Читать книгу "Можно и нельзя - Виктория Токарева"

Я смотрю на себя и медленно говорю:

— Пенелопа… Мельпомена…

Кто такие эти тетки, я точно не знаю. Кажется, Мельпомена — покровительница муз, а Пенелопа — верная жена странствующего Одиссея. Дело не в том, когда они жили и были ли они вообще. Дело в их именах — длинных, странных, диковатых, как мое лицо, не объединенное общей темой, как мое настроение.

— Пенелопа… Мельпомена…

Потом я вздыхаю и думаю попроще.

«Господи! — думаю я. — Ну нельзя же быть такой хорошей. Надо же быть хоть немножко плохой».

Ресторан считался китайским, но музыка в нем была европейская.

На помосте собрались шесть патлатых музыкантов. Впечатление, что они не работают, а веселятся в собственное удовольствие и сообщают это удовольствие всем вокруг.

— Лови кайф, — сказал Александр.

— Что? — мне показалось, что он говорит по-испански.

— Слушай, — перевел он, — и старайся получить удовольствие.

Я не умею «стараться получать удовольствие», но на всякий случай согласно киваю головой.

Возле меня локоть Александра и его профиль с аккуратным ушком. Я смотрю на него, как на предмет обожания Софки, и от этого чувства мне нежно и грустно.

— Как тебя зовут?

Он наклоняется ко мне. У него такое выражение, будто я сломала ногу и что-то у него прошу. А он наклонился с величайшим состраданием к моему несчастью, вниманием к просьбе и готовностью тут же ее исполнить. Видимо, ему неловко, что он позвал меня в соучастницы, отсюда этот взгляд.

— Как тебя зовут по-испански?

— Алехандро.

— А сокращенно?

— Сача. В испанском языке нет буквы «ш».

В самом деле, а почему он меня позвал? Я достаточно знакома, чтобы ко мне можно было обратиться за подобным одолжением. И достаточно незнакома, чтобы это стояло между нами в дальнейшем.

— Скажи мне что-нибудь на твоем языке.

Он задумался, что бы такое сказать. Потом заговорил. В его речи действительно не было ни одной буквы «ш». Слова сыпались, отскакивали от зубов. Казалось, что они формируются не в глубине гортани, а где-то между губами и зубами.

Я посмотрела в его лицо и увидела, что его речь похожа на его щеки и глаза.

— Что ты сказал? Переведи.

Подошел официант.

Александр заказал почти все меню сверху донизу. Я поняла — он широкий человек. А в широких людях много умещается. И хорошего, и плохого.

Наконец появились он и она.

Она — высокая блондинка, вьющаяся и улыбчивая, вся в летящем шелке волос. Уголки губ и глаз приподняты кверху и будто бы готовы взлететь.

Он славный, но немножко задрипанный. Из игоревистов.

Она кивнула мне со счастливым выражением, а потом точно с таким же выражением уставилась на Александра.

— Познакомьтесь, — она представила своего мужа.

Александр представил меня. Все сунули другу другу ладошки и перечислили имена: Лиля, Славик, Александр, Вероника.

— Имя Вероника произносится с ударением на «о», — поправил меня Славик. — От города Верона.

— А ты откуда знаешь? — Лиля с удивлением уставилась на мужа. Он на нее, и они некоторое время рассматривали друг друга. Чувствовалось, что процесс взаимного узнавания у них еще не завершился.

Когда Лиля произносила слова, то ее губы смыкались на согласных с наивным и трогательным выражением. А глаза были раскрыты только для добра и удивления. В ней было что-то завораживающее, я смотрела на нее, как змея на дудку заклинателя.

— Вы учитесь? — спросила Лиля.

— Я портниха, — ответила я.

Далее я должна была поинтересоваться родом ее деятельности, но я не стала спрашивать.

— А меня вызвали на конкурс «Алло, мы ищем таланты».

Я должна была спросить насчет талантов, но воздержалась. А вдруг не нашли…

— У меня был неудачный репертуар, — сказала Лиля.

— Просто ты не умеешь петь, — сказал муж.

— Конечно. Ты никогда не находишь во мне никаких достоинств. Тебе любая лучше, чем я.

— Ну почему же? — возразил Александр, хотя это должен был сказать муж.

— Эта, из Казани, и вовсе петь не умеет. Истеричка, да и все, — обиженно сказала Лиля. — Просто у нее был подходящий репертуар.

— Она понравилась всему жюри, — дипломатично сказал Александр.

Подошел официант, заставил весь стол яствами. Александр положил мне на тарелку китайскую закуску: зеленые яйца, стухшие каким-то особенным, китайским образом, и к ним водяных червей.

— Сплошные калории, — объяснил он.

Славик разлил водку по рюмкам. Все подняли рюмки и сдвинули взгляды: летящие глаза Лили, испанские глаза Алехандро, неприкаянные мои глаза и равнодушные — Славика, под пеплом вежливой скуки.

— За знакомство, — определила Лиля.

Все молча выпили.

На вкус тухлое яйцо оказалось именно тухлым яйцом, и ничем иным. А черви в соевом соусе пахли сыростью.

Александр стал рассказывать Славику о жюри, о конкурсе, о талантах и о взаимосвязи этих трех категорий. Он говорил увлеченно, слегка подобострастно, как бы оправдываясь за неуспех Лили. Славик слушал, его лицо было внимательным и деликатным. Он, казалось, отодвигал подобострастие Александра и даже суть вопроса о конкурсе. Оставлял только суть самого Александра и был вежливо снисходителен к этой сути.

Лиля смотрела по сторонам с наивным и рассеянным выражением.

Я сидела и честно выполняла свою роль крыши.

Человек, которого берут для вида, называется «крыша»…

Я — крыша Александра. Славик — крыша Лили. Вернее, не крыша — а зонтик. Она держит его при себе на случай дождя или жары. А когда хорошая погода, то складывает и прячет в сумку: Лиля бегает по жизни с зонтиком и ищет себе дом.

Подошел какой-то хмырь и позвал ее танцевать.

Она поднялась из-за стола, но не сразу, а сначала потянулась, задвигала талией, как бы вывинчивая ее из бедер. Потом отделилась от стула и пошла.

Все мужчины в зале перестали жевать, смотрели на Лилю и посылали ей вослед и навстречу мощные флюиды. Воздух был плотный от флюидов, и Лиля шла медленно, разводя флюиды руками, плечами, коленями. Ее движения были замедленные и гибкие, как у кошки.

Славик безучастно смотрел ей вслед, а Александр положил руку на спинку моего стула, как бы говоря: у тебя — твое, а у меня мое, и твоего мне не надо.

Музыканты обрадовались и застучали как бешеные. Все запрыгали, и Хмырь запрыгал, а Лиля стояла неподвижно, с опущенным глазами, как бы вбирая в себя ритм.