Читать книгу "Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - Лукреция Борджиа"

Едва ли Чезаре одобрит мой поступок, но если мои откровения помогут хотя бы кому-то понять моего брата, я готова вынести даже его гнев. Eam tale quale (он таков, каков есть – лат.). Можно ненавидеть пороки и при этом любить людей, им подверженных.

Есть грех, которому Чезаре подвержен более других членов нашей семьи – это гнев.

Именно гнев не раз толкал его на необдуманные поступки и даже убийства. Я не знаю о таких, но подозреваю, что мой брат в гневе вполне способен приказать убить человека. Если уж и начинать каяться за него, то именно с гнева.

* * *

Nam vitiis nemo sine nascitur (никто не рождается без недостатков – лат.), Чезаре обладает и обладал этим недостатком сполна!

Даже в детстве разгневать моего брата было несложно, достаточно лишь усомниться в его способности совершить что-то, что удалось другому, принизить значение его поступка или задеть Чезаре другим способом. Он вспыхивал, словно сухая трава под огнем, и совершал поступки, о которых потом долго жалел.

Единственным ничтожным оправданием моего брата служит то, что он совершал все не из злого умысла и не разбирая, кто перед ним, расчета в его действиях не было – только несдержанность. Потому гнев Чезаре бывал направлен как в сторону слабых, так и на сильных, тех, от кого он мог серьезно пострадать.

Ab irato (во гневе – лат.) Чезаре мог совершить что угодно – наговорить глупости, обидеть, оскорбить и даже убить. Я никогда не бывала свидетельницей последнего и даже не имею достоверных сведений о том, что Чезаре Борджиа кого-то убил, но подозреваю, что гнев мог ослепить его настолько, чтобы отдать приказ об уничтожении.

Вероятно, виновато самолюбие Чезаре, а еще его страстное желание доказать отцу, что он лучше Хуана. Это соперничество между братьями всю жизнь приводило их к стычкам и спорам, толкая на необдуманные шаги. Отцу было бы просто прекратить соперничество, объявив, что он любит и ценит обоих одинаково, даже если это не было правдой, но сначала кардинал Родриго Борджиа, потом папа Александр оказался не в состоянии преодолеть самого себя, он сделал все, чтобы оттянуть признание Чезаре законным сыном, что не способствовало воспитанию у брата доброго нрава.

Хуану постоянно отдавалось предпочтение, а Чезаре приходилось брать себя в руки и сдерживаться, чтобы не высказать свои горечь и возмущение. Отец внушал ему, что imperare sibi maximum imperium est (владеть собой – наивысшая власть – лат.). Неужели именно этого он добивался, вынуждая Чезаре сдерживать себя при каждой очередной обиде?

Он сдерживал, как хорошая запруда на реке сдерживает воду в половодье. Если половодье не сильное, все может обойтись, но если воды много и река бурная, то разливается так, что страдает вся округа. Однажды я наблюдала такое, когда мы ехали в Пезаро. Сильную реку не сдержать даже большой запрудой надолго, она разрушит любые преграды, мстя людям за свой временный плен.

Не это ли происходило у Чезаре?

Его наставник кардинал Джованни Вера прекрасный человек и умный воспитатель, он и в Перудже, и в Пизе помогал Чезаре преодолевать собственный нрав, давал советы и в Риме. Когда Чезаре вернулся из университета, привезя самые благоприятные и даже восторженные отзывы о своей учебе и защите диссертации, которую назвали одной из самых блестящих за все время обучения, его выгодно отличала скромность.

Поверьте, Ваше Преосвященство, все, кто знал моего брата в те годы, твердили, что более учтивого, скромного, сдержанного молодого человека они не встречали. Понимаю, что у Вас не было возможности убедиться в этом, а ныне о Чезаре говорят совсем иное, но прошу мне поверить. Tempora mutantur, et nos mutamur in illis (времена меняются, и мы меняемся вместе с ними – лат.).

