Читать книгу "Вечера в древности - Норман Мейлер"

Но в начале 60-х его взглядам, как и его стилю предстояло претерпеть существенные трансформации. Все глубже осознавая общественную роль слова, Мейлер сказал Кеннеди, что свободу в Америке поддерживают ее художники, а не ФБР. В это время он продолжает активно сотрудничать в журналах, расширяя их круг. На страницах «Комментари», например, он обсуждает вопросы религии и философии. Летом 1962 года выступление в журнале «Плейбой» положило начало его полемике с феминистками, итог которой был подведен им в интересной публицистической работе «Узник секса» (1971). В июне 1963 года Мейлер написал для «Комментари» три колонки и семь — для «Эсквайра», где прокомментировал и самоубийства двух своих кумиров и звезд американской культуры — Хемингуэя и Монро. Он встречался со студентами, считая это важным и ценя чуткость их аудитории, в суде защищал «Голый завтрак» У. Берроуза от обвинения в непристойности, появлялся он и на телевидении. И даже когда аудитория или интервьюер были настроены агрессивно, ему почти всегда удавалось овладеть ситуацией — с помощью его излюбленных «чудес Станиславского», когда на глазах изумленной публики он менял внешность и манеру поведения или когда он поднимал планку дискуссии на недосягаемую для его оппонентов высоту и в конце концов мог делать с ними все что хотел. Противостояние вдохновляло его, и он всегда был готов пострадать за свои идеи, вступив в борьбу с превосходящим его противником — и поэтому обычно одерживал верх. Как метко заметил один из критиков, мало у кого «хватает духу добровольно одиноко жить на вражеской территории», а Мейлер делал это целое десятилетие. При этом ему удавалось годами поддерживать веру в то, что он еще создаст нечто очень значительное, потому что он один мыслит так масштабно.

Со временем даже те, кто с раздражением воспринимал его рассуждения о Добре и Зле и «фашизме» в США, начали прислушиваться к его словам, улавливая за непривычной формой серьезность его аргументов, они знали, что пройдет время и он окажется прав. Но сначала и те люди, которые хорошо относились к нему, в основном воспринимали сказанное им как метафоры, что сводило его с ума. В 1963 году Мейлер объявил, что в ближайших восьми номерах «Эсквайра» вместо своей постоянной колонки начинает публикацию романа «Американская мечта» и выдержал поставленные себе жесткие условия, в которых в свое время работали великие Достоевский, Диккенс и Генри Джеймс. Эта самоубийственная затея вызвала огромный интерес, а сам автор позже признался, что пошел на нее из-за необходимости расплачиваться по счетам четырех браков — ежегодно ему требовались большие деньги, а их мог дать только роман, обычная работа над которым занимала долгое время. Читатели гадали, что же придумает автор для следующего номера, поскольку сюжет противоречил традиционным нормам повествования — главный герой уже в первом выпуске задушил свою жену. Волновались и редакторы, хоть и надеялись на то, что у Мейлера «очень рациональная и упорядоченная голова» и все встанет на свое место. В начале 1965 года роман вышел отдельной книгой и вызвал такую бурю противоречивых откликов, что в результате разошелся огромным для США тиражом в пятьдесят тысяч экземпляров и попал в список бестселлеров.

