Господи, какая банальная история! Ну прямо как у мексиканского сериала! Оказалось, что я вот уже больше двух месяцев как беременна. Я – беременна! И самым дурацким, самым нелепым во всем этом было то, что я не знала от кого.

– Как же так? – не унималась Динка.

– А так. Это с одинаковой степенью вероятности может быть как Костин ребенок, так и Денисов. Потому что если, как утверждает этот твой доктор, зачатие произошло в начале декабря, так я тогда спала с обоими.

– Да? – прикусила губу Динка.

Думала она довольно долго. Я бессмысленно водила глазами по стене, вычитывая какие-то таблички про витаминизацию и вакцинацию населения. Минуты текли плавно, как река, которой не мешает ни один камень. Потом Динка зачем-то кивнула и уточнила. – А с кем больше?

– Что больше? – переспросила я, потому что любезное подсознание (видимо, чтобы противостоять шоку) уже увело мои мысли далеко-далеко. К тому, что надо бы, конечно, пить витамины каждый день и бегать в парке, чтобы беречь здоровье…

– С кем ты больше спала в начале декабря? – отрезвила меня подруга.

Я чуть не закашлялась. Думать о произошедшем мне не хотелось.

– Больше? В том-то и ужас, что именно с конца ноября и вплоть до разрыва с Денисом они оба были активны, словно у них обоих случились магнитные бури, – раздосадованно воскликнула я.

– Ладно, не надо подробностей, – покраснела Динка. Ее скудная личная жизнь сводилась к случайному сексу, мимолетным романам и постоянному ожиданию ПП, в существование которого она не очень-то и верила. Она была взрослой женщиной, поэтому уже догадалась, что мужчины (как и женщины) обязательно содержат в себе непоправимые изъяны, исключающие возможность получить звание Прекрасного Принца. Так что она предпочла оставить тему частоты моей бурной личной жизни.

– Может, как-то на УЗИ повнимательней посмотреть? – предложила я. – Может, они скажут, на кого он похож?

– Дурында. Там только муть одна видна. Количество пальцев да как сердце бьется.

Я встрепенулась.

– Сердце? Оно что, уже бьется? Ты врешь!

– Да ты чего?! У тебя беременности уже девять недель! Там уже вообще все бьется, почитай журнальчик для беременных, – едко заявила подруга.

– Что же делать? – всплеснула я руками. Потому что до этого момента у меня в голове звенело набатом слово «аборт». А теперь, когда вредная Дудикова сообщила мне, что у моего (первого в жизни, между прочим) ребеночка бьется сердце, слово это (аборт) вдруг начало таять и сдуваться ветром.