Читать книгу "Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури"

Крупный военачальник XX века должен был обладать тремя достоинствами: традиционными профессиональными качествами полководца; четким пониманием природы современной войны; привилегированным доступом к политическому центру принятия решений.

Традиционные качества полководца, думаем, хорошо известны. Глазомер, правильная оценка обстановки, серьезная подготовка, организационные способности, энергичность, храбрость, воля, личное присутствие, стальные нервы – список этот каждый дополняет его по своему разумению. Жуков обладал ими всеми. Некоторыми в очень большой степени: его воля к победе была непреклонной, он с маниакальной скрупулезностью относился к подготовке операций, никому не позволял оказывать на него влияние, а его уверенность в себе доходила до самоуверенности. Он отличался на всех уровнях: тактическом, оперативном, стратегическом, логистическом. В числе его достоинств следует упомянуть решительность и умение сосредоточить силы, четкое понимание цели и способность пойти на риск, очень хорошо просчитанный. Он великолепно владел практическими элементами оперативного искусства: эшелонирование сил на тактическом и оперативном уровнях, взаимодействие различных родов войск, прорыв тактической обороны противника, ввод в него мобильных сил и развитие его в глубину. Упреки его полководческого стиля в отсутствии изящности основываются на значении, придававшемся им «артиллерийскому бою», и использовании танков не для систематического окружения противника, а для рассечения его расположения. В 1942 году Жуков проводил операции на глубину 150–200 км, в 1944-м – на глубину 400 км, а в 1945-м – на 500 км. Да, у него не найти изящных тактических приемов того же Манштейна. Его манера грубее, как и его армия, но зачастую она гораздо эффективнее. Справедливости ради следует отметить, что он не всегда умел использовать созданные им же самим ситуации и способностью оценивать свои возможности не превосходил Манштейна.

Жуков понимал современную войну одновременно как полную мобилизацию сил народа и государства и как длительный процесс, как серию операций, выгрызающих стратегическое пространство противника. Организации тыла и снабжению войск он придавал первостепенное значение, гораздо большее, чем придавали этому вопросу его противники, немцы, и его коллеги, например Ватутин, хотя тот часто простирал заботы об этом даже слишком далеко.

Наконец, он имел прямой доступ к Сталину и умел заставить прислушиваться к своему мнению. Его откровенность, серьезность, строгость в одежде, отказ от алкоголя и курения нравились хозяину Кремля, который терпеть не мог расхлябанность и поэтому особенно ценил строгость своего маршала в вопросах дисциплины. В июле 1941 года Жукову удавалось убеждать Верховного главнокомандующего в своей правоте по таким вопросам, как приоритет московского направления и полная перестройка армии с целью облегчения и упрощения ее организации. В 1942-м он добился увеличения срока, отведенного на подготовку операции «Уран» – контрнаступления под Сталинградом. В следующем году убедил скептически настроенного Сталина перейти к обороне под Курском, а в 1944-м – выбрать в качестве главного направление Минск – Варшава – Берлин. Следует отметить, что с 1942 года он был не один: Василевский поддерживал его во всем, что обеспечивало не явное, но постоянное давление на Сталина. Этот тандем представляет собой уникальное явление в военной истории, если не считать того, который, правда, на другом уровне, образовывали Маршалл и Эйзенхауэр. С 1941 по 1944 год Жуков, будучи начальником Генштаба, а затем заместителем Верховного главнокомандующего и близким соратником Василевского, являлся одним из немногих людей, помимо Сталина, кто имел достаточно полное и точное представление о людских и материальных ресурсах СССР. Тот же Манштейн мало что знал об общем положении рейха, и это, возможно, сыграло не последнюю роль в его ошибочной убежденности в превосходстве вермахта над Красной армией.

Посмотрим теперь на военачальников союзников – может, среди них найдется хоть один, который превосходит Жукова? Но он командовал крупными объединениями намного дольше, чем любой из них. Монтгомери стал играть важную роль только после сражения при Эль-Аламейне, то есть незадолго до окружения Паулюса в Сталинграде: Жуков к тому времени имел уже трехлетний опыт войны и под началом у него бывало до 11 армий одновременно. Как и Жуков, «Монти» являлся сторонником тщательного планирования операции, скрупулезной подготовки к ней, терпеливого накапливания сил. Как и Жуков, он не слишком ладил со своими подчиненными и равными по положению военачальниками и в конце концов остался в полном одиночестве. У него было ясное понимание стратегической ситуации, но ему не хватало решительности, из-за чего он упустил много благоприятных случаев. Король позиционного сражения, он не умел использовать свои успехи, показал неспособность к импровизации и в конце концов оказался непригодным к маневренной войне. Паттон стал командующим армией лишь в июле 1943 года, а крупные операции провел только в Нормандии, на Мозеле и в Германии. Не имел он и того влияния на общий ход войны, какое было у Жукова. Однако с советскими генералами его роднят дерзкая смелость, воля к победе, грубость в обращении с ленивыми и бездарными подчиненными. Эйзенхауэр прекрасно проявил себя как военный лидер коалиции – Жукову такая задача не досталась – и проявил незаурядный политический талант, которого у советского маршала не было. Но он всегда командовал войсками из штабов и никогда на поле боя. Судя по его способности сплачивать и воодушевлять коалицию, он был в равной степени и дипломатом, и полководцем. Он единственный, о ком можно сказать, что его влияние на ход Второй мировой войны сопоставимо с влиянием на нее Жукова. Дуглас Макартур вне игры: он командовал лишь в Азии. Тем не менее у него есть общая черта с Жуковым: потерпев поражение в начале войны, он сумел разгромить противника после долгой серии блестяще проведенных операций.

