Читать книгу "Круглый дом - Луиза Эрдрих"

Мы уже хотели юркнуть за дверь, но последняя порция информации заставила нас притормозить. Наверное, тут каждый из нас вспомнил о своих трех минутах уединения в лесу.

– Пять часов? – переспросил Энгус.

– Да! Потому что он никогда не кобелировал и не растрачивал свой сок почем зря! – завопила миссис Биджиу. – И он был верен своей жене!

– Это она так считала, – возразила бабушка Игнасия, доставая из рукава платочек.

Обе старушки пустились хохотать, да так заливисто, что чуть не задохнулись, и мы, воспользовавшись моментом, бросились к двери.

– Кроме того, у него есть секретное снадобье!

Мы как по команде обернулись.

– Да вы только поглядите – у них головы на шарнирах! – засмеялись обе старушки. – Может, рассказать им о секретном снадобье Наполеона?

– Если хлеб с лярдом не помогает, он берет жгучий красный перец и втирает его себе в… Ну, сюда вот, – и миссис Биджиу взмахнула рукой над своими коленями – так энергично, что мы пулей вылетели за дверь. Раскатистый хохот двух старушек летел за нами следом по всему коридору. А я вспомнил, как красный жгучий перец подействовал на Рэндалла и его друзей в парильне. Что-то я не заметил никакого эффекта, на который намекала миссис Биджиу, когда они голые бегали по траве.

– Я бы сначала посоветовался с врачом, прежде чем применять снадобье Наполеона, – пробормотал я себе под нос. Мои слова услышал Энгус. С тех самых пор меня стали дразнить этой псевдомудростью: «сначала надо посоветоваться с врачом». «Джо хочет сначала посоветоваться с врачом». «Джо, а ты уже посоветовался с врачом, тебе стоит это попробовать?» И когда мы бежали тогда по коридору, я понял, что теперь эта присказка прилипнет ко мне намертво – как прозвище Упс. Перед тем как выйти на улицу из дома престарелых, я попросил всех подождать. Я снял кроссовки Каппи и отдал ему.

– Спасибо!

Мы снова обменялись обувью. Но я не сомневаюсь: если бы Каппи решил, что мне так будет лучше, он бы шагал в моих тесных стареньких кроссовках до самого дома.

Над садами вдоль дороги застыло светлое июньское небо и вечернее безмолвие. В этот час, когда я вел велик по грунтовой дороге, все наши соседи уже лежали по кроватям или сидели по кухням. Перл встретила меня, едва я завернул за угол нашего дома. Она выжидательно стояла, глядя на меня, ни разу не залаяв.

– Ты знала, что это я, – похвалил я ее. – Молодец!

Собака подошла ближе и несколько раз вильнула хвостом. У нее был кремовый мохнатый хвост, похожий на роскошный плюмаж, который совершенно не соответствовал ее короткошерстному туловищу – хотя и гармонировал с длинными и мохнатыми волчьими ушами. Она понюхала мою ладонь. Я стал чесать ей за ушами, пока она не смахнула мою руку. Перл была голодна. Выходя от бабушки, я прихватил один сэндвич с джемом и теперь отдал ей. Из дома доносились голоса. Я поставил велик и скользнул внутрь.

Дядя Эдвард все еще был у нас, в кабинете с отцом. На кухне царил беспорядок. Наверное, они приготовили себе что-то перекусить. Я прошел дальше и остановился перед дверью в кабинет. Они разговаривали довольно громко, так что я слышал каждое слово. Я мог бы лежать тут же на кушетке и подслушивать. А если бы они вышли, притворился бы спящим. Судя по перестуку кубиков льда и звяканью стаканов, они выпивали. Скорее всего, виски «Сигрэм» – бутылка стояла на самой верхней полке кухонного шкафа, позади тарелок. Я вытянул шею и прислушался.

– За все годы нашего брака мы впервые спим порознь, – говорил отец.

Его слова, ясное дело, смутили и взбудоражили меня. Я затаил дыхание.

– Она даже от Джо отдалилась. Ни с кем с работы не общается. Не хочет никого видеть, даже старую подругу детства Лароуз.

– Клеменс говорит, что она и ее сторонится.

– Джеральдин, ох, Джеральдин. То она уронила кастрюлю с запеканкой, то теперь это. Понимаю: я сам виноват. Я ее испугал, напомнил об ужасе того происшествия.

– Ты называешь это происшествием, Бэзил?

– Знаю-знаю. Но я не могу даже произнести это слово.

Наступило молчание. Наконец отец проговорил:

– Нападение, изнасилование. Наверное, я тоже схожу с ума, Эдвард. И Джо отдаляется от меня.

– С ним все будет нормально. Да и она выйдет из этого состояния, – сказал Эдвард.

– Ну, не знаю. Она стала просто невменяемой.

– А что церковь? – спросил Эдвард. – Если Клеменс будет брать ее с собой в церковь, может быть, это поможет? Ты, конечно, знаешь, как я ко всему этому отношусь, но Клеменс говорит, у них там появился новый священник, и он ей вроде нравится.

– Не думаю, что Джеральдин найдет утешение в церкви после стольких лет.

Мы все знали, что мама перестала ходить в церковь, вернувшись из пансиона. Она так и не объяснила, почему. Но и Клеменс, насколько мне было известно, никогда не пыталась силком тащить ее в церковь.

– А что за новый священник? – спросил отец.

– Интересный. Можно сказать, симпатичный мужчина. Если тебе нравится такой типаж. На голливудских кастингах таких сразу берут на главную роль.

– Какого рода?

– Фильмы про войну. Вестерны. Секретный агент на опасном задании. Кроме того, он служил в морской пехоте.

– Бог ты мой! Профессиональный убийца ударился в католичество.

Повисла тяжелая тишина, и она тянулась так долго, что стала невыносимой.

Отец встал. Раздались его шаги. Потом плеск виски. Журчание.

– Эдвард, и что известно об этом священнике?

– Немного.

– Подумай…

– Налей-ка и мне. Он из Техаса. Из Далласа. Католический мученик в наших краях. Даллас. Он оттуда родом.

– Я не знаю никого в Далласе.

– Точнее сказать, он из маленького городишки под Далласом. У него есть ружье, и я видел, как он стреляет сусликов.

– Что? Это очень странно для бенедиктинца. Мне они всегда казались наиболее добропорядочными и разумными из всех.

– Верно, в целом, так. Но он из новообращенных, недавно был возведен в сан. Он совсем не такой, как… хотя кто сейчас помнит отца Дамьена? Да, и он в поисках. Выступает с довольно-таки смелыми проповедями. Бэзил, я даже иногда задумываюсь, все ли у него в порядке с головой, а может, он просто… слишком умный?

– Надеюсь, он не такой, как тот, кто был до него, который написал в газету гневное письмо о пагубных чарах женщин-метисок. Ты помнишь, как мы над ним хохотали? Боже…

– Да уж, если бы тут дело было только в Боге. Иногда, когда я хожу к причастию вместе с Клеменс, я вижу двойника, сам не знаю, почему.

– И кого же ты видишь?

– Я вижу двух священников: один с серебряной кропильницей, из которой он освящает прихожан святой водой, а другой – с винтовкой.