Читать книгу "Зимнее серебро - Наоми Новик"

Как бы то ни было, отцу от такого зятя пользы не много. Скорее всего, отец подыскал какого-нибудь дворянина, которому молодая жена его сословия попросту не досталась бы. Бывают женихи до того гадкие, что хороший отец сто раз подумает, прежде чем отдать за такого свое дитя. А бывают вовсе лютого нрава — таким только на руку, что папаша не слишком печется о своей дочурке.

Однако я послушно спустилась вниз, в отцовский кабинет: ведь выбора у меня все равно не было. Магрета вся тряслась мелкой дрожью. Она не хуже моего понимала, что затевается, но старалась не думать о плохом прежде времени. Магрета предвкушала, как я чудно и счастливо выйду замуж, а она отправится наконец на покой и на правах старой нянюшки поселится в моем новом доме. И больше не будет она ютиться где-то под крышей с нелюбимой господской дочкой. Пусть себе мечтает, мысленно разрешила я, а сама задумалась: интересно, увижу ли я самого жениха воочию? Если да, то можно дать ему понять, что я не такой уж лакомый кусочек. Правда, отец наверняка рассвирепеет. В общем, не самая надежная из спасительных соломинок. И я гадала про себя, стоит ли игра свеч.

Но вот дверь в кабинет отворилась, и за этой дверью меня не ожидала ни помолвка, ни даже сваха. В кабинете стояли двое евреев: мужчина и молодая женщина — стройная, темноволосая и темноглазая. А у мужчины в руках была шкатулка, полная зимы. И я тут же забыла обо всем, о чем только что думала; я вообще забыла, что могу думать. Серебро полыхало ледяным пламенем на черном бархате, и я снова стояла у окна, опираясь пальцами на подоконник, а передо мной раскинулся сад, и зима веяла мне на щеки морозным дыханием, и я все больше и больше клонилась вперед, томимая тоской по чему-то неведомому.

Я едва сдержалась, чтобы не потянуться к ожерелью, не шагнуть к нему. Но я вовремя стиснула обеими руками подол и присела в реверансе, с трудом на краткий миг отведя взгляд от шкатулки. И, едва выпрямившись, снова впилась в нее глазами. Я по-прежнему ни о чем не думала, совсем ни о чем. И продолжала ни о чем не думать, когда отец поднялся с кресла и приблизился ко мне с ожерельем. Тут я посмотрела на него с немым изумлением: не может же это быть правдой. Не может отец преподносить мне подобные подарки. Но он нетерпеливо махнул рукой, и, немного помедлив, я повернулась к нему спиной и позволила застегнуть на себе украшение.

В кабинете отца было тепло, куда теплее, чем в моих тесных покоях. Тут в камине весело потрескивал огонь. Но металл плеснул прохладой мне на кожу, и это было так свежо, так приятно — точно кто-то коснулся холодной ладонью моей щеки в знойный полдень. Я подняла голову и развернулась: отец пристально смотрел на меня. Да и все, кто был в кабинете, дружно на меня уставились.

— Ах, Иринушка! — тихонько умилилась Магрета.

Я провела пальцами по изящным извивам. Даже на коже серебро оставалось холодным. Я заглянула в зеркало. Но отражение показывало мне не стены отцовского кабинета. Я стояла посреди темной зимней рощи под блекло-серым небом и почти ощущала касания снежинок.

Я стояла так долго-долго. Я вбирала всеми легкими студеный сладковатый воздух, полный ароматов свежих сосновых веток, и глубокого снега, и дремучего леса, что высился вокруг меня. А где-то далеко мой отец обещал евреям, что заплатит им тысячу золотых, если они принесут мне в приданое корону. Значит, я не ошиблась: все-таки отец затеял помолвку и теперь к ней предстояло спешно готовиться.

