Читать книгу "Мэрилин Монро - Дональд Спото"

Но Юнис и Пат обратили внимание, что в течение дня спокойное поведение Мэрилин и ясная манера изложения мыслей резко изменились. Когда после визита Гринсона она явилась на пляж, то, по словам Эшера, была под кайфом — «не то чтобы вовсе одурманенная, но наверняка была под изрядным воздействием наркотиков и с трудом балансировала, удерживая равновесие на песке». По наущению Гринсона либо по собственной инициативе Мэрилин приняла во время сеанса или чуть позже такую сильную дозу успокоительного, что после этого не говорила, а невнятно булькала и ходила пошатываясь; последующее вскрытие показало высокую концентрацию в ее печени пентобарбитала натрия (входит в нембутал), который должен был накапливаться на протяжении нескольких часов.

У Мэрилин было в тот день несколько причин, чтобы потянуться за успокоительными препаратами или получить их от Гринсона, и это были те самые причины, что вызвали у нее неважное настроение, которое заметила утром Пат. Последние часы работы Юнис должны были способствовать созданию в доме неприятной атмосферы; то же самое можно сказать и по поводу нависшей над Гринсоном угрозы перерыва в психотерапии или даже ее прекращения в связи с выходом его пациентки замуж и ее отъездом в Нью-Йорк. Кроме того, Мэрилин была раздражена из-за бессонной ночи и не могла дождаться приезда Джо. Наконец, хотя она подходила к многочисленным планам на будущее с энтузиазмом, но, как всегда, нервничала и испытывала неуверенность в связи с предстоящим участием в фильмах. Эшер вспоминает, что Мэрилин понаблюдала немного за волейбольным матчем, который проходил на пляже, и около четырех часов уехала.

В половине пятого повторно звонил Джо Ди Маджио-младший, и Юнис снова сказала ему, что Мэрилин нет дома — это не могло быть правдой, так как они вдвоем совсем недавно вместе вернулись с пляжа. А правда была такова, что Гринсон, как он сам упоминал в письме к Марианне Крис, отправленном 20 августа, ровно в этот момент приехал к Мэрилин, чтобы продолжить психотерапию, которая по существу превратилась уже в целодневный сеанс, а Юнис тем временем поднимала телефонную трубку. Гринсон написал также доктору Крис фразу, которая наиболее метко передает масштабы его огорчения и доказывает, что они с Мэрилин, скорее всего, на самом деле обсуждали в тот день вопрос об окончании терапии: «Я отдавал себе отчет в том, что она раздражена. Она часто бывала раздраженной, если я не мог целиком и искренне в чем-то согласиться [с нею]... Она была зла на меня. А я сказал, что мы еще поговорим, что она должна позвонить мне в воскресенье утром...»

Около пяти часов Мэрилин разговаривала по телефону с Питером Лоуфордом, который пытался уговорить нескольких своих друзей провести вместе вечер, угощаясь наскоро приготовленными блюдами мексиканской кухни; он надеялся, что Мэрилин вернется на пляж и примкнет к его гостям — Джорджу Даргому, который был начальником кадровой службы (в частности) у Лоуфорда и Джеки Глисена[497]; к ближайшему другу Лоуфорда, агенту Джо Наару и его жене Долорес, а также к Милтону Эббинсу с женой (Патрисия Лоуфорд была в Хайаннис-Порте[498], куда поехала навестить своего больного отца). Актриса отклонила это приглашение, но Питер настаивал: «Ах, Мэрилин, приходи. Ты сможешь рано вернуться домой». В конце разговора Лоуфорд сказал, что позвонит еще раз, надеясь, что Мэрилин все-таки переменит мнение[499].

Но были еще два других звонка, на которые Мэрилин тоже не смогла ответить. Сначала позвонил Исидор Миллер, которому Юнис сказала, что Мэрилин переодевается и попозже перезвонит ему; Исидор так никогда и не дождался этого разговора. Обратился по телефону и Ральф Робертс; это было примерно в половине шестого или без четверти шесть, непосредственно перед своей поездкой в магазин Юргенсена на Беверли-Хилс, чтобы купить там все необходимое для жарки мяса на вертеле, задуманной на следующий вечер. «Но трубку взял Гринсон, — рассказал Робертс. — Когда я попросил к аппарату Мэрилин, он ответил сухо: "Нет ее", — и тут же нажал на рычаг, не спросив, нужно ли что-то передать актрисе. Ни словечка, только бесцеремонное "Нет ее" — и положил трубку».

Быть может, его поведение вытекало на сей раз не из обычной грубости, хотя Ральф-психоаналитик не выносил Ральфа-друга. Ровно в это время Гринсон ждал телефонного звонка от Хаймена Энгельберга, с которым старался связаться, поскольку хотел, чтобы тот пришел и дал Мэрилин лекарства — скорее всего, ввел на ночь снотворное, как он часто поступал. Ранее в тот же день, в неприятной атмосфере, вызванной тем, что суд пока не давал ему развода с женой, Энгельберг из конторы, которая в отсутствие терапевта принимала обращенные к нему телефонные сообщения, получил известие с просьбой (ее отлично помнит первая жена Энгельберга) непременно прибыть на Пятую Элен-драйв. Врач отказался. Сейчас, вскоре после шести, Гринсон отыскал коллегу в его доме на Сент-Айвс-драйв. К ужасу Гринсона, Энгельберг вновь отказал. Психиатр остался на поле боя в одиночестве.

Гринсон заявил, что вышел от Мэрилин в семь или в четверть восьмого, оставив ее с Юнис Мёррей. И с этого момента начинается серия нелогичных или фальшиво представленных фактов, а также обычной лжи, которые призваны замаскировать правду о трагической и нелепой смерти Мэрилин Монро.

Во-первых, существует противоречие между сообщением Ральфа Гринсона о том, что с Мэрилин осталась Юнис, и рассказом самой Юнис. В книге «Последние месяцы» соавтор и родственница Юнис, Роуз Шейд, написала, что «[Гринсон], прежде чем ушел, спросил у Юнис, собирается ли та остаться на ночь, и получил утвердительный ответ. Ни о чем больше они не разговаривали». Однако через две недели после смерти Мэрилин доктор Гринсон в письме к Марианне Крис отчетливо констатировал, что «попросил домоправительницу остаться на ночь,чего та по субботам обычно не делала». В 1973 году Гринсон заявил, что попросил ее об этом, поскольку не хотел, «дабы Мэрилин находилась одна»; но это представляется странным, принимая во внимание факт, о котором всем было известно: этот день должен был стать последним днем работы Юнис у Мэрилин. Дела начинают выглядеть еще более таинственно в свете заявления, сделанного Юнис окружному прокурору в 1982 году, а именно «что тогдадоктор Гринсон в первый раз попросил Мёррей остаться на ночь в доме Монро» и что она даже не знала, каким образом Мэрилин засыпает и какие вещи надевает на ночь.

Последующие сообщения Гринсона и Мёррей всё менее совпадают, и по прошествии лет между ними отмечались всё большие расхождения. Однако два телефонных разговора дают важные указания для окончательной разгадки тайны, которая окутывает последнюю ночь Мэрилин.