Читать книгу "Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - Василий Звягинцев"

А Арчибальду далеко даже до полуграмотных, незнакомых с философиями гораздо более древних и утончённых культур. В памяти Замка наверняка содержатся все необходимые знания, но обнаружить их так же сложно, как отыскать нужный текст в библиотеке, принцип классификации и порядок расстановки книг в которой неизвестен.

Константин Васильевич ощутил к Сильвии профессиональное уважение. Бить врага нужно там, где он наиболее слаб. Она это сообразила одновременно с Удолиным, если не раньше. Что ж, теперь посмотрим. Главное – его самого до утра уж точно никто не потревожит. А он за это время, пожалуй, сумеет подыскать соответствующие обстоятельствам положения Белого тезиса, хотя бы в тех пределах, что ему доступны. Замок вполне можно рассматривать как некий суперголем, то есть псевдоразумную систему, не имеющую индивидуального самосознания, а только некую возникшую эволюционным образом, не отрефлектированную цель. Аналогично можно представить так называемый надразум пчелиного улья, муравейника или класса номенклатуры в тоталитарном государстве.

Именно здесь и пригодится Белый тезис, способный придать поведению голема видимость смысла для него самого. Проблема в том, чтобы «смысл» не противоречил «ощущению», проще говоря – воспринимался субъектом как очередной, прогрессивный этап текущего саморазвития, ни в коем случае не как угроза.

Глава двадцать первая

Кристина Волынская, несмотря на проведённые на Земле полтора года, до сих пор иногда ощущала себя всё той же «двести девяносто первой». Примерно как офицер, получивший чин, должность и даже орден, но только устным распоряжением. Окружающим всё равно, но тебе-то – нет!

Вернувшись в свои апартаменты, куда более роскошные, чем даже у Ларисы в её кисловодском дворце, они с девушками привычно поболтали в гостиной, старательно не касаясь смысла случившейся ситуации. Им, по большому счёту, и не полагалось о таком задумываться. Была Таорэра, где они превращались (да так и не превратились) из неизвестно чего в нормальных координаторов, была Земля с Кисловодском, потом пароход «Валгалла», служба в «печенегах», Одесса, теперь вот это. Норма. Ни к чему другому их и не готовили. Каким образом и почему сегодня с ними случилось именно это, а не что-нибудь другое – вопрос не их компетенции. Кто-нибудь другой мог полететь на флигере с Лихаревым, и теперь не с ними, а с другими «номерами» происходили бы эти или совсем другие события.

С девчонками они говорили о всякой ерунде, хотя наверняка их ровесникам было бы интересно послушать. Такое иногда произносят молодые девушки в своём кругу…

Наконец, обсудив, в чём утром выходить к завтраку, в полевой форме или легкомысленных платьицах, коснувшись сравнительных достоинств каждого из лётчиков (уважая чувства некоторых присутствующих, о старших офицерах не упоминали), разошлись по комнатам. Слишком длинный и тяжёлый был сегодня день.

Кристина с облегчением заперлась в своей секции. Хотелось побыть одной. Что-то её беспокоило или томило. Минут десять она простояла под контрастным душем, переключая воду с почти кипятка до ледяной и обратно, внимательно наблюдая за своим отражением в сплошь зеркальной стене. Придумал ведь кто-то. Для неё или за неё?

Сама себе Кристина нравилась больше, чем любая из подруг, хотя у всех практически одинаковые фигуры и «вторичные половые признаки». Считала, что «шарма» у неё больше, но вслух, конечно, никогда бы этого не сказала. Кому нужно – сам догадается.

Вытерлась большим белым полотенцем, не переставая смотреть себе в глаза. Явно девушку по ту сторону покрытого водяными брызгами стекла что-то беспокоило в предстоящем дне. Или прямо сейчас. Вроде бы не она «мать-командирша», Анастасия в данном случае, исполняющая должность взводной, наверняка нежащаяся в объятиях Уварова (пусть Кристина к подполковнику не испытывала совершенно никакого влечения, но факт, что Вельяминова с ним «спит», её несколько раздражал. В основном тем, что волей-неволей она себе это представляла).

Да и повыше есть люди, которым положено «обстановкой владеть» и принимать решения, наилучшим образом ей соответствующие. Полковник Басманов да и Сильвия тоже! Величина, почти недостижимая (непостижимая?), не зря же её так своевременно на помощь вызвали.

Кристина вернулась в спальню (если бы у неё с будущим мужем такая была!), откинула покрывало, легла. Из тумбочки достала спрятанную от подруг фляжку. Как хорошо! Два глотка, длинная тонкая сигарета, одного не хватает – чтобы раскрылась дверь и вошёл «он»!

Да кто же – «он»? В том и прелесть, что пока неизвестно.

Кто и когда из девчонок, даже таких, как она, никогда не знавших родных отца и матери, не любил тайн и сказок? И если в «учебном центре» им на ночь не читали книжек, а «доводили» очередной приказ или вгоняли нужную информацию, то всё равно… Девочки думали «о своём», именно потому, что «своего» у них и не было. И сказки себе сами придумывали.

Вся беда структур, подобных «аггрианской школе», в том и заключается, что полноценный специалист должен обладать массой достоверной информации о мире, где ему предстоит работать. А эта информация зачастую вступает в противоречие с базовыми установками. Не зря в сталинское время в любой анкете имелся пункт: «Был ли за границей, в плену, на оккупированной территории?» И не зря, между прочим. Сразу видно потенциального антисоветчика. Власть понимала – только особо упёртый догматик, побывав в парижах и нью-йорках, продолжит верить в марксистско-ленинские тезисы об «обнищании рабочего класса при капитализме», «неуклонном росте благосостояния советского народа» и стране, где «так вольно дышит человек».

То же самое и с «валькириями» случилось. Раз их заведомо не сделали бесполыми и безэмоциональными, при встрече с нормальной жизнью свойственная каждой девушке тяга к романтике и любви чрезвычайно легко возобладала над идеологическими установками. Кристине и подругам повезло – их Лихарев и Сильвия официально освободили от «верности аггрианской миссии», подразумевавшей, что агенты-координаторы никогда, ни при каких обстоятельствах не способны изменить своему долгу, как не могла овчарка начать сотрудничать с волками. Какие-либо «личные привязанности», не имеющие отношения к выполнению задания, исключались по определению.

Но стоило «отключить предохранители», и сразу фантазия вместе с гормональной системой заработала в полную силу.

Пусть и объект симпатии ещё не встретился, а воображение почти постоянно рисовало всевозможные варианты.

Подобное и раньше случалось, с Ириной, да и раньше наверняка тоже. И сама Сильвия казалась «бракованным» экземпляром. Совершенно точно известно. Возможно, права Наталья Воронцова, сказавшая как-то девушкам во время вечерних бесед на палубе: Земля как планета и окружающая её ноосфера обладают неожиданным для инопланетян свойством, действующим как радиация. Незаметно, но неумолимо она разрушает глубинные структуры «навязанной» личности, а когда это становится заметно, лечиться уже поздно.

Ирине на то, чтобы полностью подавить в себе всё аггрианское, потребовалось чуть меньше десяти лет. А «великолепной семёрке», как она назвала «валькирий» по ассоциации с недавно просмотренным и безоговорочно всем понравившимся фильмом, достаточно было всего лишь месяца. Конечно, у них особый случай, но тенденция абсолютно ясна. Ещё немного, и вся «школа Дайяны», и она сама тоже перейдут на сторону землян. Не обязательно полным составом вступят в «Братство», но тем не менее…