Читать книгу "Жертва вдовы - Лиза Смедман"

— Нас в Чед Насаде учили, что ночное видение — это дар, пожалованный нам Ллос во время Нисхождения, — сказал К'арлайнд, — что дроу были предназначены для жизни в Подземье.

Лелиана скрестила руки на груди. К'арлайнд видел, что она, подобно ему самому, получает удовольствие от этого спора.

— Почему тогда наши глаза через некоторое время приспосабливаются к свету Верхнего Мира? — парировала она. — И если ночное видение — дар Ллос, почему я и другие дроу, поклоняющиеся Эйлистри, главной сопернице Ллос, — все же способны видеть в полной темноте?

— Потому что Ллос… — К'арлайнд вдруг оборвал фразу, не договорив, не потому что у него не было аргументов против слов Лелианы: он сообразил, что она делает. Вызывает его на разговор. Испытывает. Пытается понять, в самом ли деле он хочет обратиться в веру Эйлистри.

Разумеется, он не намерен был этого делать, разве только там отыщется что-нибудь полезное для него.

За время спора Флиндерспелд подошел поближе. Он стоял рядом с К'арлайндом, задрав голову.

— У многих народов, которые не верят в Ллос, есть ночное видение, — вставил он. Гном поднял руку в перчатке и начал считать. — Свирфнеблины, дергары…

К'арлайнд чуть не расхохотался. Флиндерспелд дал ему прекрасную возможность отвлечь внимание. Резко развернувшись, он сгреб своего раба за шиворот, изображая гнев из-за того, что глубинный гном принял в споре сторону Лелианы.

— Заткнись, ты! — приказал он, наставив на гнома палец.

С кончика его пальца с треском слетела стрела магической энергии — маленькая, способная причинить скорее боль, нежели вред. Она едва коснулась кожи на широком лбу Флиндерспелда — К'арлайнд не собирался портить ценного раба, — но тот громко взвыл от боли. Он проделывал этот трюк столько раз, что воистину преуспел в этом. На мгновение К'арлайнд подумал, что стрела и в самом деле угодила в гнома.

Их спектакль отвлек внимание Лелианы, но не так, как рассчитывал К'арлайнд. Свистнула сталь, ее меч вылетел из ножен. Не успел маг и глазом моргнуть, острие клинка было уже возле его горла. Голос Лелианы был тверд, как сталь.

— Больше так не делай. Этот гном, — она указала на Флиндерспелда, — под защитой богини.

К'арлайнд сглотнул. Сталь кольнула его в перекатившийся кадык. Он ответил Лелиане наипечальнейшим взглядом, заморгал, хлопая длиннющими ресницами, потом посмотрел на меч-кулон, висящий на шнурке у него на шее.

— Как и я, конечно? — ласково осведомился он.

Лелиана убрала клинок от его горла.

— Как и ты, — согласилась она, возвращая меч в ножны. — Но запомни: каковы бы ни были ваши отношения с глубинным гномом внизу, здесь, под яркой луной Эйлистри, мы все равны. Здесь нет рабов, нет верховных матерей… и нет хозяев. — Ее глаза чуть сузились. — Или, может, Миласс'ни позабыла сказать тебе об этом?

— Разумеется, нет, — ответил К'арлайнд, сразу поняв, что Лелиана, должно быть, говорит про жрицу, убитую упавшим камнем. — Она мне все вполне понятно объяснила. Просто трудно отвыкать от старых привычек. — Он низко поклонился, оставаясь в позе подчинения дольше, чем это было необходимо.

Распрямившись, он увидел две вещи, которые ему не понравились. Подозрение в глазах Лелианы.

И Флиндерспелда, задумчиво глядящего на Лелиану и рассеянно поглаживающего пальцем выпуклость под перчаткой в том месте, где было кольцо рабства.

* * *

Взбираясь на колонну, Талесте дрожала. Ей приходилось обеими руками держаться за вырубки в камне, а это означало, что меч ее оставался в ножнах, хотя, конечно, она не слишком-то ловко управлялась с оружием. Леди Каватина была настолько добра, что сделала вид, будто слабенький удар, нанесенный Талесте, сыграл свою роль во время схватки с аранеей, но начинающая знала, что это не так. И все равно, с оружием в руке она чувствовала бы себя лучше.

Она подтянулась и пролезла в отверстие наверху колонны, В находящееся наверху помещение. Короткий коридор вел из него в зал, где леди Каватина сражалась со спеллгонтом. Обнажив меч — и вздрогнув от громкого шороха, с которым клинок выскользнул из ножен, — Талесте крадучись двинулась по этому коридору. Здесь было темно и тихо. Ильрени и другие уже прошлись по этим комнатам и объявили, что здесь чисто. И все равно у Талесте пересохло во рту и отчаянно колотилось сердце. Пещеры никогда не бывали совершенно свободны от монстров, несмотря на постоянное патрулирование. Впереди, в зале, могло затаиться все, что угодно.

Зал, однако, оказался пуст, не считая багровых пятен крови на полу, оставшихся от спеллгонта. Его тело и паутину сожгли. Осталось только обуглившееся пятно на полу, рядом с зияющим отверстием, которое было окном.

Талесте стояла, разглядывая узор, образованный на стенах копотью. Она видела, что дым сначала пошел кверху, потом устремился опять вниз и вширь, найдя в конце концов выход через боковые проходы и отверстие в полу. И еще он скапливался за одним из пьедесталов возле возвышения, оставив после себя едва заметные спиральные разводы.

Талесте улыбнулась. Она нашла то, что искала. Теперь она сумеет доказать остальным, что в робости есть свои преимущества. Она кое-чему научилась за те годы, пока пресмыкалась в коридорах своего замка. В зале для приемов всегда была по меньшей мере одна потайная дверь, через которую Верховная Мать могла бы ускользнуть в критический момент. Именно так аранея и спеллгонт преодолели охранные приспособления жриц: через заднюю дверь, о существовании которой никто из жриц не знал. Талесте нашла ее. Больше к ней не будут относиться с жалостью, как к начинающей, которая шарахается от каждой тени и попусту размахивает мечом. Она доказала, что тоже чего-то стоит, точнее, собирается доказать.

Пьедестал — это, должно быть, ключ. У стоящего на нем бюста уста разомкнуты и зияет отверстие рта. Всмотревшись, Талесте разглядела внутри механизм. Без сомнения, он защищен игольной ловушкой. Яд, наверное, уже давным-давно высох, но Талесте не собиралась рисковать. Если аранея пришла этим путем, она могла освежить отраву.

Талесте достала кинжал и просунула его лезвие в рот статуи, приведя в движение механизм. Пьедестал качнулся, поворачиваясь. Она убрала кинжал в ножны и начала вращать постамент дальше. Часть стены скользнула вбок, громко скрежеща камнем о камень.

Талесте безмолвно торжествовала. Она сделала это! Она всматривалась в проход за дверью, раздумывая, стоит ли идти дальше. Если бы она знала молитву, позволяющую немедленно доложить о своем открытии боевой наставнице Ильрени. Но это заклинание было ей неподвластно. А что, если она ошиблась, и этот проход никуда не ведет? Тогда у других жриц будет еще больше оснований сомневаться в способностях Талесте. А даже если проход и ведет куда-то, так сразу позвать Ильрени будет означать только одно — открытие Талесте окажется в тени. Может, осознанно Ильрени и не станет приписывать себе честь разгадки этой тайны, но все равно она достанется боевой наставнице.