Читать книгу "Триумвират - Игорь Черепнев"

Келлер смотрит на меня взглядом Змея Горыныча перед огнеметным залпом. Затем отпускает всех своих оперативников на пять минут. Блин, кажется, сейчас огребу хорошую скипидарную клизму, вот только знать бы еще – за что! Наконец-то мы остаемся одни, и звучит суровый генеральский вопрос:

– Объяснитесь, штабс-капитан! Почему нарушили приказ?

– Виноват, ваше превосходительство, какой приказ я нарушил?

– Вы должны были перерезать узкоколейку Кобыльники – Лынтупы и дождаться подкреплений.

– Я этот приказ выполнил! И дорогу перерезал, и казаков дождался! После чего счел необходимым проявить инициативу и захватить штаб германского корпуса, который нам противостоял. Тем более что оставил в качестве огневой поддержки половину пулеметов с расчетами.

– Вот только ваши пулеметы и помогли казакам отбиться! – генерал объясняет причину своей немилости. – Через полтора часа после вашего ухода, Денис Анатольевич, на станции появились германцы!.. Слава богу, что без артиллерии, а то бы и пулеметы не помогли. А так и пехоту положили прямо у поезда, и кавалерии на дали развернуться. А там и казаки с фланга ударили. Кстати, как старшего над пулеметчиками зовут?

– Андрейка-Зингер… Виноват, урядник Шепелев.

– Напишите представление на него, по словам есаула грамотно командовал… И впредь, Денис Анатольевич, хотя бы ставьте начальство в известность о своих планах. Война с точки зрения командира роты или батальона и с точки зрения командующего корпусом – разные вещи. Я сейчас уподобляюсь повару, у которого на плите десяток кастрюль и сковородок. И я должен быть уверен, что мои подчиненные находятся там, куда я их поставил, а не занимаются опасной самодеятельностью!

– Извините, Федор Артурович, об этом не подумал.

– Не подумал… Тоже мне, Суворов нашелся… Я на камушке сижу, на Очаков я гляжу… – ворчливо передразнивает Келлер с интонациями ефрейтора Александрова и продолжает уже вполне мирно. – Вот когда будете думать, тогда и вырастете до генерала, а пока ходите штабс-капитаном. Ладно, оставим это… Собирайте свой батальон, им – сутки на отдых, а вы оставляете кого-нибудь командовать вместо себя, берете десяток человек и убываете в Минск.

– За что такая немилость, Федор Артурович? Только начали воевать!..

– Вы, Денис Анатольевич, генерала пленили, вот и возитесь. А если серьезно, со мной связался капитан Бойко и просил отправить вас на базу. Туда прибыл небезызвестный вам ротмистр Воронцов с группой прикомандированных офицеров и привез какую-то важную конфиденциальную информацию. Что же касается желания повоевать… Наступление заканчивается. – Келлер зло и язвительно усмехается. – Пока генералы Рагоза и Эверт думают да гадают, вводить войска второго эшелона или нет, германцы уже соорудили новую линию обороны, хорошо хоть, что задачи, поставленные Ставкой, мы почти выполнили… Эх, ведь могли бы прогуляться аж до Балтики. А у вас, Денис Анатольевич, были бы все шансы заскочить в Ковно и познакомиться с генералом Эйхгорном и его штабом…

Кажется, я понимаю истинную причину генеральского гнева…

* * *

Смотрю на проплывающий мимо пейзаж с элементами недавнего боя и терзаюсь не совсем удобным для меня вопросом. Почему на Руси во все времена высокое начальство относилось к врагам не в пример лучше, чем к своим подчиненным? Или это все же после Петра Алексеевича с его преклонением перед немцами и голландцами пошло? Как нам куда-то наступать или передислоцироваться, так пожалте, типа, на «ать-два-три». А как генерала, пусть даже и пленного, везти, так аж два авто нашлось. И даже с водилами, которые с радостью променяли перспективу невзначай попасть под шальной германский снаряд на неспешную транспортировку пленного в штаб. Причем судя по выражению их лиц, оба чувствовали себя героями дня без галстуков, типа, если бы не мы, чтобы вы без нас делали.

И что интересно, когда во Франции революция бабахнула, почти вся их аристократическая шелупонь в Россию подалась, и принимали их с благоговением, потом то же случилось с лягушатниками после разгрома мусью Бонапарта. Как ни француз – или куафер, или гувернер, или еще кто-нибудь. Причем, не только в провинции, но и в столицах их было, как блох на собаке, даже у самого Александра Сергеевича Пушкина таковой имелся… Что бы ни делать, лишь бы не работать! А когда в той, теперь уже другой, истории после Гражданской русские офицеры гарсонами в парижских кабаках служили, чтобы с голоду не подохнуть, а великие князья в таксисты подались, так это бывшими союзниками считалось в порядке вещей.

Про бриттов вообще разговор особый. Когда-то в незапамятные времена приплыли на Остров бравые ребята викинги и вовсю порезвились с местными девчонками. Из этой адской смеси хромосом и выросла британская нация. А чтобы не стыдно было вспоминать, от кого произошли, научились гнать самогонку, гордо обозвав ее «виски», и настолько проспиртовались, что стали нацией просвещенных мореплавателей. Этиловый спирт, он же легче воды. Я, конечно, могу еще одну субстанцию назвать, которая не тонет, но обидятся же союзнички. Хотя с такими друзьями и врагов не надо. Золото дайте сейчас, причем в полном объеме, а ленд-лиз получите годика через два, когда мы на ваши денежки у себя все проблемы решим и заводы построим. А вы пока воюйте тем, что есть, и не пищите…

Так, пора кончать эту философию, а то что-то я слишком раздухарился. Лучше генерала согрею крепкими спиртосодержащими жидкостями. А то он от тулупа отказался, теперь в своей шинельке на рыбьем меху сидит рядом на заднем сиденье в гордом одиночестве, типа, не замечая никого вокруг, и колотится крупной дрожью от холода. Хотя в личном саквояжике наличествует бутылка коньяка, при досмотре сам видел. Прошу шофера притормозить по технической надобности.

– Господин генерал, послушайте доброго совета, – открываю портфель, специально врученный Федором Артуровичем для такого случая, расстилаю салфетку между собой и попутчиком, достаю водочный штоф, стаканчики, закусь и наливаю всем, включая Гриню, сидящего впереди, и водителя, благо, скорость движения маленькая и ГАИ еще не придумали. – Выпейте пару рюмок и укутайтесь наконец в тулуп. А то я рискую привезти вас своему начальству в виде большого куска льда.

– Поверьте, гауптман, меньше всего на свете я хочу встретиться с вашими генералами, – фон Гутьер неохотно, но все же отвечает на реплику. – Мое имя навеки покрыто позором, и все, чего я могу желать – это смыть вину кровью.

– Лавры вашего коллеги генерала Фабариуса спокойно спать не дают? – Вот только суицидника не хватает на мою голову. – Я еще могу понять японских самураев, у них сеппуку – обычай и часть мировоззрения. Расстелить красную циновку, порезать себе кишки самым болезненным способом и умирать с улыбкой на губах, а может, еще и сочинить хокку. Вроде этого:

Ива склонилась и спит.И, кажется мне, соловей на ветке —Это ее душа…

А перехватить себе горло бритвой… Трусливое бегство в никуда. В вашей церкви, насколько я знаю, самоубийство тоже считается грехом, не так ли, герр генерал?