Читать книгу "Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон"

— Хорошо, — сказал голос из-за двери. — Входите.

Ян двинулся вперед. Дверь перед ним отодвинулась в сторону. Он вошел, и дверь за ним закрылась. Какое-то мгновение из номера не доносилось ни звука; затем экран неожиданно осветился. Из-за обнаженных плеч Яна нам было видно помещение, в котором сидели лицом к нему трое вооруженных людей. Интересно, догадывались ли они о том, что он включил экран переговорного устройства, пульт управления которым находился у двери позади него?

Один из троих, сидевший в центре, рассмеялся. Лицо этого рослого чернобородого человека показалось мне знакомым, еще когда я рассматривал изображения предполагаемых убийц в кабинете Яна; и теперь я его окончательно узнал. Профессиональный борец. Четыре года назад его привлекли к суду за изнасилование, но из-за отсутствия доказательств дело было прекращено. Это его голос мы слышали раньше, поскольку теперь он снова говорил: его губы шевелились на экране.

— Так-так, господин командующий. Это нам и требовалось — ваш визит. Теперь на нашем счету два дорсайских командира, прежде чем ваши солдаты унесут то, что от нас останется, в морг; и Сент-Мари увидит, что Голубой фронт может справиться даже с вами.

Нам не было видно лица Яна; но он ничего не говорил, и, видимо, отсутствие реакции с его стороны раздражало рослого убийцу, поскольку тот оставил дружелюбный тон и наклонился вперед в своем кресле.

— Вы что, не понимаете, Грэйм? Мы жили и умирали ради Голубого фронта, единственной политической партии, которая в силах спасти нашу планету. Мы уже мертвы, что бы мы ни делали. Вы думаете, мы этого не знаем? Вы думаете, мы не догадываемся, что случится с нами, если мы согласимся сдаться, как вы нам предлагаете? Ваши люди растерзают нас на части; и если после этого от нас что-то останется, ваши власти передадут нас суду и затем расстреляют. Мы позволили вам войти сюда лишь для того, чтобы прикончить вас точно так же, как и вашего брата, прежде чем прикончат нас самих. Вы поняли? Неужели вам до сих пор не ясно, что вы в ловушке?

— Я понял, — сказал Ян.

Рослый тип пристально посмотрел на него, и дуло его лучемета, который он держал в толстой руке, поднялось.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Ничто уже не в состоянии спасти вас. Почему вы вошли сюда, зная, что вас ждет?

— Дорсайцы — профессиональные солдаты, — спокойно произнес голос Яна. — Всем известна наша репутация. Без нее никто из нас не заслуживал бы того, чтобы жить. А репутация Дорсая — это сумма репутаций отдельных мужчин и женщин. Так что репутация полевого командира Кенси Грэйма — ценность, которую следует беречь даже после его смерти. Именно поэтому я и пришел сюда.

Глаза рослого типа сузились. Все это время говорил только он, и два его компаньона, казалось, были удовлетворены подобным положением дел.

— Репутация стоит того, чтобы умереть за нее? — Он не мог скрыть своего удивления.

— Я был готов умереть за свою собственную в течение восемнадцати лет, — невозмутимо ответил Ян. — Сегодняшний день ничем не отличается от вчерашнего.

— И вы пришли сюда… — Рослый тип фыркнул. — Я этому не верю. Следите за ними, вы, двое!

— Можете верить или не верить, — продолжал Ян, — Как я только что сказал, я пришел сюда проследить, чтобы профессиональная репутация полевого командира Грэйма не была никем и ничем опорочена. Как вы могли бы заметить, — он слегка двинул головой, показывая на что-то, находившееся позади него и невидимое для нас, — я включил экран вашего переговорного устройства, так что снаружи видно, что здесь происходит.

Взгляд троих рванулся вверх, к экрану внутри номера, где-то над головой Яна. Последовало какое-то неясное движение, в воздухе мелькнуло загорелое тело Яна, что-то зазвенело, и экран снова погас.

Мы стояли в коридоре, глядя на пустой экран. Вдруг Пел двинулся к двери.

— Стой! — крикнул Чарли.

Пел вздрогнул, но остановился — и в этот момент дверь перед ними разлетелась в клочья от прогремевшего в комнате взрыва.

— Вперед! — Я бросился в открытый теперь проход.

Впечатление было такое, будто я нырнул в центрифугу, заполненную крутящимися в ней телами. У меня остались отрывочные впечатления о взрывах, огненных лучах, плясавших вокруг, и посреди всего этого — коричневый силуэт Яна, двигавшегося с решительностью и смертоносностью пантеры.

Потом все кончилось. Я пришел в себя и увидел троих убийц, неподвижно лежащих на полу. Один — со сломанной шеей. Рядом со стеной валялся второй, определенно мертвый, но без явных признаков каких-либо повреждений. У рослого типа, бывшего борца, правая сторона черепа была проломлена, словно дубиной.

Подняв глаза от трех тел, я обнаружил, что в комнате, кроме меня, никого нет. Я повернулся в сторону коридора и заметил там только Пела и Чарли. Яна и других дорсайцев уже не было.

— Где Ян? — Голос мой звучал хрипло, как у пьяного.

— Оставьте его в покое, — ответил Чарли, — Зачем он вам? Убийцы здесь; солдатам уже сообщили, и они прекратили свои поиски в Бловене. Что еще нужно?

Я собрался с мыслями и вспомнил, что я полицейский.

— Мне нужно точно знать, как все произошло, — заявил я. — Была ли это самооборона или…

Слова замерли у меня на языке. Разве можно обвинять голого человека в смерти троих вооруженных типов, которые угрожали его жизни?

— Нет, — сказал Чарли. — Это было совершено в период военного положения в Бловене. Вы получите рапорт от нашего командования о случившемся.

Напряжение, владевшее им до сих пор, казалось, несколько спало. Он слегка улыбнулся и стал больше напоминать дружелюбного офицера, каким я его знал до гибели Кенси.

— Но военное положение должно быть в ближайшее время отменено, — продолжил он. — Не следует ли вам вызвать сюда по телефону своих людей, чтобы все привести в порядок?

И он отошел в сторону, позволяя мне пройти.

Прошел еще один день, и тело Кенси было выставлено для всеобщего прощания в большом зале здания городского совета Бловена. Начиная с серого рассвета и в течение всего безоблачного дня солдаты в полевой форме, без оружия, шли и шли мимо гроба, и их поток казался бесконечным. Каждый слегка касался гроба кончиками пальцев, или произносил несколько слов, или и то и другое.

Граждане Бловена, несмотря на строгий запрет полиции, выстроились по обеим сторонам улицы, вдоль которой извивалась десятитысячная очередь солдат. Голубому фронту, таким образом, была предоставлена прекрасная возможность: всего одна брошенная граната и… Но ничего не случилось.

К тому времени когда наступил и миновал без каких-либо инцидентов полдень, я начал догадываться почему. В самом настроении толпы горожан было нечто такое, что делало невозможным любой террористический акт.

Казалось, некий трепет и жалость наполняют души жителей Бловена; тех самых людей, которые двадцать часов назад сидели по углам в своих домах, в страхе перед солдатами, что сейчас медленно двигались в сторону здания городского совета. Горожане стали другими. Их изменила смерть Кенси.