Чезаре был вынужден носить соответствующую сану одежду и смиренно склонять голову, но он и в мирском костюме, когда, например, выезжал на охоту, не злоупотреблял украшениями и дорогими тканями. Подозреваю, свою роль сыграло его увлечение Цезарем. Юлием Цезарем, которого он считал самой выдающейся личностью Рима всех времен. Этим Чезаре похож на моего свекра Эрколе д’Эсте герцога Феррарского.

Синьор Эсте еще в детстве прочел биографию Юлия Цезаря и буквально заболел им и его славой (точно как мой брат). С тех пор Цезарь стал для Эрколе путеводной звездой, заставив его прилежно учиться и много заниматься физическими упражнениями, чтобы быть похожим на великого Цезаря во всем.

Он не жил в Риме, но много лет провел в Неаполе при дворе короля Альфонсо V. Я слышала много лестных отзывов о доблестном рыцаре, прекрасно владевшем мечом, но не менее хорошо разбиравшемся в поэзии, архитектуре, музыке и многом другом. О герцоге Феррары мне рассказывал мой супруг Альфонсо Арагонский, вернее, пересказывал легенды, сохранившиеся о нем в Неаполе. Как и о приступах почти беспричинного гнева, которые могли внезапно охватывать Эрколе.

Мой отец характеризовал его двумя словами: упрямый старик.

Я ожидала увидеть строгого сердитого старика, угодить которому просто невозможно, жесткого, скупого и презирающего все, что связано с Римом и Ватиканом.

Почти это и увидела. Мне трудно даются отношения со всей семьей Эсте, особенно с герцогом и его старшей дочерью Изабеллой маркизой Мантуанской, какое счастье, что Мантуя далеко от Феррары!

И приступы гнева у герцога Феррарского бывают действительно без причины, хотя говорят, что с годами он стал не столь резок, его нрав даже смягчился. Что же было раньше?!

Тем удивительней то, что я услышала по секрету от кардинала Ипполито, брата моего супруга: мой тогда еще будущий муж так не хотел на мне жениться, что его отец в гневе пригрозил сделать это самому! То есть герцог Феррары в семьдесят один год, обремененный не только взрослыми детьми, но уже и взрослыми внуками, намеревался взять в жены двадцатидвухлетнюю дочь папы Александра, к несомненной ярости своих детей.

Вероятно, лишь опасения, что упрямый старик претворит свою угрозу в жизнь, вынудили Альфонсо согласиться на наш брак. Ему показалось лучше видеть меня своей супругой, чем своей мачехой. Наверняка посодействовала и Изабелла Мантуанская, для которой я в качестве мачехи была неприемлема совсем.

Теперь герцогу семьдесят три года, он серьезно болен, но действительно похож на Чезаре нравом – оба загораются, как сухие дрова, и с трудом берут себя в руки. Но синьор Эрколе обладает большим жизненным опытом и умеет лучше скрывать свой гнев, но не раздражение. Возможно, дело в болезни?

Может, и Чезаре гневается из-за своей болезни, понимая, что та лишает его возможности жить нормальной жизнью? Говорят, мой брат носит свою маску, закрывающую лицо, с особым шиком и даже удовольствием. Маска добавляет его облику таинственности и некоторого демонизма.

В детские годы было достаточно усомниться в каких-то его способностях, чтобы он, разгневавшись, набросился на кого-то с кулаками, что-то порвал или разбил. В эти минуты его боялись все, даже мама. И только когда в нашей семье появился Карло Канале, все изменилось. В первый же раз, увидев закипающий гнев Чезаре, Карло не стал ни успокаивать его, ни поспешно скрываться, чтобы не попасть под горячую руку мальчика, он холодно окинул Чезаре взглядом и презрительно произнес сквозь зубы, что неумение владеть собой и сдерживать свой гнев есть признак слабости натуры. Такому человеку не стоит рассчитывать на успех, он не будет способен подняться над толпой.