С немецкой стороны все крупные военачальники, кроме Роммеля, прославились на Восточном фронте. Роммель был превосходным тактиком, но часто упускал из виду оперативную цель, поскольку ему было неизвестно понятие «операция» с ее ритмом, паузами, критическим моментом и связью с последующей. О стратегии он не имел ни малейшего представления. Взгляд его был острым, но смотрел он недалеко. Часто он вел себя как азартный игрок, не умеющий вовремя остановиться и закрепить свои победы. Жуков же никогда не гонялся за блестящим тактическим успехом. Гудериан похож на Роммеля, хотя отличался большим размахом. Ему удалось отчасти предугадать природу будущей войны и ту важную роль, которую в ней предстояло сыграть танковым войскам. Если он обеспечил успех Французской кампании 1940 года своим умением не подчиниться приказу – еще одно качество немецких генералов, немыслимое в Красной армии, – он никогда не командовал ничем больше армии, да и то на протяжении всего нескольких месяцев. Его полководческий стиль – чисто немецкий: главным понятием для него была храбрость, и это приводило к ненужному риску, а в итоге, как сказал о Манштейне Сталин, к «авантюризму». На посту начальника Генерального штаба сухопутных сил (ОКХ) с июля 1944 по март 1945 года он действовал неудачно, а отсутствие у него реализма во взглядах на исход войны граничило со слепотой.

Манштейн был наиболее талантливым из «генералов дьявола». Он был отличным тактиком, что доказал, командуя корпусом во Французской кампании, а затем летом 1941 года на ленинградском направлении. Он превосходно проявил себя и на штабной работе. Его шедевром в этой области стал план «Гельб» («Желтый»), повергнувший Францию в 1940 году. Командуя с сентября 1941 по сентябрь 1942 года армией, он отличился в Крыму. В дальнейшем он на протяжении полутора лет командовал группой армий «Юг». Ему не удалось спасти окруженную в Сталинграде VI армию, но он сумел вывести из трудной ситуации группу армий А, углубившуюся на Кавказ. Его контрнаступление на Харьков в феврале-марте 1943 года получило незаслуженно высокую оценку. Потери, нанесенные им советским войскам, были невелики, при том что превосходство в технике очень значительно. Но его хладнокровие в ходе отступления декабря 1942 – февраля 1943 года поражает. Под Курском, несмотря на его позднейшие заявления, он не смог разбить Ватутина. С интеллектуальной точки зрения Манштейн был антиконформистом. Жуков в своих воспоминаниях назвал его «одним из способнейших и волевых полководцев немецко-фашистских войск». Атаковать внезапно, нанести удар там, где никто не ждет, вопреки всякой логике, – таким был его стиль и его сильные стороны. Этот свой стиль он проявил и разрабатывая план «Гельб», и на поле боя, когда успешно наступал в Крыму в мае 1942 и когда в декабре 1942 бросился на помощь окруженному Паулюсу по наиболее длинному пути (и потерпел неудачу), наконец, на Днестре, когда переиграл Жукова, выводя I танковую армию на запад, а не на юг. Манштейн, так же как Жуков, был полководцем наступления, но более дерзким, более хитрым и лучше владевшим искусством маневра. Его можно сравнить с Ли, Жукова – с Грантом. (Американские полководцы времен Гражданской войны в США (1861–1865): Роберт Эдвард Ли (1807–1870), главнокомандующий армией южной Конфедерации; Улисс Симпсон Грант (1822–1885), главнокомандующий (с марта 1864) армией северян, впоследствии президент США. – Пер.) К недостаткам Манштейна следует отнести то, что он, придерживаясь устаревшей концепции войны, постоянно искал решающего, генерального сражения, невозможного в современную эпоху. Этот мощный ум действительно не понимал советского военного искусства. С июля 1943 по март 1944 года он действовал на Украине, но ничего не сделал, только нанес несколько контрударов и отступил на 500 км, продолжая при этом доказывать Гитлеру, что войну еще можно выиграть «одним решающим ударом». Он так никогда и не признает глобального превосходства противника, и все ошибки свалит на фюрера. В отличие от Жукова он никогда не признает за собой ни единой ошибки. Гордыня, спесь, убежденность в собственном превосходстве и презрение к противнику – вот те недостатки, которые в итоге в значительной степени свели на нет его достоинства.