Читать книгу "Голос из прошлого - Нора Робертс"

Однако к концу своей жизни Джаспер превратился в настоящего буяна, а когда он не крушил все подряд, то напивался до беспамятства. Да, жизнь с ним была полна событий. Взять хотя бы тот факт, что Джаспер получил инфаркт в постели любовницы. Другой факт, что у женщины хватило разума и чувства собственного достоинства уйти в тень, в то время как она сама старалась загладить инцидент, мешал Маргарет, как кость в горле.

И все же, учитывая все эти усилия и их результат, быть его вдовой было гораздо легче, нежели женой. Непонятно, почему она именно сейчас так много о нем думает, в это благословенно прохладное утро, когда роса еще не высохла на ее цветах и небо по-прежнему мягкого голубого цвета. Джаспер был хорошим мужем. В первые годы их брака он был сильным, удачливым хозяином, который сам принимал все решения, так что ей не приходилось вникать в разные мелочи. Он был внимательным отцом, правда, чуточку снисходительнее, чем нужно. Обоюдная страсть успокоилась к первой годовщине их супружества. Но страсть — беспокойный и отвлекающий элемент жизни, такая ненасытная и изменчивая эмоция. Не то чтобы она ему когда-либо отказывала, она ни разу не отвернулась от него в постели. И Маргарет гордилась этим обстоятельством, гордилась тем, что была хорошей, исполняющей свой долг женой. Даже когда от одной мысли о сексе ее начинало тошнить, она лежала молча и давала ему возможность удовлетворить свои потребности.

Щелкая лезвиями садовых ножниц, она отстригла еще несколько увядших головок и положила их в корзину. Это он от нее отвернулся, это он изменился. Ничто не осталось прежним в их браке, в их жизни, в их доме после того ужасного утра, того знойного августовского утра, когда они нашли свою Хоуп…

«Милая, добрая Хоуп», — подумала она и вновь ощутила тупую боль, которая стала тяжелее с годами. Хоуп, ее светлый ангелочек, единственная из ее детей, кто действительно был связан с ней прочными, верными узами, которая по-настоящему принадлежала ей. Иногда, и так случалось все эти годы, Маргарет задавала себе вопрос: не была ли смерть Хоуп своего рода наказанием? Но какое преступление, какой грех совершила она, Маргарет, чтобы заслужить такое наказание?

Наверное, это грех снисходительности. Попустительства. Она шла на уступки дочери, когда было бы правильнее запретить милой, невинной Хоуп дружить с девчонкой Боден. Но это сейчас, по прошествии лет, кажется, что запретить было бы легче. Не запретила. Однако это была ошибка, но, конечно, не грех. А если это грех, то он скорее на совести Джаспера. Это он отметал ее тревоги, когда она о них заговаривала, и даже смеялся над ними. Девчонка совершенно безвредна, вот что он говорил. Безвредна. И Джаспер расплатился за свое непонимание, за ошибку, этот грех всей своей дальнейшей жизнью. Но этого оказывается недостаточно. Это никогда не кончится.

Девчонка Боден убила Хоуп, и это так же верно, как если бы она сама задушила ее своими грязными ручонками. А теперь она вернулась. Вернулась в Прогресс, вернулась в Дом на болоте, снова вернулась в их жизни, как будто имеет на это право.

Маргарет вырвала несколько травинок и бросила их в корзину. Ее бабушка говаривала, что сорняки — это растения, которым не посчастливилось вырасти на нужном месте. Нет, это не так. Все эти посторонние ростки — захватчики, их нужно выдергивать, срезать, уничтожать, чего бы это ни стоило.

Виктории Боден тоже незачем пускать корни и цвести в Прогрессе.

«Она такая миловидная», — размышлял Кейд. Его мать, эта достойная восхищения и недоступная женщина. Для работы в саду она одевалась так же, как для приемов, — тщательно, соответственно, с безукоризненным совершенством. На ней была широкополая соломенная шляпа с бледно-голубой лентой вокруг тульи, в тон длинной юбке и накрахмаленной блузке, поверх которой надет скромный серый фартук. В ушах раскачивались жемчужины, круглые белые маленькие луны, матово светящиеся под стать ее любимым гардениям.

Маргарет не красила волосы, и они побелели как снег, хотя ей было только пятьдесят три года. Она считала седину символом и возраста, и чувства собственного достоинства. Кожа у нее была гладкая, несчастья и тревоги никак на ней не сказались. И контраст красивого молодого лица и копны белоснежных волос был потрясающ.

Она тщательно следила за своей фигурой, безжалостно, как скульптор, лепила ее, отсекая все ненужное с помощью диеты и физических упражнений. Нежеланные фунты веса были столь же нетерпимы ею, как ненужные растения в саду. Уже восемь лет Маргарет вдовела и так естественно вошла в это положение, что было трудно припомнить ее в иной роли.

Кейд знал, что мать им недовольна. Свое неудовольствие она выражала сдержанно, как и одобрение. Он не мог вспомнить, когда она ласково, по-матерински тепло прикоснулась к нему. И он не помнил, что когда-либо ожидал этой ласки и теплоты.

Однако она была его матерью, и он делал все от него зависящее, чтобы сгладить отношения. Он знал, и очень хорошо, что небольшая трещина может превратиться в пропасть молчания.

Вокруг ее головы летала маленькая желтая бабочка, но Маргарет не обращала на нее внимания. Она знала о ее присутствии, как знала и то, что он подходит к ней, широко шагая по вымощенной кирпичом дорожке. Она и на это не обращала внимания.

— Хорошее утро, — начал он, — весна щедра на цветы.

— Ну небольшой дождь нам бы не помешал.

— Прогноз обещает его сегодня вечером. — Он наклонился к ней на расстоянии руки. В зарослях азалий сумасшедше жужжали шмели. — Почти весь хлопок уже пропололи. Надо поехать проверить скот. Несколько молодых бычков придется охолостить. Я все время езжу туда-сюда по делам. Тебе ничего не надо купить?

— Мне нужна жидкость против сорняков.

И она подняла голову. Глаза у нее были не такие синие, как у него, а спокойного, бледно-голубого цвета. Однако взгляд их был так же прям, как его.

— Если, конечно, ты не возражаешь против употребления ее из моральных соображений.

— Это твой сад, мама.

— А поля твои, насколько мне помнится. И делай с ними что хочешь. И недвижимость тоже принадлежит тебе. И ты сдаешь ее в аренду кому тебе заблагорассудится.

— Это верно. — Кейд тоже мог быть холодным и отчужденным. — И доход с полей и недвижимости идет на поддержание «Прекрасных грез». Во всяком случае, пока они моя собственность.

Она безжалостно отщипнула головку маргаритки.

— Доход с имения — не единственное соображение, коим надо руководствоваться в жизни.

— Но этот доход чертовски облегчает нам жизнь.

— Нет нужды в подобных выражениях, — строго одернула сына Маргарет.

— Прости, а я думаю, что есть. Я по-новому веду дела, и это себя оправдывает. Но ты отказываешься признавать мои достижения. А что касается недвижимости, то у меня тоже есть свои представления. Папин способ хозяйствования не для меня.

— Неужели ты думаешь, что он позволил бы боденовской девчонке ступить хоть одной ногой в наши владения?