К середине 60-х годов Норман Мейлер отказался от вымысла. Сбросив оковы традиционной формы романа, он решил писать современную американскую историю «как роман», став главным его героем. В его документальных повествованиях, написанных от первого лица, наиболее существенные события следующих двух десятилетий читатель увидел его глазами, ощутил посредством его чувств. Бросив перчатку истории, он стал героем своего времени, что придало его мыслям, чувствам и поступкам иной масштаб, новое качество. Казалось, он узурпировал право представлять своих соотечественников на ее подмостках, где он встречался с теми, к кому было приковано сознание страны — с представителями власти, космонавтами, звездами экрана, спорта, уголовной хроники. Создавая непривычно яркие и на первый взгляд совершенно субъективные портреты звезд, передавая атмосферу этой неповторимой эпохи, пытаясь уловить смысл звездных моментов национальной истории, он сам становился неотъемлемой ее частью и звездой. Под его пером «горячая» история обрела не только эпичность, но и черты современного мифа, что порой и раздражало и искажало ее видение. Но неизменно подкупала подлинность чувств и сложность поставленных задач. Он постоянно строил свою систему мировоззрения, стремясь, по его словам, перекинуть мост между Марксом и Фрейдом, выявить в психологии современного человека связь между его общественным бытием и его духовным миром. «Пока мы не поймем, — писал он, — с помощью каких механизмов власти манипулируют нами, почему мы вынуждены вести образ жизни, который нам не по нутру, почему многие из нас чувствуют омертвение души, пока мы не поймем, что наше мироощущение рождено не отсутствием воображения, но есть продукт разветвленной бюрократической системы, аморальной и несправедливой… мы ни к чему не придем… Я пытаюсь найти корни зла, угрожающего обществу, чтобы пригвоздить его к позорному столбу». В характерных приметах американской жизни он искал стереотипы мышления, и его талант неизменно помогал ему проникнуть в существо мифа и тем самым подорвать его основу, что часто возмущало его соотечественников.

В нем самом боролись тяга к экзистенциальному, анархическому и стремление к политике, участию в общественной жизни, сочетались противоречивые взгляды художника и историка, непосредственного участника событий и их аналитика. Талант и обостренное чувство современности, в которой «…дух неверующего человека XX века, оцепеневшего от неудач, страха и ужаса перед грядущим унижением, томится, как холощеный скот перед изгородью…», всегда помогали ему избрать главную тему. И все его размышления приводили его к убеждению в том, что именно романист, художник по своему восприятию, способен вернуть современному человеку подлинность чувств, остроту морального сознания. Мейлер писал обо всем, что составило содержание бурной эпохи середины 60-х — середины 70-х годов, — от «революций» во всех ее общественных сферах до кампаний по выборам президентов, проблемы преступности, войны во Вьетнаме и высадки человека на Луне. Американская реальность трансформировалась в его произведениях, во всем, что он говорил и делал, сквозь призму сознания интеллигента, выходца из того среднего класса, который на протяжении последних двух десятилетий пережил кризис, заставивший заговорить о болезни американского общества, о несоответствии между «американской мечтой» и американской реальностью.

Уже в 50-е годы он стал общественной фигурой, оказавшей влияние на отчужденное поколение молодежи 60-х. Он всегда шел впереди, и ему было очень трудно. Его жизнь складывалась так, что «горячая история» требовала непосредственной реакции — отображения и осмысления, она десятилетиями оттесняла Великий роман и видоизменяла жанровые рамки романов ему предшествовавших. Но Мейлер не только писал: в год выхода его романа «Американская мечта» он выступал перед студентами университета, поддерживая их протест против войны во Вьетнаме, снимал фильмы, участвовал в антивоенном марше на Пентагон, о котором рассказал в «Армиях ночи» (1968). В начале творческого пути Мейлера редактор «Комментари» Н. Подгорец справедливо заметил: «Ему нужно все продумать самому, лично, словно именно ему, посредством собственного жизненного опыта, предстоит снова и снова заново воссоздавать мир». Отрывок из «Армий ночи» печатался в журнале «Харперс», и молодая женщина-редактор десяток раз приходила к старшему коллеге, жалуясь, что не понимает написанного — предложения слишком длинные, и она не знает таких слов. «Детка, — сказал он ей, — ты не понимаешь, что он великий писатель, он создает язык, оставь его в покое». За этот очерк в следующем году Мейлер получил высшие литературные награды — Пулитцеровскую и Национальную книжную премии. Тогда же он принял участие в кампании по выборам мэра Нью-Йорка и занял четвертое место среди пяти кандидатов.