Читать книгу "Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева"

— Эй, козлоногий! — крикнул хронист. — Уж не сделал ли ты из ребенка ищейку? Грифон не соба… — Нестор осекся. Теперь золото было так близко, что даже он его почувствовал.

Движимый внезапно пробудившимся инстинктом, хронист распушил хвост, поднял крылья и вслед за Конфуцием полез через малинник, прокладывая широкую борозду. По этой дороге «амазонки» без труда двинулись вверх по склону. Женщины спешились, не желая перетруждать лошадей на подъеме.

Вскоре глазам меотянок предстала высокая отвесная скала, квадратным порталом уходившая в небо. Усевшись под ней, Конфуций застрекотал и, чрезвычайно довольный собой, стал разгребать лапами прошлогоднюю хвою на земле.

— Вероятно, Колыбель там, — сказал Элак.

Бреселида пожала плечами:

— Нам нужен вход. Не будем же мы рыть яму к центру земли…

Ее слова прервал громоподобный рев, долетевший из густых кустов щебляка. Лошади заржали в испуге. Всадницы побросали поводья и вместо того, чтоб схватиться за оружие, кинулись на землю, закрывая головы руками.

— Циклоп! Циклоп! — кричали они.

Только альбинос как сидел, так и остался на месте. Он не понимал, почему спутниц встревожило черное пятно, наползавшее из кустов. Грифоны могли не мигая смотреть на солнце и различать все его оттенки, но в пришельцах из другого мира им мерещились только скользящие по земле тени. Люди же отчетливо видели кудлатого великана в очелье из черепов. В руках он сжимал палку, а когтям на ногах позавидовал бы и пещерный медведь. Судя по трем глазам, злобно посверкивающим на физиономии чудовища, оно было связано с пещерой, куда направлялись меотянки.

«Не бойся, это страж, — услышала Бреселида у себя в голове голос солнечного лучника. — Стреляй ему в третий глаз. Тот, что над бровями».

«Амазонка» вскинула лук. Ей казалось, что она выхватила из горита за спиной самую простую стрелу. Но когда спущенная тетива пропела, женщина с удивлением заметила, что от нее отделяется желтая спица, сверкающая на лету, как обломившийся солнечный луч. Чудовище заревело, схватившись за голову когтистыми лапами. Золотая стрела не давала промаха. Она иглой вонзилась в лобный глаз циклопа и прожгла его насквозь, пройдя до мозга. Страж навзничь грянулся о скалу, сокрушая спиной камень. Там, где он упал, в серой тверди горы образовался проход.

Сотница знаком приказала женщинам следовать в образовавшийся лаз. Меотянки с опаской обогнули тело циклопа и полезли внутрь. Элак не отставал. Оба грифона стучали когтями по каменному полу, точно маршировала закованная в броню пехота. Лишь Радка и Хиронид на мгновение задержались у пролома. Лошадиная сущность кентавра протестовала против того, чтоб спускаться под землю: он любил открытые места и много воздуха, желательно с ветром. Синдийка принялась оглаживать и успокаивать спутника, нервно прядавшего ушами.

— Не бойся, — шептала она. — Не бойся. Мы вместе.

Сама Радка до смерти боялась темноты и прижималась к теплому потному боку Хиронида вовсе не для того, чтоб предать уверенности кентавру. Жеребец это чувствовал. Жеребец… Если б он был жеребцом! Рядом с Радкой Хиронид постоянно забывал об этом.

Поборов первую робость, «амазонки» зажгли смоляные факелы. Они чадили. Под землей было холодно и сыро. Сверху сочилась вода. Некоторое время караван шел в полном молчании, разгоняя светом лишь малую часть мрака, обступавшего людей со всех сторон. Иногда путникам мерещились огромные ледяные колонны. Иногда сосульки, свисавшие сверху, достигали пола. Огоньки отражались в застывших стеной водопадах, в темных неподвижных лужах под ногами. Путь был труден, особенно для лошадей, копыта которых постоянно скользили. Хиронид споткнулся на льду и выругался на весь караван. Нестор неодобрительно покосился на него и открыл, было клюв, чтобы цыкнуть на кентавра, но Элак обеими руками зажал хронисту рот.

— Не трогай его, — угрожающе потребовал он. — Кентавры вспыльчивы и обидчивы. Не хватало еще драки в темноте.

— Я не желаю с тобой знаться, мальчик-козел! — Грифон высокомерно выпятил грудь. — Кому ты делаешь замечания? Я старше тебя лет на триста. Не меньше!

— Для меня время не имеет значения, — парировал юный Пан. — Там, куда я уйду, его нет вовсе. Разве моя вина, что ты, прожив три сотни лет, так и остался напыщенным болтуном?

Нестор надулся, но любопытство распирало его изнутри.

— А куда это ты собрался? — через минуту не выдержал он.

— Увидишь.

В это время свет факелов померк. Караван вступил в громадный зал округлой формы, наполненный слабым дневным светом, струившимся тускло, как из-под воды. Три глубоких колодца уходили вверх. Именно здесь в Трехглазой пещере, по легенде, должна была храниться Золотая Колыбель. Люди озирались вокруг. Зал был пуст.

«Чудес не бывает», — подумала Бреселида. Хотя ее жизнь в последнее время только и состояла из чудес. «Свет не тот, — сообщил ей Феб. — Я сейчас». Теперь «амазонка» вспомнила, что Колыбель становится видно, только когда солнце бьет во все три глаза сразу и световые столбы перекрещиваются между собой. Но разве это возможно? «Положись на меня». Феб играл золотым диском, как мячом. Он мял его в пальцах, как воск, и разделял на три части. Жонглировал тремя шарами, и осталось только задержать время так, чтобы они застыли: один на восходе, другой в зените, а третий на закате.

«Однажды я держал солнце целиком, — думал Аполлон. — Сумею ли удержать его по частям?» Он снова, как когда-то у смертного ложа Алкесты, поднял руки, и подброшенные шарики повисли в воздухе, каждый на своем месте. От разделения солнц в мире не стало меньше света. Но он распределился иначе. В листве зачирикали сразу и утренние и вечерние птицы, а полуденный зной пригнул траву к земле. Ничего этого Бреселида не могла видеть. Зато она хорошо запомнила миг, когда во все три глаза пещеры солнце ударило одновременно и в скрещении его лучей сверкнула крутыми боками Колыбель Великой Матери.

Меотянки в трепете пали ниц. И лишь сотница, которая давно разочаровалась в сокровенном смысле любых святынь, шагнула к ней. Достав кожаный мешок, она аккуратно высыпала в покачивавшуюся люльку прах царя. Вместе с его обугленными костями, там были и кости оленей, волков и птиц, которых сожгли прежде, а также непрогоревшие деревяшки и камешки. Отделить одно от другого не было никакой возможности.

— Элак, помоги мне, — бесцветным как пепел голосом позвала женщина. — Я хочу снять браслет. — Она показала слуге, будто золотая проволока не разгибается на ее запястье.

Юный Пан оказался на полшага позади нее. Он опустился перед «амазонкой» на колени, и прежде чем она успела что-то сказать, по-собачьи облизнул ей руку. Волчий браслет соскользнул легко, потому что и держался некрепко. В тот же миг Бреселида вытянула из-за пазухи Серп и взмолилась Иетросу, чтоб ее удар был точен. В последнюю минуту она взглянула Элаку в глаза и поняла, что он все знает. «Амазонка» попыталась отвести руку, но молодой Пан сам наклонился вперед и полоснул горлом по широкому острому лезвию.