Ожерелье он мне, конечно же, не оставил. После того как евреи откланялись, он сделал мне было знак, что я тоже могу идти, но тут же остановил и, посмотрев на меня еще раз, снял ожерелье с моей шеи и уложил назад в шкатулку. Потом он смерил меня тяжелым взглядом, словно привыкая заново ко мне без ожерелья, тряхнул головой и решительно произнес:

— Царь прибудет к нам через две недели. Поупражняйся в танцах. Отныне будешь ужинать со мною каждый вечер. А ты позаботься о ее гардеробе, — прибавил он, обращаясь уже к Магрете. — Ей понадобятся три новых платья.

Я сделала реверанс и двинулась обратно наверх, а Магрета семенила за мною по пятам и щебетала без умолку, как целая стая пичуг, что забилась в дупло и бестолково мечется там, пока парящий в небе ястреб не дает им вернуться на привычные ветки.

— Пускай горничные мне помогают, — бормотала она, хищно накидываясь на вязанье, чтобы в тревоге чем-то занять руки. — Столько всего надо переделать! Ничего-то у нас не готово. Сундук твой наполовину пустой. И еще три платья шить!

— Да, — согласилась я, — надо тебе поговорить с домоправительницей.

— Верно, верно, — закивала Магрета, и ее тут же как ветром сдуло. Наконец-то я осталась одна и могла посидеть у огня с шитьем — с белой ночной сорочкой, которую я украшала вышивкой для свадебного ложа.

Мы встречались с царем семь лет назад, когда умерли его отец и старший брат. Мой отец отправился в Коронь — поприсутствовать на коронации и присягнуть на верность новому царю, или, точнее, его регенту, эрцгерцогу Дмитиру. Мирнатиуса я впервые увидела в церкви; священник нудным голосом вел службу, но я почти не смотрела ни на него, ни на царя. Я отчаянно скучала; мне было неудобно и жарко в своем платье, поэтому, сидя рядом с Галиной, я задремала. Когда царя наконец стали короновать, я резко проснулась, будто меня больно укололи иголкой, и вскочила на ноги за миг до того, как все вокруг начали подниматься и приветствовать юного монарха.

А после церемонии о нем как-то позабыли. Владыки мира сего пировали и беседовали за царским столом, всячески угождая Дмитиру, а Мирнатиус тем временем незаметно ускользнул на задворки, в сад. Я как раз играла в том саду — про меня ведь тоже все благополучно забыли. У Мирнатиуса был маленький лук со стрелами, и он подстрелил пару белок. Он разглядывал тушки убитых зверьков с удовольствием. Мирнатиус не просто радовался, как радуется мальчишка, гордый тем, какой он умелый охотник, — он поднял мертвых белок за торчащие в тушках стрелы и принялся их трясти, заставляя дергаться и выгибаться. И глаза у него при этом так и светились неизъяснимым восторгом.

Он заметил мой негодующий взгляд. Я тогда по малолетству еще не научилась осторожности.

— Чего пялишься?! — огрызнулся Мирнатиус. — Они просто не сдохли еще, вот и шевелятся. Никакое это не колдовство.

В колдовских делах он уж наверняка разбирался: мать у него была ведьма, сумевшая вскружить голову царю после смерти первой царицы. Этот брак никто не одобрил, и спустя лишь несколько лет мать Мирнатиуса сожгли на костре за покушение на жизнь старшего царевича. Ведьма стремилась избавить своего сына от соперника, но ее поймали с поличным. Впрочем, как выяснилось впоследствии, подожди она немного — и не пришлось бы всходить на костер. Царя и его старшего сына свела в могилу лихорадка, и сын ведьмы унаследовал-таки престол. Магрета по этому поводу не упускала случая заметить, что колдовство и мудрость отнюдь не одно и то же.

Я в те годы мудростью тоже не отличалась — но ведь маленькой девочке это простительно. А потому царское величие Мирнатиуса меня ничуть не смутило. И я дерзко заявила ему: