Читать книгу "Воровская трилогия - Заур Зугумов"

На этом централе мусора были не из пугливых и повидали немало бунтов и кипешей. Знали они и то, кто и как разговаривает с ними, и уж конечно же могли отличить фраера от бродяги. Мусор, молча выслушав Дему, закрыл кормушку и ушел, а мы стояли у дверей и напряженно думали. У нас была единственная козырная карта в рукаве – девятка пик, и мы гадали в тот момент, побьет ли она их хорошего валета или нет.

Заехав на тюрьму, бродяга в первую очередь, естественно, интересуется, есть ли на централе Урки и какие проблемы беспокоят каторжан, что и сделал сразу же Дема. Урок на централе не было, а вот проблема была, хотя в понятии чисто каторжанском какая это была проблема? Но, учитывая нынешнее время и контингент, содержащийся в тюрьмах и лагерях, не считаться с ней и оставлять ее без внимания было никак нельзя не только нам, но и легавым. Здесь наши интересы совпадали.

А дело было вот в чем. В каждой камере Владимирской тюрьмы стояли телевизоры, а иногда и по нескольку, но кабель на тюрьме, как и сама она, был старый и не выдерживал таких нагрузок, а на новый, как обычно бывает в таких случаях, у администрации не было денег. За несколько дней перед нашим со Славиком приездом сюда произошел небольшой кипеш, который мусора еле-еле успокоили, но прекрасно понимали, что ненадолго.

Если «кум» не дурак, рассуждали мы, то, открыв наши дела и узнав, кто мы, он должен будет понять, как мы можем использовать это обстоятельство с кабелем в свою пользу.

Мы рассчитали правильно. Не только «кум», но и режимник с хозяином оказались далеко не дураками. Не прошло и получаса, как дверь нашей хаты открылась и мусор с порога прокричал: «Зугумов, на выход!» Рядом молча стоял «кум» и явно пробивал нас на вшивость. Я стоял рядом с Демой возле дверей и спокойным тоном объяснил, глядя ему прямо в глаза, что один никуда не пойду. «У нас так не принято, начальник», – закончил я свой маленький монолог с иронией и сарказмом.

Ничего не говоря, но еще раз окинув нас обоих внимательным взглядом с головы до ног, кивком головы «кум» приказал «дубаку» закрыть дверь, что тот и сделал. Но не прошло и пяти минут, как дверь вновь открылась и тот же зычный голос прокричал с порога: «Зугумов, Демченко, на выход!»

– Вот это другое дело, – бурча себе под нос, проговорил я, и мы оба вышли на коридор, где стоящий прямо за углом камеры «кум» молча повел нас по коридору. Теперь уже мы вошли в кабинет хозяина, уверенные в том, что наша карта «очка выше».

За большим письменным столом сидели двое полковников – начальник СИЗО и его заместитель по режиму. На столе, покрытом казенным зеленым сукном, лежали два вскрытых желтых пакета с нашими личными делами и еще какая-то мелочь. Обменявшись скупыми приветствиями, мы присели на предложенные стулья, стоявшие справа вдоль стены.

Четыре пары глаз – по две с каждой стороны – сверкнули ярче сабель и, скрестившись, пытались навязать свою волю, но такие поединки никогда не длятся долго. На этот раз пауза немного затянулась.

– Так в чем дело, господа арестанты? – прервал гнетущую тишину один из полковников, как оказалось, начальник по режиму. – На каком основании вы позволяете себе такое? Они, понимаете ли, приезжают в нашу тюрьму, их кормят, поят, купают и дают место для отдыха, а они еще и пугают нас?

– Ну, допустим, господин полковник, что тюрьма не ваша, а всегда была, есть и будет нашей, а что касается «пугать», то у нас и в мыслях этого не было, – ответил я спокойным и вежливым тоном. – При обыске наши вещи по-свински были выброшены чуть ли не в парашу, а кое-что из ширпотреба скрысятничано вашими работниками. И мы не пугали никого, а просто хотели обратить ваше внимание на этот вопиющий факт и впредь просить прекратить подобный беспредел и вернуть нам наши вещи, которые ваши контролеры, будем считать, позаимствовали у нас на время.

В кабинете вновь воцарилась пауза. Лишь слышен был шелест грубой бумаги конверта с моим личным делом, который хозяин взял со стола и, видно, не в первый уже раз пробегал его содержимое, сдвинув густые, широкие брови.

Мы с Демой успели переглянуться, но незамеченным этот взгляд не остался. Теперь уже хозяин, а не режимник обратился, но не ко мне, а к Деме с вопросом, который обескуражил бы любого, но только не нас. Мы давно привыкли торговаться с легавыми, но, конечно, в хорошем смысле этого слова.

– Демченко, не хотите ли получить взаимовыгодное предложение?

Было ясно, как Божий день: я был почему-то не симпатичен этому мусору, но я догадывался почему.

– Отчего же, господин полковник, – проговорил безо всякого промедления Славик, как будто только и ждал этого вопроса. Опять над кабинетом повисла пауза, но уже не такая продолжительная, как предыдущая.

– Ну что ж, как я понял, – продолжал полковник, – вы требуете, чтобы были прекращены подобного роды шмоны, вам бы вернули то, что изъяли, не так ли?

– Абсолютно так, – тут же ответил Дема.

– Ладно, мы исполним ваши требования, но только лишь тогда, когда вы поможете провести в тюрьме телевизионный кабель.

Впервые хозяин улыбнулся, оскалив свои кривые, но, правда, белые клыки, и взглянул уже на нас обоих таким взглядом, будто волк, загнавший сразу две жертвы, что встречается весьма редко.

– Услуга за услугу, господин начальник, – продолжил уже я диалог с этим умником, начатый Демой, все тем же спокойным и вежливым тоном. – Мы пишем и отсылаем через вас депешу на свободу людям, вы получаете то, что надо, – то есть кабель, и наш договор будет соблюден по всем правилам дипломатического, воровского и мусорского искусства, что, согласитесь, большая редкость?

– А вы, Зугумов, однако, оригинальны не по… – Он прервался, но я продолжил его мысль:

– Вы хотели сказать, не по национальной принадлежности, не так ли?

– Да так, вы правильно меня поняли, – с сарказмом в голосе проговорил легавый.

– Так у меня корни русские, господин полковник, да и прожил я почти всю жизнь в России, и учился в лагерной школе на отлично, даже заочно институт закончил.

– Лучше бы вы жили и учились у себя на Кавказе, ну да ладно.

И опять он обратился не ко мне, а к Деме, явно давая понять, что пытается меня игнорировать. Это было чем-то схожим с одним из приемов следователей, который назывался «плохой мент – хороший мент». Один легавый стращает, в то время как другой, выгнав первого, дает подследственному успокоиться, покурить, а в экстренных случаях и что-то большее, например травку.

Но я лишь улыбнулся этой хитрости, давая ему понять, что зверская быковатость и воровская этика – абсолютно разные понятия и ни в коей мере не совместимы.

– Вы идете сейчас в камеру и составляете свое послание. До вечера вам возвратят все, что изъяли, а дальше посмотрим. Все будет зависеть от того, как скоро сработает ваша депеша. Вы меня поняли, Демченко?

– Ну конечно поняли, гражданин начальник! – ответил Славик за нас обоих.

– Ну что ж, в таком случае вы свободны.