Читать книгу "В поисках Библии. Тайны древних манускриптов - Лео Дойель"

Почти любой обрывок папируса приносит новые данные о стране, эпохе и людях. Вот несколько примеров, демонстрирующих нам страсти, слабости человеческой натуры, ссоры, затруднения, добродетели и шутки мужчин и женщин древности. Один человек сообщает о дурном сне, в котором на него напал беглый раб. Другой рассказывает о мошеннике, который обманом лишил его мать заработанных денег. Судья выносит приговор преступнику: «Мне кажется, что у тебя душа не человека, а зверя или, вернее, даже хуже, чем у зверя». Или в одном из оксиринхских документов некий человек сообщает, будто, вернувшись в Александрию, он обнаружил, что его дом и дом его друга подверглись обыску и имели место массовые аресты высокопоставленных лиц. По-видимому, стук в дверь в предрассветный час не является изобретением современного полицейского государства. Другой вечный мотив звучит в переписанном школьником педагогическом нравоучении: «Старайся, мальчик, если не хочешь, чтобы с тебя спустили шкуру»; еще один — в просьбе солдата о переводе его с места службы — с какого-то богом забытого аванпоста на Красном море.

Частные документы нередко перемешаны с официальными сообщениями. Один папирус из Эль-Хибе может служить источником сведений о превосходно организованной местной почтовой службе, а список бедняков одного городка свидетельствует, что зажиточным горожанам вменялось в обязанность содействовать облегчению участи их менее удачливых собратьев. В одном из многих оксиринхских папирусов, касающихся религиозных вопросов, человек излагает свои условия сделки с божеством: «Знай, что я не намерен вообще обращать на бога внимание, если мне сначала не вернут моего сына». Другой выражает свои «религиозные» взгляды еще откровеннее: «Раз боги меня не пощадили, то и я не пощажу их». В противоположность этому встречаем благочестивое утверждение верующего: «Не кто иной, как Зевс, ниспосылает нам хлеб наш насущный».

Имя «Птолемей» в демотической (скорописной) и иероглифической передаче

Как и последний пример, много отрывков в различных папирусах напомнят нам Евангелия. Даже не будучи связаны с ними идейно, они все же обнаруживают ту же нравственную силу, ту же живость и вводят персонажи, которых мы, казалось, уже встречали: римского префекта, хозяина постоялого двора, мытаря, ростовщика, вора, повесу, а также толпу солдат, крестьян, писцов, ремесленников и рабов. Но эти ассоциации едва ли стоит учитывать при оценке значения египетских документов для изучения раннего христианства. Существует громадное количество фрагментов канонической и неканонической христианской литературы (гимны, проповеди, апокрифы, утерянные Евангелия), и некоторые тексты нелитературного содержания также проливают свет на христианскую традицию как таковую.

Впрочем, одна из наиболее известных крупиц информации, почерпнутой из папирусов, имеет по отношению к христианству характер лишь косвенного свидетельства. Она содержится в юридическом тексте 88 г. н. э., где цитируются слова римского префекта, обращенные к преступнику: «…ты заслужил кару… но я отдам тебя в дар толпе и тем покажу себя более милосердным, чем ты». Это сразу же напоминает нам евангельский эпизод с Вараввой, который был освобожден Пилатом таким же образом. «Выдача осужденного человека народу» была, как выясняется, обычной римской практикой.

Другое косвенное свидетельство содержится в папирусе, в котором говорится о предпринятой в 104 г. н. э. римской переписи населения. В нем приводится указание властей о том, что для переписи люди должны вернуться в города, где они живут постоянно. Мы знаем из Деяний апостолов и Евангелия от Луки, что Мария и Иосиф отправились перед рождением Христа в Вифлеем, подчиняясь требованию властей в связи с приближающейся переписью. Так снова подтверждается историческая достоверность деталей Нового Завета. Кроме того, датированные папирусы позволили установить, что римские переписи проводились каждые четырнадцать лет, и это помогло уточнить предполагаемый год рождения Христа.

Значительное количество документов из различных частей Египта отмечает распространение христианства; определенная сдержанность в некоторых несомненно христианских записях, возможно, свидетельствует о преследованиях. Наиболее наглядным свидетельством римских гонений на христианскую веру, особенно в период правления императора Деция, являются так называемые libelli — удостоверения, выдаваемые имперскими властями каждому из ранее подозревавшихся в принадлежности к Церкви после того, как он принял участие в языческих жертвоприношениях. В одном заявлении, поданном в 250 г. н. э. в Оксиринхе неким Аврелием Гайоном, написано следующее: «Я всегда имел обыкновение приносить жертвы, я совершаю возлияния и почитаю богов в соответствии с божественными установлениями, и сейчас в вашем присутствии я принес жертву и сделал возлияние, а также вкусил жертвенной пищи вместе с Таос, моей женой, Аммонием и Аммонианом, моими сыновьями, и Теклой, моей дочерью, от имени которых я выступаю, и я прошу вас заверить мое заявление…»

Некоторые документы касаются организации и становления Церкви (один ветеран римской армии в IV в., например, завещает половину своего имущества святой Церкви); возникновения монашества; частных дел приверженцев истинной веры в Египте. Все это обогащает наше представление о новой религии.

Одно письмо II в. н. э., найденное в деревне Каранис, в Файюме, было написано блудным сыном, который сообщал своей матери, что из-за постигших его несчастий ему стыдно возвращаться домой: «Я хожу в лохмотьях. Пишу, чтобы сообщить тебе, что я наг. Я прошу тебя, мать, быть снисходительной ко мне. Ведь я понимаю, что все это сделал я сам. Я получил урок, который заслужил. Мне известно, что я согрешил. Я получил весточку от Постума, который видел тебя в арсиноитском номе и рассказал тебе всё без утайки. Разве ты не знаешь: по мне лучше стать калекой, чем сознавать, что я остался должен кому-нибудь хотя бы пару грошей».

Иногда сын, боясь сурового гнева отца, прибегал к известному способу — апеллировал к более нежному материнскому сердцу, как, например, в этом примечательном своим бесстыдством отрывке: «Когда ты получишь мое письмо, будь добра, пришли мне 200 драхм… Я истратил все деньги… Пишу тебе, чтоб ты знала об этом. Пришли мне толстый шерстяной плащ и кошелек, пару обмоток для ног, пару кожаных плащей, немного оливкового масла, умывальный таз, о кагором ты говорила, и пару подушек. И еще, мать, пришли мое месячное содержание, и поскорее… Приходил ко мне отец и не дал мне ни гроша, ни кошелька, ничего. А они все насмехаются надо мной, говоря: „Его отец солдат и ничего не дал ему“… Так что я прошу тебя, мать, пришли мне все, что я просил, не оставляй меня…» В приписках на полях, во всем остальном неразборчивых, без конца повторяется: «Пришли мне… пришли мне…»

Полную противоположность этой плаксивой мольбе составляет письмо человека, до которого дошел слух, что брату его недостает сыновней преданности. Он пишет ему: «Мне сообщили, что все вы доставляете множество хлопот нашей почтенной матушке. Будь добр, мой возлюбленный брат, не огорчай ее ничем и, если кто-нибудь из наших братьев станет перечить ей, надавай им затрещин. Потому что ты остался теперь за отца… И не обижайся на мое письмо за эти упреки: мы должны почитать нашу мать как богиню, особенно такую хорошую мать, как наша. Я написал тебе об этом, брат, так как знаю, как ласковы к нам почтенные наши родители…»