Читать книгу "Черная сирень - Елизарова Полина"

В записке не было ни одной орфографической или пунктуационной ошибки.

«Районный психиатр, да… А курить бросить не может. Жена ушла к женщине. А у самого, судя по всему, женщин было много… И преферанс по ночам. Ладно, со всем этим необходимо будет разобраться… А хочу ли я разбираться?»

Самоварова с удовольствием угостилась кофе с фисташковыми эклерами, покурила в окошко и только после этого отправилась расплетать хронику покойного Мигеля Мендеса и тех, кто мог быть непосредственно причастен к его жизни и смерти.

11

После пятого занятия сальсой Галина сняла номер в гостинице.

Разумеется, за свой счет.

На люкс она замахнуться не посмела. Это был стандартный, скромный в размерах номер, но зато в одной из лучших гостиниц города. Даже на половину этой щедро украшенной лепниной и позолотой комнатушки ее Мигель (как сразу прикинула рачительная Галина) пока не зарабатывал…

Откинув все сомнения, она решительно нажала кнопку «забронировать».

И сердце тут же сладостно ухнуло вниз.

Ну да, заплатит она, но остальное – то, от чего голова кружилась и мурашки бежали по всему телу, – шло от него, от этого дьявольского кубинца.

Своими бархатистыми черными глазами он вбирал ее в какую-то свою воронку, не оставляя в покое ни на минуту с тех пор, как они познакомились.

Засыпая, Галина видела их сплетенные в танце руки: смуглые и белые, как ночь и день. Просыпаясь, она первым делом думала о том, через сколько часов снова увидит Мигеля. И всякий раз после встречи ей не хотелось вставать под душ, смывать с себя его запах…

И это ощущение пьянящего мая, своего тела, прикрытого одним лишь тонким платьем, томления не только плоти, но (да-да!) и души, способность, уже теперь, видеть мир вокруг во всем его буйствующем многоцветье, – разве все это можно было сопоставить с кругленькой суммой, которую ей пришлось удержать из своего семейного бюджета?

Ну сколько можно экономить на себе и думать только о других?!

Пусть, пусть все будет красиво.

Взволнованная Галина позвонила на рецепцию отеля:

– Добрый день! Я только что забронировала номер… Да… Это я… Будьте добры, добавьте в особые пожелания шампанское и свечи… Какое? Да уж… Конечно, дороговато… Нет-нет, оставьте его!

Томясь в сладостном ожидании и вместе с тем опасаясь, что что-то может помешать осуществиться ее плану, она решила отказаться от урока в клубе и, позвонив Мигелю, неуверенно сообщила ему об этом. И тотчас, упреждая возможные вопросы, выпалила, что вместо занятий будет ждать его в отеле. Сердце снова подпрыгнуло, когда в ответ раздался радостный возглас.

Голова кружилась… Коленки тряслись…

Ох, надо собраться с мыслями.

Ведь столько дел необходимо успеть переделать перед их первым настоящим свиданием.

* * *

До этой встречи Галина не жила.

Просто иногда, в какие-то моменты, поднимая на дороге жизни выпавшие из калейдоскопа осколки, думала, что у нее «все хорошо», совсем не представляя, что такое «хорошо» на самом деле.

Нет, ее Родик был бойким в постели мужчиной, но сейчас, лежа на мокрой от пота руке Мигеля, Галина поняла то, о чем всегда догадывалась: ее муж был обычным среднестатистическим кобелем.

Теперь же она чувствовала себя богиней, сошедшей с небес.

Солисткой популярной женской группы с постера над кроватью дембеля.

Всемирно известной моделью с баснословными гонорарами.

Евой, Лилит, Анжеликой – маркизой ангелов.

Каждая клеточка ее скукоженного стрессом тела наконец разжалась, наполнившись усталым блаженством.

И тревожное море, что продолжало шуметь за окном, в эти минуты уже не казалось враждебным, а было всего лишь пространством, где остались такие скучные, такие обыденные мать с бабкой и дочурка – ни в чем не повинная жертва обстоятельств.

Домой не хотелось совсем.

Хотелось одного: чтобы время остановилось в этой точке, размылось на кончиках пальцев, застыло в завитушках его черных волос, в отблесках свечи с прикроватной тумбочки, в осевших пузырьках едва пригубленного шампанского, в почти не слышных по глади дорожек за дверью шагах.

– Галя, ты – супер!

Мигель, ласковый щенок, потерся носом о мочку ее уха. Обнаженный и беззащитный, он напоминал ей сейчас счастливого ребенка, наконец дорвавшегося до горки конфет.

Разве может быть что-то слаще для женского взора и сердца, чем наблюдать, как из тяжеловесной мужской брони проглядывает нежный, искренний мальчик? И не только наблюдать, а еще и самой стать причиной такой перемены!

– Ты о чем сейчас думаешь? – прошептала Галина.

– Когда мы еще увидимся…

– Откуда у тебя такой хороший русский?

– Так мама у меня русская.

– Ой… А акцент откуда?

– Мы с папой жили на Кубе до моих двенадцати лет.

– А потом?

– А потом мать вернулась сюда.

– Жалеешь?

– Нет. Я же встретил тебя!

И тут в сознании Галины некстати колыхнулся и проплыл перед глазами образ бывшей преподавательницы по классу балета, которую случайно встретила на днях.

Роскошная властная женщина, обладавшая точеной фигурой и надменным лицом восточной принцессы, превратилась в высохшую старушку с ежиком седых волос и безнадежно грустными глазами.

«Онкология», – догадалась Галина.

Господи, как же все скоротечно в этом мире…

И как страшно жить!

Она уткнулась в плечо Мигеля и принялась жадно вбирать в себя его запах.

От этого отзывчивого, расслабленного негой тела пахло вечностью.

12

За два дня, проведенных у компьютера Валерия Павловича, Самоваровой удалось собрать максимально возможное количество информации про убитых и про их ближайшее окружение.

С женщиной все было более-менее понятно.

Стареющая самовлюбленная дамочка, казалось, имела в своей жизни лишь одну цель: почти ежедневно, с помощью тщательно отфотошопленных фотографий доказывать в соцсети, что она еще «ого-го», но ботокс и яркий макияж скрывали гримасу страха и одиночества.

Самые дорогие машины и самые роскошные кабаки служили обязательной декорацией для демонстрации работы пластических хирургов и косметологов из свиты Валентины Никодимовны Шац. Изредка мадам позволяла появляться рядом в кадре и своим подругам-клонам.

Разглядывая эти фото, Варвара Сергеевна воспринимала увиденное так, словно убитая при этом держала в руках рупор и кричала: «Посмотри, я – жар-птица, я владею многим, но мне скучно! Порази меня, возрази, удиви, и я, может быть, позволю тебе побыть рядом со мной!»